Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Конан Страница 34

Наш завсегдатай, конечно, нашел бы в комнате и других, возможно, более приятных, старых знакомых. В небольшом сверкающем кабинете находился Гросье, из варьете, – самый умный и беспринципный из всех актеров, дуэли и интриги которого были лишь чуть менее известными, чем приключения хозяина, Лабласа. Рядом с ним сидел усталый молодой кавалерийский офицер, чуть дальше – Турвилль, другой широко известный актер и светский лев. На кушетке располагался Каше, из театра Гайте; один или два актера, не столь известных публике, дополняли компанию.

Лаблас устало взглянул на стол, покрытый картами, костями и монетами.

– Джентльмены, – сказал он, – вы должны решить для себя: будем играть еще один раунд или нет?

– Времени у нас еще предостаточно, – ответил один из актеров, – но я боюсь, что удача совсем отвернулась от лейтенанта. Думаю, он не решится еще на одну попытку. На мой взгляд, было бы жестоко просить его об этом.

Юный офицер поднял глаза, краска прилила к его чисто выбритому лицу. Он был слишком молод для того, чтобы можно было надеяться на его успех в столь опытной компании кровососов. По взглядам, брошенным на него во время слов Гросье, можно было понять, что он был выбран в качестве мишени всей компании.

– Что, если мне просто не повезло? – ответил он. – Все здесь – честная игра и военная фортуна, не так ли? Я попытаюсь еще раз.

Он выпил бокал шампанского, чтобы утопить в нем воспоминания о невысокой женщине из Монпелье, на солнечном юге, подсчитывающей каждый сантим для того, чтобы ее прекрасный мальчик жил в Париже «как джентльмен».

– Это верно! Как смело сказано! – откликнулся хор голосов с разных сторон стола.

– Не пейте столько вина, тем не менее, – прозвучал голос Каше. – Вы скоро будете качаться.

– Я боюсь, что наш военный друг уже довольно хорошо выпил, – отметил Лаблас.

– Ни в коей мере, месье, – ответил молодой лейтенант. – Моя рука столь же тверда, как и ваша.

– Во всем Париже нет ни одной руки столь же твердой, как моя, молодой человек, – ответил Лаблас. – Лалакор из вашего полка может это подтвердить! Вы были со мной, Каше, когда я отстрелил его указательный палец в Венсене. Теперь ему уже никогда не стрелять из пистолета… Видите маленькую темную точку, находящуюся в центре белого листа на другой стороне комнаты? Это ружейный капсюль: мишень, которую я обычно использую для тренировок, так как с ней несложно понять, попал или нет. Вы извините меня за запах пороха, месье? – продолжил он, беря небольшой, отличной работы пистолет со стенной стойки.

Казалось, что он не прицеливается, но после того, как он спустил курок, на другой стороне комнаты раздался грохот, яркая вспышка отметила место попадания, и остатки капсюля, превращенного в пылающие обломки, рассыпались по полу.

– Я надеюсь, что вы не будете рисковать и дальше, утверждая, что ваша рука столь же тверда, как моя, – добавил стрелок, глядя в сторону молодого офицера, после того как поместил свое изысканное оружие на стенную стойку.

– Это был хороший выстрел, сир, – отметил один из актеров.

– Прекратить стрельбу! – громко сказал Гросье, подкидывая кости. – Если вы жаждете реванша, лейтенант, настало ваше время!

Вновь деньги начали менять хозяев, и разговор пошел на спад, свидетельствуя о том, что все внимание сосредоточено на столе. Лаблас не играл, но он нависал над зеленым сукном, как некий злобный дух, с жестокой улыбкой на лице и холодным взглядом, прикованным к человеку, бывшему одновременно его гостем и его жертвой.

Бедный юноша! Неудивительно, что он проиграл, ведь вся компания играла против него одного. В отчаянии он откинулся на спинку стула.

– Все бессмысленно! – сказал он. – Удача отвернулась от меня! Но, господа, – умоляюще добавил он, – если мне удастся собрать немного денег завтра, пусть даже совсем чуть-чуть, вы же не откажетесь играть с теми же ставками и дадите мне шанс?

– Мы будем играть ровно столько, на сколько хватит вашего «чуть-чуть»! – ответил Турвилль с жестоким смехом.

