Оксана Обухова - Шутки в сторону Страница 34

Не очень уверенная, что Полина все сделает немедленно, я оставила их с Жоржем ворковать на диване и пошла в ванную комнату принимать водные процедуры, снимать напряжение и вообще — никого не видеть хотя бы сорок минут!!

Я устала от смертей и чужих неприятностей, устала думать за всех и сразу, меня измучили вопросы, на которые я не знаю ответов, и расстроенные лица новых приятелей. Если бы я только могла, то давно, на манер Туполева, протрубила бы общий сбор и собрала полки под свои знамена. У меня есть должник в генеральских погонах, есть связи с сыскарями и парочка любезных следователей. Все у меня есть, кроме одного — доказательств и права рисковать чужими жизнями. Когда голуби разлетятся по разным концам света, я смогу-таки выступить.

И обещаю — от этого выступления кому-то мало не покажется.

Но сначала надо удалить голубей из города. И желательно — бесследно.

Горячая вода смыла напряжение, и я почти уснула в ванной. Пока я релаксировала, приехала Диана, и, редкое везение, в последние события ее посвятили без моего участия. Полина и Жора отрапортовали. В два голоса.

Диана выслушала их с нескрываемым ужасом и повела себя как настоящий друг. Предложила сгонять к Стелькину домой и привезти заграничный паспорт и крохотную валютную заначку «на черный день». Стилист еще спал, где спрятана заначка, Полина наверняка не знала, и отъезд Дианы отложили на после ужина.

После ужина мы собирались вывезти на «форде» Жору ко мне домой. Завтра я собиралась попросить Андрея оказать мне услугу — довезти бандита до Московского вокзала к поезду на Тольятти. (Жора упорствовал, но я предпочла бы спрятать его на Сахалине.)

Стелькин собирался с Полиной до Санкт-Петербурга, а оттуда в Анталию… Все уже почти простились…

В восемь часов вечера к Полине приехал Туполев.

Часть третья

«Акелла промахнулся»

Звонок домофона воткнулся в истерзанные страхом души, как раскаленный лом в гнилое сено: мы вспыхнули одновременно и все сразу.

— Туполев!! — проорала Караулова от двери, разглядев визитера на экране.

Народ подпрыгнул, поронял стаканы, распугал кошек, меня смело с дивана, как пушинку.

Уже с лестничного пролета я свесила вниз голову и зашипела:

— Скажи, что у тебя карантин! Скажи, что все болеют!! У кошек блохи, у тебя чесотка!.. Не пускай его в дом!!

— Как?! Он уже заметил освещенные окна!

Паника накатила мощной волной и стала всеобщей, всеобъемлющей. Даже мебель приняла участие в переполохе. Диваны теряли подушки, стулья сами собой скакали, как живые, народ старательно убирал следы своего присутствия. Каждый предпочел бы в самом деле получить чесотку, чем попасть под стенобитный взгляд Назара Савельевича.

Назар Савельевич уходить не собирался.

— Полина, это Туполев, — уже теряя терпение, уже с неприятными интонациями неслось из динамика.

Полина пожала плечами, поправила волосы и нажатием кнопки раскрыла ворота. Машина олигарха плавно въехала во двор, их высочество вошли своими ногами.

Свою грудь на амбразуры положила только Диана. Я, Стелькин и бандит спели ей осанну со второго этажа и забыли дышать. В гостиной было так накурено, что оправдать этот смог одной гостьей — Колбасовой — не представлялось возможным.

Стелькин оставил у дивана свои тапки и зябко перебирал босыми пятками по паркету у лестничных перил второго этажа.

Я совершенно не была готова к разговору с Туполевым. Во-первых — не подстраховалась предварительным свиданием с генералом. Во-вторых — не успела детально разработать вступительный монолог. В-третьих — была не накрашена, не одета, с головой, напоминающей перевернутую швабру. А это всегда меня нервировало. Очень.

От двери донеслись приветствия Полины. Она здоровалась с Назаром Савельевичем и его верным охранником, чекистом в отставке Антоном.

— Добрый вечер, — сухо бросил Авиатор. — Куда-то собираетесь уезжать? — Видимо, приметил возле вешалки собранные чемоданы мадам Карауловой.

— Да вот… развеяться захотелось. Нервы совсем ни к черту… Дом рядом взорвали, так страшно жить…

Туполев, судя по шагам, прошел в гостиную. (Куда прошел Антон, осталось тайной, так как бывший разведчик, нынешний телохранитель — крайне разносторонняя личность — передвигался не громче Полининых кошек.) Туполев уселся в кресло, — я, присев на корточки возле перил, разглядела его вытянутые ноги в ботиках — и объявил:

— Я как раз в связи с этим взрывом и приехал, — и как бы между прочим: — Антон, приведи сюда Софью. Она, как обычно, посеяла свою зажигалку на столе…

Черт бы побрал мою хвастливую привычку пользоваться золоченой зажигалкой! Пять штук уже потеряла, так нет… все эстетствую!

