Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу Страница 34

— А-га, — понимающе проговорил Гуськов. — Черный червяк, который гложет ее душу?

Макарский поморщился.

— Неприятное сравнение, но по сути верное.

Гуськов покачал головой.

— Нет. Все это ерунда. Я думаю, что вы не правы.

— Вы можете думать все, что вам угодно, — сухо произнес Макарский, — это не имеет никакого отношения к делу.

— Есть кое-что еще, — сказал Гуськов. — И это точно имеет отношение к делу.

Доктор посмотрел на начальника охраны тревожным взглядом.

— О чем вы?

Тот усмехнулся и примирительно поднял руки:

— Не надо смотреть на меня таким свирепым взглядом, док. Я говорю не про Новицкую. Я говорю про другую пациентку.

— Вы имеете в виду…

— Галину Упорову, — договорил Гуськов.

По лицу доктора пробежала тень.

— Это не должно вас волновать, — сказал он.

— Вы уверены?

— Да, черт возьми, я уверен. А теперь прошу вас — выйдите отсюда. Общение с вами становится чрезмерным, и меня уже мутит от вашей физиономии.

Начальник охраны улыбнулся, обнажив ряд мелких, ровных и белых зубов.

— Что ж, я улетаю! — смешливо произнес он. — Но я обещаю вернуться!

Он помахал доктору рукой, развернулся на одной ноге и вышел из кабинета.

— Фигляр, — с ненавистью бросил ему вслед доктор Макарский.

Глава 10

Поклонник

1

В тот же вечер общение Насти с начальником охраны продолжилось довольно неожиданным образом. Он остановил Настю в коридоре, когда она шла с раздачи лекарств, и тихо, но с чувством проговорил:

— Анастасия, я хотел сказать, что верю вам!

— Верите? — Настя озадаченно посмотрела на Гуськова.

Он кивнул:

— Да. Ученые и врачи думают, что они знают все и обо всем на свете. Но я уверен, что это не так.

Она хмыкнула и сухо уточнила:

— Вы не верите врачам?

— Хорошим — верю, — сказал Гуськов. — Но среди них много обыкновенных выскочек. А то и просто шарлатанов.

— Вы считаете себя умнее врачей? — с неприкрытой насмешкой спросила Настя.

Гуськов, казалось, не заметил ее насмешливого тона.

— Я не такой образованный, как вы, Анастасия Сергеевна, — произнес он покорным голосом. — Вы — гениальный писатель, а я всего лишь простой охранник.

— А мне кажется, что не такой уж вы и простой, — проговорила Настя, разглядывая неприметное лицо начальника охраны.

Он улыбнулся.

— Что вы, Анастасия Сергеевна. Я простой, как детская считалка. Помните? «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» Я человек очень простой и всегда говорю то, что думаю. Вы уж мне поверьте.

Глядя на лицо начальника охраны, Настя не могла понять, смеется он над ней, говорит правду или просто неуклюже острит.

— Знаете, Анастасия Сергеевна, — снова подал голос Гуськов, — я тут хотел вам сказать… То есть предложить… — Он оборвал фразу и, кажется, смутился. — Черт, не могу подобрать подходящего слова. Все как-то глупо получается.

— Говорите так, как получится, — сказала Настя. — Я пойму.

— Думаете? — вскинул он брови. — Ну, будем надеяться. Так вот, я хотел сказать, что у меня здесь очень уютный и комфортный кабинет. Там есть диван, кресло для отдыха, огромный плоский телевизор, кондиционер. И если вы вдруг захотите отдохнуть, ну, или просто уединиться…

— Вы серьезно? — удивленно перебила Настя.

— Что именно? — переспросил Гуськов.

Глаза Насти сузились, их взгляд стал жестким и неприязненным.

— Вы правда думаете, что я стану вашей содержанкой?

На лице Гуськова отобразилось удивление. Потом он нахмурился, потом вздохнул, а потом проговорил удрученным голосом:

— Вот именно об этом я и говорил. Я так и знал, что не смогу объяснить все, как надо. Знаете, зря я вообще затеял этот разговор.

Голос его прозвучал так искренне, что Настя усомнилась в своей правоте.

— Возможно, я чего-то недопоняла, — растерянно произнесла она, — но ведь это было…

— Простое дружеское предложение, — договорил за нее Гуськов. — И больше ничего.

Он прямо и открыто посмотрел ей в глаза.

— Но… — Настя окончательно смутилась. — Но мы с вами даже не друзья.

— Правда? — Гуськов радушно улыбнулся. — Ну, так давайте станем!

— Вы хотите со мной дружить?

— Конечно! Для меня это будет большой честью.

И снова Настя не удержалась от усмешки.

