Джон Карр - Ведьмино логово Страница 34

– А это правда? – спросил с интересом сэр Бенджамен.

– Я не занимаюсь вопросами естественной истории, и меня не интересует справедливость данного утверждения, – раздраженно заметил доктор. – Я говорю о криптограммах.

Он сделал глоток пива и продолжал, уже более миролюбиво:

– Практика криптографии восходит к глубокой древности. Плутарх[30] и Геллий[31] пишут о том, что спартанцы использовали тайнопись в своих посланиях. Однако криптография в прямом смысле этого слова, то есть перестановка слов, букв или символов, имеет, несомненно, семитское происхождение. Во всяком случае, ее использовал Иеремия[32]. Та же форма, несколько в другом варианте, была использована в «quarta elementorum littera»[33] Юлия Цезаря, где...

– Нет, вы только посмотрите на эту чертову штуку! – взорвался сэр Бенджамен, схватив с камина листок со стихами и потрясая им. – Посмотрите на первую строчку третьей строфы: «Здесь Корсиканец побежден»[34]. Или вот эта: «Он, если верен, то один». Совершенно непонятно, при чем тут Наполеон.

Доктор Фелл вынул трубку изо рта.

– Не могли бы вы немножко помолчать? – жалобно проговорил он. – Я так хорошо начал эту лекцию. И собирался продолжить, перейдя сначала к Тритемию[35], потом к Френсису Бэкону[36] и далее к...

– Не хочу я больше никаких лекций, – перебил его шеф полиции. – Я не настаиваю на том, чтобы вы решили эту головоломку. Но прекратите читать нам лекции и хотя бы посмотрите на нее.

Доктор Фелл, вздохнув, подошел к столу в центре комнаты, зажег еще одну лампу и поднес листок к глазам, как следует его расправив. Трубку он держал в зубах, и она медленно курилась, испуская по временам небольшие облачка дыма.

– Хм-м-м... – глубокомысленно начал он после некоторого молчания.

– Постойте, постойте, – вдруг остановил доктора сэр Бенджамен, предостерегающе подняв руку, когда тот собирался заговорить. – Только не начинайте снова ваши объяснения, не нужно читать нам словари. Скажите только одно: видите вы здесь какое-нибудь указание или нет?

– Я только хотел вас попросить, – кротко отозвался доктор, – налить мне еще пива. Тем не менее, поскольку вы об этом заговорили... эти старики были сущие дети по сравнению с современными криптографами; война – лучшее тому доказательство. А эта штучка – она была написана в конце восемнадцатого или в начале девятнадцатого века – не должна представлять особых трудностей. В те времена излюбленной формой был ребус; однако в данном случае, мне кажется, тут что-то другое. Но все равно, это ничуть не сложнее, чем обычный подстановочный шифр, которым так любил пользоваться Эдгар По[37]. Нечто похожее на ребус, только...

Все собрались вокруг стола и склонились над листком. Еще раз, заново, прочитали загадочные строки:

Чем осчастливил нас Гомер?

Чем грек прикроет грудь?

Кто лицемерия пример?

Смог Еву обмануть?

Туда Иосиф продан был.

Кем Дант в аду храним?

Найди, где Одиссей царил.

А кто царил над ним?

Здесь Корсиканец побежден.

Что ты в пращу вложил?

Поэт – скорбел в Тавриде он.

Чему нас Бог учил?

Он, если верен, то один.

Парнасский храм найди,

Тифона и Ехидны сын,

Одна из девяти.

Карандаш доктора Фелла быстро забегал по бумаге, изображая никому не понятные символы. Он что-то бормотал, покачивал головой и снова обращался к листку со стихами. Протянув руку к круглой вращающейся полке возле стола, он достал огромный том в черном переплете, озаглавленный: L. Fleissner, 'Наndbuch der Кryptographie»[38], и, пробежав глазами указатель, снова нахмурился.

– ДРФХК! – выпалил он так, как обычно произносят «черт!». – В результате получается ДРФХК, совершенная чепуха. Клянусь честью, это совсем не подстановочный шифр. Попробую использовать еще и латынь, а не только английский. Ничего, я в нем разберусь. Классическая основа всегда оказывается наиболее удачной. Никогда об этом не забывайте, молодой человек, – яростно поучал Рэмпола доктор. – В чем дело, мисс Старберт?

Девушка опиралась обеими руками о стол, ее темные волосы поблескивали в лучах света. Она коротко рассмеялась, взглянув на доктора.

– Мне просто пришло в голову, – проговорила она озадаченно, – что вы не принимаете во внимание пунктуацию... Посмотрите, сколько здесь вопросительных знаков.

– Что?!