Я не стала дожидаться, пока меня, как шкодливую собачонку, схватят за шкирку и поставят пред светлейшие очи, выпрямилась, покашляла негромко, прочистив горло, и гордо, независимой поступью вдовствующей императрицы спустилась в гостиную.

— Здравствуй, Назар.

Никогда раньше в присутствии третьих и многочисленных лиц, — бандит и стилист получили от меня знак спускаться следом и составлять свиту, — я не обращалась к Туполеву на «ты» и «Назар». Так у нас было заведено давно и негласно. Тет-а-тет и при близких мы на «ты», в остальных случаях соблюдался пиетет и субординация.

Но Туполев так разозлил меня своим вторжением и приказом «приведи Софью», что о политесе я тут же забыла. Из вредности, из глупости, из ревности.

— Неужели еще помнишь мои зажигалки? — не скрывая этих чувств, усмехнулась я.

— Не совсем. Твоя зеленая куртка у дверей висит. Зажигалка, это так, для детского сада. — И обратился к «свите»: — Рассаживайтесь, господа, рассаживайтесь…

Гоша, Жора и Полина прилежно сели, Диана сидела давно, я осталась стоять. Из вредности, из глупости, из ревности. И злости.

Антон стоял и полировал спиной дверной косяк и перед патроном не отсвечивал.

— Итак, что здесь происходит?

Все молчали и переглядывались с видом отчаянных школьных прогульщиков.

Если бы я могла себе позволить, то тут же разревелась бы от досады. Три месяца скрываться от мужчины и попасться в такой нелепой компании, — Стелькин с лысым черепом и поцарапанным носом, полуобгорелый бандит, Полина на чемоданах и усмехающаяся Дуся, — в нелепейшей ситуации, с полностью разобранным лицом. Это ж как надо постараться, чтобы так все устроить!

Досада лишила меня возможности соображать здраво, я могла бы пошипеть и поюродствовать, но для выяснения «кто кому Вася» шипение вряд ли подошло бы. Ума хватило заткнуться, и слово взяла Диана:

— Назар, это я во всем виновата.

Боже, благослови могучую грудь нашей Дианы! Прикрыть этой грудью друзей — славный подвиг! Диана дольше меня была знакома с семейством Туполевых, она дружила с невесткой его покойного брата (кстати, именно Белла нас и познакомила) и не раз встречалась с Назаром Савельевичем на семейных мероприятиях. Но никогда раньше, я совершенно в этом уверена, не винилась перед Назаром.

В приватных беседах (исключительно со мной) Колбасова называла Туполева «этот твой карликовый олигарх». Я обижалась на все сразу. И на «карликовый», и на «этот», и на «твой», по поводу «олигарха» апеллировала к толковым словарям.

— У Полины случилась неприятность, и я попросила Софью разобраться — кто, зачем и для чего поставил в этом доме подслушивающие устройства.

Туполев поднял брови, сделал указательным пальцем вращательный жест — мол, нас все еще продолжают слушать? — и достал из кармана сигареты.

— Нет, микрофоны сняли, — ответила Диана.

— Давно? — прикурив и выпустив дым, поинтересовался Савельевич.

— Слушали месяц, писали на магнитофон, все записи сгорели вместе с соседним домом.

— Та-а-ак. — Туполев нахмурился. — И кто у нас такой старательный?

К могучей груди журналистки прибавилась хорошенькая округлая грудь нашей хозяйки. Караулова спешила защитить Бульдозера.

— Назар Савельевич, — защебетала, и мне сразу захотелось встать в общую шеренгу и рассчитаться на первый-второй, — это все Толик. Он решил покопаться в чужих секретах, заработать на этом, разжился техникой и уже поплатился за все.

— Толик, это — кто?

— Он сгорел вместе с соседним домом, — отмахнулась хозяйка и вывела Бульдозера из-под обстрела.

— Ну-ну. — Назар уселся поудобнее в кресле. — И как же он собирался заработать?

Самой скользкой темы Полине избежать не удалось. Напустив в глаза печали и туману, она пустилась каяться.

Каялась пространно, скользко и долго, как вся ее путаная тридцатидвухлетняя жизнь.

— Я понял, — оборвал наконец ее Туполев. — Здесь встречались деловые партнеры. Мужчины. — Полина заерзала, и Назар успокоил ее жестом. — Это ваш дом, ваше право, ваш выбор.