— Чем же я заслужила столь трепетное внимание с вашей стороны?

— А разве непонятно? — тихо воскликнул начальник охраны. — Я очень вас уважаю, Анастасия Сергеевна. Как автора и как человека. И очень глубоко вам симпатизирую. Настолько глубоко, что аж голова кружится! Согласен, в нашем мире бескорыстные отношения — большая редкость. И все же это именно то, о чем я говорю. Поверьте старому солдату!

Он торжественным и одновременно фиглярским жестом положил ладонь себе на грудь. Неизвестно почему, но от его радушной улыбки Насте стало слегка не по себе. Как если бы ей улыбнулся тигр. Или акула.

— Хорошо, — вымолвила она, — я обдумаю ваше предложение.

— Обдумайте, Анастасия Сергеевна, обдумайте.

Посчитав, что разговор окончен, Настя повернулась и направилась к себе в палату. Она чувствовала, что Гуськов смотрит ей вслед, и от этого ей было слегка не по себе.

— Бургазлиева! — услышала она его начальственный окрик, обращенный к кому-то из пациенток. — Хватит приставать к людям! В «надзорку» захотела? Я тебе это устрою.

Настя не обернулась и лишь ускорила шаг.

2

Худощавый молодой брюнет в модных очках (черная строгая оправа) и в белом халате сделал предостерегающий жест рукой и сказал охранникам:

— Отойдите, я сам разберусь. Да отойдите же!

Крепыши-охранники неохотно отошли. Молодой доктор по фамилии Галибин опустил руку и взглянул на пациентку. Та сидела в углу палаты, сжавшись в комок. Она была одета в ночную рубашку, перепачканную калом и мочой. Седоватые волосы, больше похожие на лохмы, скрывали ее лицо. Окровавленными пальцами пациентка пыталась отодрать кусок штукатурки.

— Галина, — мягко, но строго обратился к ней молодой брюнет, — я доктор Галибин, Вячеслав Сергеевич, вы ведь меня помните?

Пациентка не отозвалась, она продолжала целенаправленно, но безуспешно отдирать кусок штукатурки.

— Зачем вы это делаете? — спросил молодой доктор.

— Там… — прохрипела пациента Упорова. — Там есть мой мир… Моя жизнь… Другая жизнь!

— Нет никакого мира, кроме того, в котором мы находимся. Это всего лишь ваша фантазия. Галина, посмотрите на меня.

Он шагнул к ней ближе — пациентка тут же вжала голову в плечи и зашипела на него, как кошка. А затем яростно крикнула:

— Прочь! Прочь!

Доктор Галибин вздохнул и сказал сопровождающему его медбрату.

— Придется действовать силой, пока она себе не навредила. Я ее подержу, а вы сделайте ей инъекцию локсапака.

— Хорошо, доктор, — отозвался медбрат.

— На счет три. — Он подождал, пока медбрат достанет шприц и наберет из ампулы лекарство, а затем стал считать: — Раз. Два. Три!

Он прыгнул к пациентке и схватил ее за руки.

— Скорее!

Медбрат неуклюже подбежал к ним, склонился над Упоровой и вколол ей иглу в предплечье.

…Двадцать минут спустя доктор Галибин склонился над кроватью, взял пациентку Упорову за руку и пощупал ей пульс.

— Галина, как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Что… — Женщина сглотнула слюну. — Что случилось?

— У вас снова был приступ.

Она моргнула и нервно проговорила:

— Где я? Кто вы такой?

Молодой доктор невесело усмехнулся.

— Даже так? Ну, хорошо. Я — новый врач клиники. Вячеслав Сергеевич Галибин.

— Врач? — Лицо ее стало встревоженно-удивленным. — Я заболела?

Сзади бесшумной походкой подошел доктор Макарский.

— Вячеслав, позволь мне.

Галибин потеснился, и доктор Макарский взял Упорову за руку.

— Галина, вы лежите в психиатрической клинике уже три недели, — сказал он, глядя женщине в глаза. — После того как погибли ваш муж и сын.

Она выдернула руку, быстро закрыла ладонями лицо и зарыдала. Молодой врач посмотрел на доктора Макарского с некоторым осуждением.

— Андрей Петрович, неужели…

— Слава, мы это уже обсуждали, — сухо произнес Макарский. — Главное в нашей работе — не быть излишне впечатлительным. И уметь делать пациентам больно, если от этого зависит их выздоровление. Кроме того, Галина Упорова не твоя пациентка. Ты вообще не должен сейчас здесь находиться.

— Ее случай показался мне очень интересным, — возразил доктор Галибин. — И как раз об этом я собирался с вами поговорить.

— О чем именно? — уточнил Макарский, поправив пальцем золотые очки.