Андрей Воронин - Инструктор спецназа ГРУ Страница 34

Или не стоит? Роль самозванного сыщика претила Иллариону и была для него непривычна. Он пытался припомнить все прочитанные им детективы, которых, увы, оказалось не слишком много. Единственное, что это ему дало, было воспоминание о том, что знаменитые сыщики пытались поставить себя на место преступника. Ну и что? Илларион не видел причины, по которой Быков мог бы убить Гершковича. Антисемитизм? Деньги? Ерунда какая-то.

Он все еще раздумывал, когда в машине зазвонил телефон. Забродов поднял трубку, запоздало подумав, что это может оказаться кто-нибудь из банды Северцева. Но это был Мещеряков.

- Где ты? - спросил он.

- Это неважно. Что нового?

- О, новости есть. В твоем деле появились новые обстоятельства. Обстоятельства эти такого рода, что ты объявлен во всероссийский розыск. Наши "меньшие братья" роют землю. Сорокина отстранили от дела под каким-то смехотворным предлогом, так что теперь главный подозреваемый - ты.

- На основании найденных у меня в квартире книг?

- Не только. Дело в том, что ты теперь опасный маньяк.

- Не понял. Поясни, если не трудно.

- Меня сегодня допрашивали с пристрастием. Они подозревают, что я могу знать, где ты прячешься.

- Но ты ведь не знаешь, так что не волнуйся.

- Не волноваться?! А ты знаешь, что на тебя теперь вешают еще восемнадцать трупов, не считая твоего Гершковича?

- Опять не понял. Какие трупы?

- Обнаружено массовое захоронение. Восемнадцать трупов, находящихся на разных стадиях разложения. Способ убийства везде одинаковый - свернута шея. В точности, как у твоего знакомого. Часть убитых удалось опознать. Все они числятся в розыске как пропавшие без вести. Милиция подозревает, что и остальные тоже, но опознать их трудно из-за... ну, сам понимаешь. Среди опознанных есть некто Климов и его трехлетняя дочь. Они жили в двух шагах от тебя, на Малой Грузинской. Дело дрянь, Илларион, причем настолько, что я даже не знаю, что тебе посоветовать.

- Подожди, полковник, не впадай в истерику. Где, ты говоришь, обнаружены трупы?

- Не впадай в истерику... Слушай, а это правда не ты?

- У тебя крыша поехала, Мещеряков. Что за странный вопрос?

- Крыша? Сейчас и у тебя поедет. Ты помнишь озерцо, на которое ты меня в прошлом году возил порыбачить? Как бишь его...

- Белое, - подсказал Илларион, уже догадываясь, что последует дальше.

- Вот-вот, Белое. Трупы упакованы в полиэтиленовую пленку, к ногам привязан груз. Два каких-то местных отморозка глушили на озере рыбу. От взрыва груз как-то отвязался или веревка лопнула... не знаю, я в это не вникал. В общем, два трупа всплыли. Егерь, прибежавший на взрыв, вызвал...

- Стоп, Андрей. У меня тут появилось одно цело. Я тебе потом перезвоню.

- Что случилось? - еще больше встревожился Мещеряков.

- Не мечи икру, полковник. Ты мне здорово помог, коньяк за мной.

- Погоди, ты что задумал? Но Илларион уже отключил телефон. В голове все встало на свои места, и ждать было больше нечего. Да, все эти люди убиты маньяком, и Илларион теперь точно знал, как зовут этого маньяка.

Он запер машину и решительно направился к маячившему поблизости стеклянному павильончику подземного перехода, закуривая на ходу. Он уже не думал о том, что скажет Быкову, когда тот откроет дверь. Теперь у него было, что сказать.

Каждая деталь мозаики стала на свое место. Сюда прекрасно укладывались даже волшебным образом выловленные лещи. Девятиэтажки стояли в ряд, разделенные узкими проездами, которые вели в зеленые сумрачные дворы. Как и ожидал Илларион, даже дождь не изгнал со двора вечных московских старушек. Конечно, лавочки перед подъездами были пусты и мокро поблескивали, но любительницы подышать свежим воздухом перенесли свой штаб в старую, покосившуюся беседку, полускрытую разросшейся сиренью.

Илларион подошел к беседке и изобразил самую очаровательную из своих улыбок.

- Здравствуйте, девушки. Вы мне не поможете знакомого разыскать? Виктора

Быкова вы не знаете? Хромой такой, бородатый, на зеленом "москвиче" ездит. Где-то здесь он живет, только не помню где.

- А зачем он тебе понадобился, милок? - поинтересовалась самая молодая из "девушек", подозрительно разглядывая Иллариона сквозь сильные очки в черной пластмассовой оправе, на переносице скрепленной лейкопластырем. - Ты, часом, не из этих?

- Это из каких же?

- Да всякие бывают. Придут, поулыбаются, а у человека потом в доме одни стены остаются.

