Александр Липков - Толчок к размышлению Страница 34

Через час, пошатываясь, появляется помощник.

— Ну что, дал?

— Не успел — лошадь дунула первой…

Дегустатору подсунули на дегустацию стакан мочи.

Начинает дегустировать.

— Цвет… Определенно, это цвет мочи… Запах… запах тоже мочи… На вкус… Да, похоже, что это моча…

Допил до середины:

— Кажется, это и в самом деле моча.

Допил весь стакан:

— А все-таки это была моча.

Лето. Рассветный час. Из соседних изб на крылечки выходят мужики. Потягиваются. Неспешно справляют малую нужду. Беседуют.

— Утро ужо.

— Скотину на пастбище выгонять надо.

— Навоз вывозить.

— А у меня ещё жена не ебана!

Тиха украинская ночь… За плетнем слышится густое журчанье струи.

— Кто там ссыт, как полковая лошадь?

— Это я, мамо.

— Писай, Дуню, писай, моя мармулеточка…

Человек, вбегая в поликлинику:

— Где тут сдают говно на анализ кала?

Встречаются говно городское и говно деревенское. Делятся тяготами жизни.

— Слушай, — говорит говно деревенское, — хоть у тебя и унитаз беленький, и вода журчит, все же перебирайся-ка ты лучше к нам в деревню. Чего тебе каждый раз шмякаться с двенадцатого этажа! У нас тебя положат под кустиком, накроют лопушком…

Два приятеля живут в том же доме, один на 8-м этаже, другой — на 1-м. У обоих нелады с произнесением букв, у первого с «з», у в второго — с «б». Как-то беседуют:

— Я с высоты своего этажа всю Москву обсираю.

— А мне запор мешает.

Скотленд-Ярд выяснил, что в Лондоне скрывается русский шпион. Поймать никак не могут, пришлось звать Шерлока Холмса.

— Ладно, — говорит Холмс, — но для этого мне нужно 728 агентов.

Выхода нет, дают агентов. На следующий день шпион пойман.

— Как вам удалось?

— Все очень просто. В Лондоне 728 общественных туалетов. Я поставил у каждого по человеку и приказал задерживать любого, кто, выходя, будет застегивать ширинку.

Анекдот середины 60-х. Один из начинавшейся тогда анекдотной «Ленинианы» — народный ответ на «лениниану» госзаказовскую.

Владимир Ильич заходит в кабинет. Посреди письменного стола — огромная непотребная куча.

— Надюша!.. Кто у меня в кабинете был?

— Да никого, Володенька не было. А… нет, погоди, вот Марфуша говорит, что Лев Толстой приходили.

— А, батеньки мои! Какая глыба!.. Какой матерый человечище!

Анекдот времен конца брежневского застоя.

Человек приходит к врачу:

— Доктор, не пойму, что с моим желудком. Ем черную икру, хожу черной икрой. Ем красную — хожу красной. Ем сервелат — хожу сервелатом…

— А вы ешьте, как все, говно. Говном и ходить будете.

Еще анекдот все тех же времен.

Идет заседание Политбюро. Брежнев говорит:

— Товарищи! Совершенно распоясались вражеские «Голоса». Не успеем мы чего-нибудь обсудить в своем узком закрытом кругу, как они уже передают об этом со своими злобными комментариями. Поэтому сегодня, пока не кончим заседание, не выходит никто.

Через час подперло Косыгина:

— Леня, пусти. Сил нет терпеть.

— Сиди, а то если утечка случится, на тебя подумают.

Еще через час:

— Все! Больше никак не могу. Леня выпусти!

— Сиди!

Осторожный стук в дверь.

— Кто там?

— Это я, тетя Дуня. Тут Би-би-си передало, что Алексей Николаичу писать очень хочется, а Леонид Ильич его не пускают. Так я ведро принесла.

Пришел Петров к любовнице, а тут муж вернулся. Сидит голый на балконе, а муж никак не уходит. Холодно. Зубы лязгают. Видит: черт невесть откуда взялся, предлагает:

— Хочешь спасу?

— Спаси!

— Спасу. Нет, душа твоя мне не нужна. Ты только перни погромче.

Пернул.

— Не годится. Давай громче!

Пернул громче.

— Слабо! Давай ещё громче…

— … Товарищ Петров! Если вы уж спите на партсобрании, то хотя бы не портьте воздух.

— Доктор, жить невозможно стало. Хоть вешайся!

— Та-ак… Расскажите поподробнее.

— Жена блядь, дети сволочи, и по ночам писаюсь.

— Вешаться не надо. Пейте седуксен.

— И что, поможет?

— Непременно.

Повторный визит через неделю.

— Доктор! Все замечательно!

— Ну, рассказывайте.

— Жена блядь. А у кого не блядь? Дети сволочи. А у кого не сволочи? И по ночам писаюсь. Но к утру ж просыхаю!

— Доктор, не знаю, что делать! Все время по ночам писаюсь!

— Так. Расскажите, как это происходит.

— Не успею я заснуть, как появляется маленький человечек и говорит: "Давай пописаем!", начинает писать, и я за ним.