– Ну, давайте посмотрим на первую строку. «Чем осчастливил нас Гомер?» Имеется в виду «Илиада», верно? «Кто лицемерия пример?» Кто же, как не Иуда? Если взять каждую строку по отдельности и выяснить, какое понятие имеется в виду... надеюсь, я не слишком глупо рассуждаю. – Она нерешительно помолчала. – И взять это понятие в виде отдельного слова...

– Боже мой! – воскликнул Рэмпол. – Это же кроссворд!

– Глупости! – заорал доктор Фелл, краснея все больше и больше.

– Но посмотрите, сэр, – настаивал Рэмпол, склоняясь над листком. – Старик Энтони не думал, что он составляет кроссворд, однако в действительности так оно и было. Вы тут сказали, что мы имеем дело со своеобразным ребусом.

– Да, конечно, если разобраться, – ворчливо согласился доктор Фелл, – это явление было небезызвестно в те времена.

– Так разработайте его! – предложил сэр Бенджамен. – Попробуйте действовать в этом направлении. Теперь вторая строка: «Чем грек прикроет грудь?» Мне кажется, тут сомнения быть не может, это – щит.

Доктор Фелл, который дул в свои усы так, что они вздымались и опускались, и вообще имел вид обиженного ребенка, снова взялся за карандаш. Он коротко ответил:

– Щит, разумеется, какие уж тут сомнения. Отлично, попробуем действовать так, как нам предложила мисс Старберт. Следующая строка – это «Иуда», а дальше? «Смог Еву обмануть?» Ничего не приходит в голову, кроме, «дьявола». Итак, мы имеем: «Илиада», щит, Иуда, дьявол.

Наступило молчание.

– Что-то никакого смысла не получается, – растерянно пробормотал сэр Бенджамен.

– Во всяком случае больше, чем во всех предыдущих попытках, – сказал Рэмпол. – Пойдем дальше. «Туда Иосиф продан был»[39]. Ну, здесь ничего трудного нет. Это, конечно, Египет. А ну-ка, кто знает, «Кем Дант в аду храним?»?

– Вергилий, конечно, – ответил доктор Фелл, к которому вернулось хорошее настроение. – Следующие две строчки трудности не представляют: сначала «Итака»[41], а затем «Зевс». Давайте посмотрим, что у нас получается: «Илиада», щит, Иуда, дьявол, Египет, Вергилий, Итака, Зевс...

Широкая улыбка раздвинула складки его многочисленных подбородков. Он подкрутил усы жестом лихого пирата.

– Все ясно, – объявил он. – Я теперь понял. Нужно взять первую букву от каждого слова...

– «Ищи девиз...» – прочла Дороти. Глаза ее блестели. – Вот так штука! Что же там дальше?

– Следующая строчка должна, очевидно, означать «Ватерлоо», – продолжал доктор. – Вот вам и Наполеон пригодился. Видите, мы теперь имеем «в». Осталось только разгадать, где именно. Я же говорил, что это совсем просто.

Сэр Бенджамен то и дело восклицал: «Клянусь Юпитером!» – и бил кулаком в раскрытую ладонь. В порыве озарения он внес свою лепту в общее дело:

– «Что ты в пращу вложил?» – у нас следующая строчка. Я думаю, не так трудно догадаться. Это – камень.

– А вот что касается поэта, который скорбел в Тавриде[42], это по нашей с доктором части. Конечно, Овидий. Для следующей строчки следовало бы пригласить пастора. Впрочем, попробуем и без него. Мне кажется, что самая главная из всех заповедей это та, где говорится о любви. Будем считать, что это – любовь.

– Беру на себя смелость утверждать, – перебил его доктор, – что я догадался, что означает следующая строчка. Это наверняка «ответ». А дальше идут сплошные древности, тут я чувствую себя достаточно уверенно. Парнасский храм – это Дельфы, сын Тифона и Ехидны – не кто иной, как Цербер[43], а вот что может означать эта цифра девять? О чем здесь может идти речь?

– Может быть, о музах? – робко предположила Дороти.

– Постойте, – сказал доктор.

Карандаш его быстро забегал по бумаге, записывая слова.

– Итак, «к», «о», «л», «о», «д», «ц»... Собственно, совершенно ясно, что последней буквой должна быть «е». Теперь от противного: муза на «е» – это Евтерпа[44]. – Он отбросил карандаш. – До чего хитрый старый черт, так запрятал свой секрет, что больше ста лет никто не мог разобраться.

Сэр Бенджамен, который при каждом новом открытии поминал то черта, то Юпитера, сел и растерянно огляделся.

– А мы решили этот ребус в течение получаса...

– Позвольте вам напомнить, сэр, – зарычал доктор Фелл, окончательно выведенный из себя, – в этом шифре нет решительно ничего такого, чего бы я уже не знал: все объяснения были уже налицо. А остальное – только доказательства этих объяснений. Если бы криптограмму решали без этих предварительных сведений, ничего бы из этого не вышло. Теперь мы знаем, что она означает, благодаря... благодаря предварительным данным.