- Ну, что вы! Просто мы служили вместе когда-то. Встретились, выпили, как водится. Он меня к себе домой привел, посидели хорошо... В общем, забыл я у него свою записную книжку, а я без нее, как без рук, работа такая.

- Это .что же за работа? - не унималась зловредная бабка.

- Да двери я людям утепляю. У меня в блокноте адреса заказчиков. На месяц

вперед заказов, а я их все потерял. И, главное, помню, что где-то здесь -он живет, беседку вот эту помню, гаражи... А номер дома, квартиру - вот хоть убейте, не вспомню. Помню только, что шестой этаж.

- Седьмой, - поправила старуха. - Хорошо вы, милок, посидели. Жена-то, небось, показала, где раки зимуют?

- Да не женат я, - с притворным смущением сказал Илларион, оборачиваясь на шум подъехавшей к соседнему дому машины.

Это было такси. Оно остановилось у первого со стороны Иллариона подъезда, высадило пассажирку и укатило, спугнув клаксоном перебегавшего дорогу черного кота. Пассажирка показалась Иллариону знакомой. Где-то он видел эту стройную спортивную фигуру и пепельные волосы.

- Незнакомая какая-то дамочка прикатила, - констатировала его собеседница, и остальные старушки вразнобой подтвердили, что да, дамочка посторонняя, и высказали несколько предположений о том, к кому она могла приехать.

- В том подъезде как раз ваш друг и живет, - продолжала бабка, - на седьмом этаже. Сорок третья квартира, от лифта направо. А жениться надо. Что же вы, потом ведь поздно будет.

- Спасибо вам большое, - сказал Илларион и поспешил к подъезду, в который минуту назад вошла молодая женщина.

Он торопился, потому что вдруг вспомнил, кто она такая.

Глава 7

Валентина Климова не находила себе места. Сергей не появлялся со среды, и она уже перестала надеяться на то, что он и трехлетняя Леночка живы. Она доверяла мужу, хотя и рассматривала каждую встречную бабу как возможную соперницу. Знала, что доставляет ему этим много неприятных минут, но ничего не могла с собой поделать, дура ревнивая... И вот он пропал. У женщины? Чушь, чушь, это же надо совсем из ума выжить, чтобы такое подумать, с ним же дочка. У кого-нибудь из друзей он быть не мог по той же причине. Нет, случилось что-то ужасное, это она теперь знала твердо.

Только бы он был жив... Она поймала себя на том, что пережила бы смерть дочери, если бы Сергей был с ней, и разрыдалась в голос, уткнувшись лбом в раму окна, у которого провела весь вчерашний день и половину сегодняшнего. То, что она могла так подумать, было ужасно. Она и раньше знала, что любит его больше, чем детей. Дети были как бы частью его, частью того, что она ощущала как свою семью. Он и был ее семьей, включая в себя дочь и сына точно так же, как мужской род включает в себя женский. Пропади бесследно их дочь или сын - и она точно так же металась бы по квартире, не находя себе места, не зная, чем заполнить образовавшуюся внутри вопящую от горя и ужаса пустоту, но Сергей, будь он рядом, помог бы ей справиться с этим, вытащил бы ее. Семья была бы цела... почти цела.

Теперь же от нее остались обломки. Она да Антошка - два черепка разбитой чашки.

Она оторвалась от окна и бросилась в прихожую - ей показалось, что позвонили в дверь. Валентина живо представила, как он войдет, пропустив вперед дочь, глянет смущенно и виновато и примется что-то объяснять. Пусть это будет самое наглое вранье, пусть он скажет, что их похитили инопланетяне или что они заблудились в сквере у фонтана и блуждали четыре дня без пищи, утоляя жажду водой из луж, - она поверит и тут же обо всем забудет, лишь бы это были они.

Уже на полпути она поняла, что звонок ей просто почудился, но все же добежала до двери и распахнула ее настежь. Разумеется, замусоренная лестничная клетка была пуста. Закрывая дверь, она вспомнила, что сегодня ее очередь подметать лестницу. Это было хоть какое-то дело: не стоять же опять целый день столбом у окна в ожидании звонка.

Она умылась холодной водой и взялась за веник, но тот вывалился из непослушных пальцев. Из рук вообще все валилось. Вчера она разбила любимую Леночкину тарелку с медвежонком на донышке. Когда дочь капризничала, ее уговаривали побыстрее съесть кашу, чтобы найти спрятавшегося внизу мишку. Делал это обычно муж -Валентину дочь в качестве авторитета признавала далеко не всегда, в свои три года прекрасно зная, что с мамой можно поторговаться. А теперь их обоих нет, и тарелка разбилась...

Забыв о венике, Валентина медленно прошла в гостиную и села перед мертвым серым экраном. На журнальном столике нашла в ворохе газет и детских рисунков полупустую пачку сигарет. Это были сигареты мужа - ее кончились вчера вечером, а она так и не собралась выйти в магазин. Кстати, и хлеба тоже нет...