Андрей Константинов - Решальщики. Раскрутка Страница 35

Юрий Платонович отложил в сторону очередной красочный рекламный буклет от фирмы-производителя элитной мебели и снова поёрзал в начальственном кресле. Когда-то, давным-давно, оно приобреталось под внушительные габариты Тигунова, и теперь трое суток назад официально вступивший в должность «и.о.» тщедушного телосложения Шмаков буквально утопал в благородно-потертой коже, едва-едва, одними, что называется, «цыпочками» дотягиваясь до пола. Этот, казалось бы, совершеннейший пустячок тем не менее неприятно отравлял сознание Юрия Платоновича, навязчиво вызывая из памяти расхожую поговорку про «не-по-сенькину шапку». Именно по этой причине накануне он распорядился доставить ему каталожную продукцию от ведущих мебельных брендов, изучению коей и посвятил практически всё нынешнее утро.

Послышалось вкрадчивое поскрёбывание коготков, следом за которым дверь приоткрылась и в кабинет заглянула секретарша Зоенька. Что-что, но вот сей предмет начальственной мебели Шмаков в обозримом будущем менять не собирался. Ибо как раз таки «утонуть» в этой соблазнительной белой коже представлялось делом чертовски приятным.

— Прошу прощения, Юрий Платонович. К вам пришел депутат Госдумы Омельчук. И с ним еще двое каких-то мужчин.

— Хм… А что за мужчины?

— Они не представились. Вообще-то смахивают на телохранителей.

— А разве я?..

— Нет. Омельчук пришел без предварительной записи. Но тем не менее очень просит его принять.

— Ну что ж… приглашай, раз очень. А телохранителям предложи кофе, — великодушно разрешил Шмаков. Мысленно подивившись такой вот боязливости представителей депутатского корпуса, не рискующих заходить без охраны даже на территорию режимных госучреждений.

«Видать, рыльце в том еще пушку», — не без злорадства подумал Юрий Платонович, натягивая на лицо маску умеренно-нейтральной доброжелательности. Дескать: нас депутатами не удивишь, но одолжение, так и быть, сделаем.

Секунду спустя в кабинет степенно вошел Омельчук в сопровождении той самой охраны. Исполняющий обязанности начальника международного департамента раскрыл было рот, дабы напомнить телохранителям, что в этих стенах их место исключительно в приемной под лавкой.

Однако не успел.

— М-да, налицо отсутствие эстетического вкуса, — задержавшись в дверях, оценил свежеприкрученную табличку один из охранников и развязно подмигнул Шмакову. — Хотя… На позолоту, наверное, просто еще не успел наворовать?

Юрий Платонович поперхнулся возмущением, а после того как нахальный смерд не просто прикрыл за собой дверь, но еще и защелкнул ручку-замок на «собачку», густо покрылся багровыми пятнами.

— Здравствуйте, Юрий Платонович! — миролюбиво приветствовал Омельчук. Однако сближаться и подавать руки не стал, без спросу плюхнувшись на кожаный диван. — Давненько мы с вами не встречались.

— Евгений Богданович! Будьте любезны, распорядитесь, чтобы ваши держиморды покинули мой кабинет!

— Слыхал, Купчина? — усмехнулся Петрухин, проходя и подсаживаясь к столу для посетителей. Ни он, ни Купцов представляться хозяину не стали — много чести. — Уж как только меня на моем веку не обзывали, но вот чтобы эдак, по-старорежимному… — покачал он головой и поинтересовался участливо: — Ну как новое креслице? А, Юрь Платоныч? Не жмет?.. Да нет, вижу, что покамест не жмет. Ваш предшественник — мужчина попредставительней. Был. Вам до него еще толстеть и толстеть.

— Послушайте! Если вы немедленно не покинете этот кабинет, я вызову секьюрити!

— Да мы можем и сами вызвать, — подал голос Купцов. — Только не «секов», а конвой. Угадайте с трех раз — для кого?

— Вы что, издеваетесь?!

— Издеваетесь вы, Юрий Платонович, — хмуро сказал Омельчук. — Издеваетесь и шалите. Причем «шалости» ваши стоили жизни двум человекам. Или, может, мы не всё знаем? Сколько в общей сложности трупов вы оставили за собой, чтобы запрыгнуть в этот кабинетик?

— Что вы несете? Какие трупы?! — взвизгнули: сначала Шмаков, а затем один из трех его служебных телефонов.

Проявив завидную реакцию, Петрухин протянулся через стол и, первым сняв трубку, рявкнул в нее: «Занято!» После чего рубанул по рычажку ладонью и пояснил свои действия лаконичным:

— Перезвонят.

Юрий Платонович обвел незваных посетителей испуганным взглядом, упершись в депутатский значок-флажок Омельчука как в единственного здесь потенциального гаранта его безопасности.

