Дон Уинслоу - Зимняя гонка Фрэнки Машины Страница 34

– Не знаю. Может быть, и нет.

Один раз он был настойчивее.

– Мы там выпьем, пообедаем, посмотрим хорошее шоу, – сказал он. – Потом отправимся в постель – возможно, не только для того, чтобы спать.

– Этим ты занимаешься там со своими подружками?

Тогда еще никаких «своих» подружек у него не было, однако возражать Фрэнк не стал. Если ей хочется так думать, ее дело. В конце концов, какая разница?

И он опять поехал в Вегас один.

Однако один он оставался недолго.

Насладившись одиночеством во время довольно долгого пути, послушав оперные записи, которые, пока он ехал, никому не мешали, Фрэнк к тому моменту, как он оказался в Вегасе, был готов к новым встречам.

В те времена если кто-то не находил в Вегасе компанию, то лишь потому, что хотел побыть в одиночестве.

Итак, Фрэнк пошел в свой номер, принял душ, переоделся и отправился к Герби.

На деньги от ростовщичества Герби купил маленький невзрачный клуб на узкой улочке среди автомастерских. Он находился далеко от Стрипа, от казино и от всех прочих мест, за которыми присматривали федералы, и в этом был весь смысл. О клубе никто, кроме посвященных, не знал, и если турист или местный житель в ожидании такси заглядывал сюда, то поспешно ретировался, услышав:

– Здесь тебе, приятель, нечего делать.

В то время клуб Герби был открыт только для своих.

По тем или иным соображениям в клубе Герби собирались ребята из Калифорнии. Все они вернулись из заключения, все жили в Вегасе и зарабатывали на жизнь вымогательством.

Вернулся и Майк – он приехал в Вегас, решив, что настало его время, и обычно он сидел за столом с Питером Мартини, то есть с Мышом Старшим, который буквально накануне стал боссом. И Кармен, брат Питера, тоже был с ними, и их племянник Бобби, певец в ночном клубе, тоже.

Ну и конечно же Герби, сидевший с кроссвордом и в компании Шерма Саймона в углу, который скоро прозвали «Маленьким Израилем».

Ребят было много, и иногда Фрэнк усаживался за стол, чтобы послушать очередные байки, но чаще отправлялся в кухню и готовил разные блюда.

Хорошие были времена. Он стоял у плиты и, одним ухом прислушиваясь к трепу ребят, стряпал linguine con vongole, spaghetti all'amatriciana, bac-cala alia bolognese, pelpo con limone e aglio. Ему казалось, будто он вернулся в детство, когда Маленькая Италия в Сан-Диего еще оставалась итальянской и там готовили настоящую еду.

Фрэнк искренне тосковал по кухне, ведь все его время забирала работа и он почти не бывал дома, отчего – мало-помалу – он и Пэтти отвыкли от совместных трапез. А Герби к тому же отлично оснастил свою кухню.

Стряпая, Фрэнк прислушивался к беседам ребят, к их шуткам и хвастовству.

В обществе себе подобных, думал он, словно забываешь о возрасте, словно опять попадаешь в компанию старшеклассников. Разговоры были исключительно о сексе, еде, запахах, женщинах, маленьких членах и гомиках.

Ну и о преступлениях, конечно же.

В заведении Герби это блюдо варили чаще, чем макароны. Большинство ребят так никогда и не решалось ни на что серьезное – они попросту бахвалились – однако некоторые знали, о чем говорят. Они обдумывали планы нападения на легальные бордели в северной части города, планы продажи оружия бандам байкеров, серьезно обсуждали, как обзавестись фальшивыми кредитками и – что Фрэнку больше всего понравилось – как украсть три тысячи спортивных рубашек и двести телевизоров с двадцатидюймовыми экранами, о чем мечтал Майк.

– И что ты будешь делать с двумя сотнями телевизоров? – спросил Фрэнк, когда Майк действительно совершил эту кражу.

– А что мне делать с тремя тысячами рубашек? – ответил Майк вопросом на вопрос.

На самом деле Фрэнк хотел в первую очередь спросить о рубашках, но потом сообразил, что это прозвучит глупо, как, например, вопрос: «Зачем всходить на Эверест?» – на который если и можно что ответить, то лишь: «Потому что он есть». Суть в том, что ребята тащили все, даже то, что им не было нужно, чем они не могли воспользоваться, просто потому, что была возможность украсть.

Это ставило Фрэнка в тупик и одновременно забавляло.

Кстати, занимались такими кражами не только парни, но и женщины.

В первый раз Фрэнку было нелегко обмануть Пэтти, однако со временем ему понравилось менять женщин, и если поначалу они были из тех, что крутились вокруг Герби Гольдштейна, то со временем у него завелись собственные подружки.

