Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу Страница 35

— О чем именно? — уточнил Макарский, поправив пальцем золотые очки.

— Андрей Петрович, я не могу найти историю болезни Галины Упоровой. С тех пор как вы у меня ее забрали, я…

— Зачем вам история болезни?

— Я же сказал: ее случай кажется мне очень интересным. Я хотел бы ознакомиться с анамнезом.

Макарский дернул уголком губ.

— Давайте отложим это интересное чтение до лучших времен.

— До лучших времен? — На лице доктора Галибина отразилось замешательство. — Простите, Андрей Петрович, но я не понимаю. Почему до лучших времен?

Макарский сжал губы и строго посмотрел на молодого доктора.

— Вячеслав Сергеевич, — негромко, но веско проговорил он, — вы здесь человек новый. Кое-что в нашей клинике может показаться вам странным или непривычным. Я бы не хотел сейчас вдаваться в объяснения, я просто хочу вас попросить: не задавайте мне вопросов о пациентке Упоровой.

— Это неправильно, — сказал Галибин. — Я такой же врач, как и вы. Я имею право…

— Разумеется, имеете. Но не сейчас, а тогда, когда я посчитаю вас готовым.

— Готовым для чего?

— Для того чтобы лечить пациентов, не причиняя им вреда.

Галибин нахмурился.

— Не думаю, что я…

— Вячеслав Сергеевич, я ведь достаточно ясно выразился. И хватит дискуссий.

Галибин выпрямился. Он был не только моложе, но и стройнее и выше Макарского. Парень снял черные очки, протер их полой халата и снова водрузил на нос.

— Знаете, Андрей Петрович, — заговорил он обиженным голосом, — я здесь, как вы правильно сказали, человек новый. Но некоторые ваши правила кажутся мне дикими и… сомнительными.

Макарский посмотрел на молодого врача мрачным взглядом и отчеканил:

— Не забывайтесь. Вы здесь только потому, что за вас попросил ваш дядя.

— Верно, — кивнул тот. — Но позвольте вам напомнить, что благодаря моему дяде клиника получила новый корпус. А также другую щедрую спонсорскую помощь.

— Это еще не дает вам права наглеть, — резко сказал Макарский.

— Вы правы, — снова согласился Галибин. — Но это дает мне право получить историю болезни Галины Упоровой. И я ее получу. С вашей помощью или без нее. Клянусь!

Он развернулся и двинулся прочь из палаты, недовольно бурча себе под нос:

— Тоже мне тайны мадридского двора. Ну, ничего, я этого так не оставлю.

Некоторое время доктор Макарский задумчиво смотрел в пустоту перед собой, потом достал из кармана халата телефон и набрал номер начальника охраны.

— Гуськов, — сказал он в трубку, — мне надо с вами поговорить.

3

Проходя мимо комнаты для занятий художественным творчеством, где пациенты, сидя за столами, усердно склеивали из бумаги коробочки, начальник охраны Гуськов поймал на себе взгляд яркой блондинки Анжелы Бологовой и подмигнул ей. А затем кивнул в сторону хозблока.

Он двинулся дальше. Примерно через минуту после того, как он скрылся, Анжела отложила работу, поднялась из-за стола и тоже направилась в сторону хозблока.

Оказавшись внутри, она остановилась возле двери с надписью «Подсобное помещение», поправила прическу, затем открыла дверь и вошла внутрь. Гуськов с сигаретой во рту стоял возле стола.

— Привет, — сказала она с улыбкой. — Ты меня звал?

— Угу.

Анжела выдавила из себя улыбку.

— Твой «боец» опять рвется в бой? Сейчас я его обслужу!

Она подошла к Гуськову вплотную, опустилась перед ним на колени и принялась привычно расстегивать ему ремень. Он ударил ее по рукам, отбрасывая их от ремня.

— Перестань. И поднимись.

— Нет? — удивилась Анжела. На лице ее отобразилось замешательство, но оно тут же сменилось веселой догадкой. — А, понимаю, — с лукавой улыбкой сказала она. — Хочешь, чтобы я обслужила тебя по полной программе. Но для этого я должна сходить в душ. Ты сам говорил, что тебя возбуждают только чистые киски.

— Снова не угадала, — с сухой усмешкой проговорил начальник охраны. — Встань на ноги.

Анжела поднялась. Гуськов вынул окурок и швырнул его в раковину умывальника. Снова посмотрел на Анжелу и произнес:

— Ты должна кое-что для меня сделать. Не со мной, а для меня. И вот твой аванс.