— Понял. Все очень просто. Когда он скажет: "Давай пописаем!", вы ответьте: "А я уже!"

Повторный визит через неделю.

— Ну как, помогло?

— Доктор, стало ещё хуже. Я сказал ему: "Я уже!", а он: "Тогда покакаем!"

Один ноль — студент.

Два нуля — сортир.

Три нуля — студент в сортире.

Четыре нуля — два студента в сортире.

Пять нулей — Олимпиада.

Шесть нулей — студент на Олимпиаде.

Семь нулей — два студента на Олимпиаде.

Восемь нулей — студент в сортире на Олимпиаде…

Плывет крокодил по реке, видит стоит рыбак в шляпе, удочку закинул, ждет.

Крокодил сожрал рыбака, сам стоит на берегу в шляпе и с удочкой.

Плывет другой крокодил, увидел сородича в шляпе и с удочкой.

— Ой, что это ты здесь делаешь?

— А ты плыви, плыви отсюда, говно зеленое!

— Товарищи призывники, что главное в танке?

— Пушка?

— Важная штука, но не она.

— Броня?

— Тоже дело, но не то. Еще варианты есть?

— Движок?

— Все не то. Главное в танке — не пердеть.

Кто изобрел чечетку? Негр, у которого было двенадцать детей и одна уборная.

— Когда закончится война в Чечне?

— Когда все чеченцы одновременно соберутся в сортире.

Ну как же можно обойтись без анекдота о чукчах? Напоследок и он:

Табличка в чукчанском сортире:

"Пописал — поставь струйку в угол".

Не собираюсь итожить. Тема бесконечна, всеохватна. Можно добавить анекдотов столько, ещё полстолько… В общем, сортир, и несть ему конца…

Писать на стенке туалета…

ЗАГАДКА: Какое слово из трех букв чаще всего пишут на стенах школьных туалетов?

ОТГАДКА: Сам ты хуй! Правильно — WWW!

Из книги Андрея Кончаловского "Низкие истины":

"И «Сибириада», и "Дворянское гнездо", и "Дядя Ваня" полны воспоминаний детства. Утром просыпаешься — пахнет медом, кофе и сдобными булками, которые пекла мама. Запах матери. Запах деда — он рано завтракал, пил кофе, к кофе были сдобные булки, сливочное масло и рокфор, хороший рокфор, ещё тех, сталинских времен. Запах детства.

Перед домом был двор, густо заросший пахучей гусиной травкой, с крохотными цветочками-ромашечками — гуси очень любили её щипать. Помню, паника во дворе, весь дом приник к окнам: голодный ястреб налетел на курицу, она ещё кудахчет, он одной лапой держит, другой — рвет на куски. "Сейчас, сейчас, погодите!" Дядя Миша зарядил шомпольное ружье, навел, спуск!.. И только пух от ястреба во все стороны.

У деда есть картина "Окно поэта": свеча, столик, окно, за окном тот самый двор, только заваленный снегом. Не знаю, почему именно такое название. Но в доме все дышало Пушкиным, дед его обожал, знал всего наизусть.

На ночь вместе с дедом мы шли в туалет, один я ходить боялся: крапива, солнце заходит, сосны шумят. Дед усаживался в деревянной будке, я ждал его, отмахиваясь от комаров, он читал мне Пушкина:

Афедрон ты жирный свой

Подтираешь коленкором;

Я же грешную дыру

Не балую детской модой

И Хвостова жесткой одой,

Хоть и морщуся, да тру.

Это я помню с девяти лет.

Вся фанерная обшивка туалета была исписана автографами — какими автографами! Метнер, Прокофьев, Пастернак, Сергей Городецкий, Охлопков, граф Алексей Алексеевич Игнатьев, Мейерхольд.

Свой знаменитый портрет Мейерхольда с трубкой, на фоне ковра, дед писал, когда у того уже отняли театр. То есть, по сути, вместо портрета Сталина он писал портрет человека, над которым уже был подвешен топор, которого все чурались, от которого бегали. Думаю, в этом был политический вызов. Хотя диссидентство деду никак не было свойственно, человеком он был достаточно мягким, на принципы не напирал — просто это был в лучшем смысле этого слова русский художник, что само по себе системе уже ненавистно.

Коллекция автографов на фанере сортира росла ещё с конца 20-х. Были и рисунки, очень элегантные, без тени похабщины, этому роду настенного творчества свойственной. Были надписи на французском. Метнер написал: "Здесь падают в руины чудеса кухни". Если бы я в те годы понимал, какова истинная цена этой фанеры, я бы её из стены вырезал, никому ни за что бы не отдал!…"

Кончаловскому повезло. С детства его окружала возвышеная атмосфера душевности и интеллигентности. Даже в сортире. Нам же, родившимся в семьях сильно попроще, выпало и воспитываться настенными надписями сильно попроще. Я бы сказал, очень сильно попроще. Но не будем грустить: и эти надписи тоже кладезь. Зачерпнем из него. Если это занятие, уважаемый читатель, тебе не по душе, перемахни десяток-другой страниц. А мы для начала, как всегда, сделаем некий обобщающий экскурс.