Это были модели, танцовщицы, крупье, дилеры, а также туристки, приехавшие весело провести время, и Фрэнк помогал им в этом. Он кормил их вкусными обедами, водил на шоу, всегда обращался с ними как с дамами и был щедрым, внимательным любовником. Фрэнк понял, что любит женщин, и они платили ему той же монетой.

Так было со всеми, кроме Пэтти.

С Пэтти он обращался ужасно, и она отвечала ему тем же.

Однажды вечером, засидевшись у Герби, он разговорился об этом с Шермом.

– Почему нельзя иметь такие же отношения с женой, как с подружками?

– Другая порода, мой друг, – ответил Шерм. – Совершенно другая.

– Может быть, стоит жениться на подружках?

– Я пробовал, – сказал Шерм. – Дважды.

– И?

– Они становятся женами. Это начинается, едва назначаешь день свадьбы – сексуальный котенок превращается в домашнюю кошку. Вот так. Не веришь, спроси моего адвоката.

– Ты сам адвокат.

– Спроси моего адвоката, который занимался разводами. Скажи, что я послал тебя – у него яхта названа в мою честь.

– Думаю, дело не в них, – проговорил Фрэнк. – Думаю, дело в нас. Мы перестаем тащить их в постель – потому что теперь они всегда к нашим услугам, – мы больше не делаем никаких усилий. Мы сами превращаем их в жен.

– Так уж устроен мир, мой друг. Так устроен мир.

Не думаю, мысленно возразил Фрэнк.

Он решил поехать домой и попытаться вновь наладить отношения с Пэтти. Он решил вести себя с ней как с любовницей, а не как с женой, и посмотреть, что из этого выйдет. Ничего не получилось – легче было бы переспать со снежной бабой.

И Фрэнк продолжал устраивать вылазки к Герби.

С Герби всегда было весело, разгадывал ли он кроссворды в воскресном выпуске «Нью-Йорк таймс», поедая багели или копченую лососину под звуки оперных арий, угощал ли раздобытым где-то вином или подшучивал над планами и заговорами Майка Риццо, братьев Мышей, чьими бы то ни было еще.

Хорошие были времена.

Они закончились, когда Фрэнку приказали убить Джея Вурхиса.

38

Джей Вурхис возглавлял службу безопасности в казино «Паладин». Он отвечал за сохранность доходов, а вместе с тем, в интересах наибольшей эффективности, и за взимание податей. В этом ему не было равных – он был Гудини[24] счетной комнаты, благодаря которому поразительным образом исчезали из денежных ящиков монеты и чеки.

А потом за него взялось ФБР, и он скрылся.

Убежал в Мексику, где федералы не могли его достать. Учитывая это обстоятельство, чикагцы не захотели ждать его экстрадиции, они решили раз и навсегда избавиться от «Гудини». Вурхис много чего знал и мог выдать Кармине, Донни Гарта, всех. Чтобы бизнес не рухнул, как карточный домик, Вурхиса надо было найти и отправить к праотцам.

Некоторые думают, будто очень просто исчезнуть из поля зрения.

Ничего подобного.

Это трудно, утомительно и чертовски дорого. Деньги утекают сквозь пальцы, когда переезжаешь с места на место, а уж если переезжаешь постоянно да еще заметаешь следы, то они буквально улетучиваются. К тому же предпочтительнее пользоваться наличными деньгами, но рано или поздно в кармане ничего не остается и приходится прибегнуть к пластиковой карточке.

Если к исчезновению с радара не подготовиться с максимальной тщательностью, то сделать это довольно трудно, а Джей Вурхис не подготовился. Он просто сбежал в приступе паники. Делом времени было его решение поторговаться с федералами, а там и заключить сделку, ведь рано или поздно он должен был выдохнуться и заскучать по солнцу.

Фрэнку предстояло отыскать его, пока этого не случилось.

– Мы можем дать тебе в помощь команду, – сказал Кармине Антонуччи. – Только скажи, что тебе нужно.

– Команды мне не надо.

Не хватало еще, чтобы ребята наступали друг другу на пятки, да и лишние свидетели ни к чему – и это было правильно, так как федералы прижали всех пятью годами позже. Нет, помощники ему были не нужны, а вот деньги на расходы нужны, и наличные, потому что он тоже не хотел оставлять следов.

Следов и без того хватало. Фрэнк последовал за Вурхисом из Мехико в Гвадалахару, оттуда в Масатлан, потом на Косумель, затем в Пуэрто-Валларта, после чего через весь полуостров Баха – в Кабо.

Между охотником и его добычей всегда возникает связь. Ребята обычно отрицают это как дурацкую выдумку, размышлял Фрэнк, но всем известно, что это не выдумка. Когда долго преследуешь человека, то хорошо узнаешь его, ведь живешь его жизнью, отставая всего лишь на один шаг, и этот человек обретает реальность. Всегда стараешься влезть в шкуру будущей жертвы, думать как думает он, и, если это удается, в каком-то смысле превращаешься в него, становишься им.