— Оно, конечно, лично вы никого не убивали. Куды там, с вашей-то субтильностью, — продолжил развивать свою мысль обладатель значка. — Тем не менее одно убийство вы допустили, а еще одно — заказали. Так что, как ни крути, причастность налицо. Леонид Николаевич, сколько у нас за причастность ныне дают?

— По-разному, — быстро отозвался Купцов. — Бывает столько, что и не унесешь. К слову, сугубо из профессионального интереса, Юрь Платоныч! Куда вы «битлов» лепили? Под столешницу? Или под диванчик забрасывали?

— К-каких битлов?

— Ма-ахоньких таких жучков с радиомикрофончиками.

— Я… я не понимаю… При чем здесь какие-то жуки?

— А вот здесь — верю! — перехватил инициативу Петрухин. Он по-свойски сграбастал со шмаковского стола пепельницу и блаженно затянулся сигаретой. — Верю, что не понимаешь. Ты ведь у нас ботанико-педагогический кончал. А вот Грибков покойный — Бонча.[23] Потому-то во всех этих штуках прекрасно разбирался. Знаешь, когда мы у него на квартире обыск делали, такие вещицы занятные обнаружили. Куды там Джеймсу Бонду!.. А уж какая у него на ноуте «корзина» интересная! У-у-у! Мечта опера! Копать не перекопать! — Дмитрий поворотился к Омельчуку и пояснил: — Удивительно рассеянный народ, эти компьютерщики: лишние файлы удаляют, а почистить корзину почему-то забывают.

— И что там, в корзине? — заинтересовался депутат.

— Ненужные обрезки аудиофайлов. Которые писались здесь, в этом самом кабинете. Причем, судя по времени создания, писались не один месяц. Верно, Юрь Платоныч?

— Бред! Просто бред какой-то!

— Отнюдь! Знешь, Юрь Платоныч, о прошлом месяце судьба свела меня с одной гадалкой. После недолгого общения с коей я обнаружил в себе доселе потаенный дар ворожения. Чудеса, правда?

— Что вы городите? Какая еще гадалка?

— А «горожу» я, мил-человек, что отныне стоит лишь пристально всмотреться в… хм… в подозреваемого, как внутри у меня раскрываются особые чакры. И его, подозреваемого, прошлое вкупе с настоящим предстает предо мною во всей красе. Желаешь удостовериться?

— Не желаю. И прошу мне не тыкать!

— Извини, дружище, но вынужден отказать. По обоим пунктам, — затягиваясь, с улыбкой сказал Дмитрий. — Итак: прошлое. Узнав, что к вашему главкому Тигунову имеются претензии со стороны контролирующих инстанций, ты взялся подсобрать на него компромат. Что, учитывая твою феерическую карьерную поступь из грязи в князи, было, похоже, делом вполне привычным. Допускаю, что на столь шикарный улов ты изначально не рассчитывал. Но — дуракам и мерзавцам, как известно, частенько везет. И вот она, удача: ревнивый босс, потеряв осторожность, прямым текстом озвучил желание избавиться от молодого и удачливого соперника. Посягнувшего на самое святое, что есть в жизни каждого мужчины, — на любовницу!

— Чушь! — нервно сглотнув, выдавил Шмаков. — Я вообще до недавнего времени не знал, что у Тигунова со Свешниковой что-то было!

— А разве я произнес имя «Маша»?

— Версию об убийстве на почве ревности я… — криво заозирался по сторонам новоиспеченный руководитель и в конце концов выразительно посмотрел на подоконник, где лежала стопка газет с кричащими заголовками, — …я прочитал в газетах.

— Отличная реакция! Вызывает восхищение! — с оттенком уважения в голосе отозвался Омельчук. — Далеко пойдете, Юрий Платоныч!..

— Если вовремя не остановить, — буркнул Леонид.

— …если вовремя не посадить, — уточнил Дмитрий. — Ну да продолжим. Итак: теперь оставалось лишь дождаться выбранного часа «X», на который была назначена реализация кровной мести Тигунова. Мало того, ты оказался циничен настолько, что даже решил оказать деятельную помощь полиции в раскрытии убийства. Отправив своего питерского подопечного Грибкова по следам киллера.

— Единственное, чего я никак не могу понять: за какие такие коврижки он безропотно воплощал на практике ваши, Юрий Платонович, извращенные фантазии? — поинтересовался Омельчук.

— То, что вы сейчас говорите… Это… это… — Вконец растерявшийся и напуганный Шмаков никак не мог подобрать нужных слов.

В итоге он малоубедительно выдохнул на истерике:

— Я вообще не понимаю: о каком Грибкове идет речь?!

— Вот-те раз! — ухмыльнулся Петрухин. — Дружище, умоляю, не разочаровывай нас! Мы, понимаешь, только-только похвалили его за отменную реакцию, а он… Саша Грибков, шустрый такой мальчонка. Он, еще в бытность твою завсектором в питерском спорткомитете, компьютерщиком у вас работал. Вспомнил?