Он достал из кармана пиджака три белые таблетки и протянул Бологовой. Глаза ее замерцали мягким блеском. Она хотела забрать таблетки, но Гуськов сжал их в кулаке и с угрозой произнес:

— Только никому их не свети, поняла?

— Поняла. Я же не тупая.

Гуськов разжал пальцы, и таблетки исчезли в кулачке Анжелы.

— Что надо сделать? — спросила она.

— Знаешь нашего нового доктора?

— Вячеслава Сергеевича? — она улыбнулась. — Да. Он красавчик.

— Обслужишь его по полной программе.

— Как? — удивленно проговорила она. — Он… тоже?

— Тоже, тоже. А теперь слушай меня внимательно и не перебивай.

В клинике было несколько корпусов, и у каждого своя специфика. В одном содержались пациенты, страдающие токсикоманией, алкоголизмом и наркозависимостью, в другом — пациенты с различными сексуальными отклонениями. Был отдельный небольшой корпус для пациентов с аутизмом. Настя находилась в женском отделении корпуса, где лечились пациенты с различными диссоциациями сознания — амнезией, раздвоением личности и т. д. Между женским и мужским корпусами находился зал отдыха и развлечений, который могли посещать пациенты обоих полов. Здесь больные могли поиграть в шахматы, шашки, домино, нарды, посмотреть кино, предварительно надев наушники (были и такие, кто не пользовался наушниками, довольствуясь мелькающими кадрами на экране).

Настя узнала этого парня сразу. Среднего роста, худощавый, темноволосый, лет тридцати пяти на вид. Глаза карие, задумчивые, но с искорками юмора.

Журналист Глеб Корсак сидел за столиком и играл в шахматы — сам с собой. Он делал очередной ход, затем переворачивал доску и снова погружался в размышления, натягивая на себя маску воображаемого противника, после чего опять делал ход и снова разворачивал доску.

Судя по всему, эта игра совсем не казалась ему скучной. Одет Корсак был не в больничный халат, а в потертые голубые джинсы и белую футболку с надписью на груди «Лучше пива только водка!».

Настя присела неподалеку. Некоторое время она исподволь разглядывала Корсака, припоминая слова, сказанные о нем доктором Макарским:

«Глеб Корсак — журналист. Он специализируется на криминальной тематике и любит лезть туда, куда его не просят. А еще он пишет книги… о маньяках и убийцах. Очень оригинальный человек».

Наконец Настя решилась.

— Простите, — негромко окликнула она Корсака.

Он не отреагировал.

— Простите! — повторила Настя чуть громче.

Глеб повернул голову и иронично проговорил:

— Не знаю, в чем вы виноваты, но считайте, что я вас простил.

Настя улыбнулась:

— Вы меня не узнаете? Мы с вами встречались в кабинете…

— Андрея Макарского, — договорил Корсак. — Да, я вас помню. Настя Новицкая. Маниакально-депрессивное расстройство.

— Именно так.

Он повернулся и протянул ей руку.

— С возвращением в прибежище скорби и юдоль одиноких размышлений!

Настя пожала протянутую руку.

— Не думал, что вы так скоро вернетесь, — сказал Глеб с улыбкой. — Собираете материал для новой книги?

— Если бы, — со вздохом ответила Настя.

— Значит, лечитесь?

— Да. — Настя на секунду замялась, а затем проговорила, понизив голос: — Я бы хотела с вами погово…

Глеб быстро глянул в сторону охранников и перебил:

— Сядьте напротив и сделайте вид, что играете в шахматы. Не хочу, чтобы эти олухи проявляли к нам повышенный интерес.

Настя без возражений села напротив и склонилась над шахматной доской.

— А теперь рассказывайте, — тихо велел Глеб.

— Мне кажется, что я нуждаюсь в помощи, — так же тихо проговорила Настя.

Глеб вгляделся в ее запавшие глаза, темные и огромные на бледном лице, и сказал:

— Почему вы обратились ко мне?

— Потому что вы похожи на хорошего человека, — честно ответила Настя. — И еще потому что вы журналист, а журналисты умеют собирать факты и разгадывать загадки.

— Звучит интригующе, — одобрил Глеб. — А теперь переходите к сути дела.

Настя стала рассказывать. Подробно, негромко, стараясь не упустить важных моментов. Когда через десять минут она закончила, Глеб проговорил:

— Похоже на бред писателя-фантаста.

— Знаю, — с грустью проговорила Настя. — Но это правда.

— Я видел Галину Упорову, — сказал Глеб. — Ее болезнь и правда похожа на вашу.

— Значит, вы тоже думаете, что это болезнь?

— Конечно. В противном случае мне придется признать существование параллельного мира. Кстати, вам шах.