Юный офицер был возбужден и воодушевлен. Теперь он сидел поодаль от других, и ему казалось, что все окружающее – какой-то сон. У него создалось неприятное ощущение того, что игра была нечестной, но тем не менее он не мог привести никаких доказательств этого.

– Дайте мне вина, – прозвучал голос Гросье. – Где вы были до часа ночи, Лаблас?

Лаблас в ответ улыбнулся, показав ослепительно белые зубы.

– Старая история, я полагаю? – сказал Турвилль.

– Ба, эта история становится слишком старой! – подвел итог Гросье. – Истории без изменений быстро приедаются. Одна интрижка подобна другой так же, как пара коротких шпаг.

– Они слишком легко выигрываются, – согласился Каше.

– Я обещаю вам, что это будет нелегкая победа, – сказал Лаблас. – Несмотря на то что она добыча, достойная долгой охоты, поскольку красива, как ангел, и ее очень надежно охраняют. Есть еще и шестифутовый брат, служащий защитником от браконьеров, так что имеется надежда на дополнительное развлечение.

– Вы уже добились чего-нибудь? – спросил Каше.

– Нет, хотя я провел несколько предварительных рекогносцировок, – ответил повеса. – Я боюсь, что всего придется добиваться силой, а это потребует одновременно смелости и такта.

– Кто эта девушка, Лаблас? – прозвучал вопрос Турвилля.

– Я не буду говорить.

– Да ну же, скажите ее имя!

– Любопытство иногда граничит с наглостью, – ответил Лаблас, глядя исподлобья на своего собрата-актера. – Будьте осторожны, дабы не пересечь эту границу, так как я этого никогда не прощаю.

Турвилль был достаточно храбрым человеком, но и он отвел свой взгляд от гневного взора опытного дуэлянта.

На миг повисла тишина, после чего Лаблас протянул свою руку и сказал:

– Турвилль, прости и забудь. Я не думал говорить столь жестко, но ты ведь знаешь мой проклятый характер. Сейчас я не могу сказать ничего больше. В конце концов, нет ни одной причины того, почему я не смогу назвать ее имя. Мне может потребоваться ваша помощь. Вы, в любом случае, честные люди, и не будете мешать мне в моих планах. Я предполагаю, что никто из вас ее не знает. Ее имя – Роза Латур, и она живет на улице Бертранда.

– Что? Сестра Генри Латура?! – воскликнул Гросье.

– Да, того самого. Ты его знаешь?

– Знаю ли я его? Он играет Лаэрта в твоем «Гамлете» вечером в понедельник.

– Черт бы его побрал!

– Да, старый Ламбертин сошелся с ним этим вечером. Это все усложняет. Он крепкий парень.

– Я не вижу здесь ничего, что влияет на мое желание увезти его сестру.

– Я знаю девушку – она столь же целомудренна, как и красива. Вы никогда не добьетесь здесь успеха, Лаблас. Она ангел на земле, и ее брат не тот человек, с которым можно шутить.

– Дорогой друг, – ответил Лаблас, – разве ты не видишь, что каждое твое слово только усиливает мою решимость? Как ты только что говорил, интрижки становятся монотонными. Есть какая-то новизна в похищении.

– Вы проиграете, – откровенно высказался Гросье.

– Наоборот, я выиграю.

– Я бы поставил свою жизнь на то, что вы проиграете.

– Если ты согласишься поставить десять тысяч франков, это будет ближе к делу. Пусть это будет ставкой, что я обязуюсь увезти юную пуританку в двадцать четыре часа.

– Сделано! – ответил комедиант.

– Вы – мои свидетели, господа, – сказал Лаблас, повернувшись к компании и записывая имена в блокнот, лежащий на доске из слоновой кости.

Все затихли, пока он писал, после чего молодой голос разорвал тишину:

– Я не буду участвовать в этом!

Это был юный офицер.

Он встал со своего стула и теперь стоял прямо напротив Лабласа.

Среди актеров прошел шепот, после того как их мишень и игрушка поднялась и решилась восстать против главнейшего из них. Они хотели было спасти его. Каше ухватил его за рукав и почти усадил на стул.

– Садитесь! – шептал он. – Садитесь же! Он лучший дуэлянт во Франции!

– Вы уверены в том, что говорите? – почти шепотом произнес Лаблас.