Наталья Александрова - Рыжий кот в темной комнате Страница 35

– Ты еще будешь! – вскипела Надежда. – Знаю, конечно, что нельзя так делать, а ей можно? Замешалась в какую-то некрасивую историю, знает же, что сплошной криминал вокруг. И двоих уже убили! И если на то пошло, украла я вовсе не ее фотографии, а Верины, а ей они теперь уже без надобности.

И правда, хоть и очень сердита была Верина мать Валентина на своего мужа, все же какие-то снимки из их совместной жизни для дочери сохранила. А Вера прихватила их из дома, чтобы, надо думать, предъявить отцу. Всего-то несколько снимков.

Надежда склонилась ниже. Вот большая фотография, цветная, на ней много народу позирует на фоне здания. Что там написано? Так, физико-механический институт, а это, стало быть, выпуск. Все молодые люди, веселые – ну как же, дипломы небось получили.

Надежда внимательно исследовала снимок и нашла там молодого Анатолия Беневоленского. Красивый парень, не наврала Таисья Михайловна. Он и сейчас-то ничего себе, а уж в молодости и вовсе красавцем был. Волосы светлые волной, взгляд прямой, открытый, улыбка широкая. Стоит в обнимку с девушкой. Надо думать, это Валентина. И вправду невидная девушка, незаметная, не слишком они друг другу подходят. А вот поди ж ты, взял ее замуж, прожили сколько-то…

Следующий снимок был любительским, черно-белым. Папа с маленькой дочкой на озере. Ей годика три-четыре, плавает на мелкоте с кругом. А он стоит чуть в стороне и манит ее к себе, улыбаясь. Обычное дело – в отпуске или в выходной поехали люди за город, мама и щелкнула своих. На остальных снимках была Вера – маленькая, с плюшевым медведем в обнимку, с ранцем и букетом цветов – первоклассница, снова летом, с подружкой…

Надежда еще раз положила перед собой снимок отца с дочерью. Здесь, на черно-белой фотографии, черты Беневоленского проступили яснее, и она с изумлением поняла, что он ей кого-то напоминает. Вроде бы только что видела она такой же точно разрез глаз и высокие скулы, прямой нос.

Соня! Он похож на Соню, поняла Надежда. Вот именно, сегодня она разглядела девушку внимательно. Раньше сталкивались только на площадке – она была сильно накрашена, да еще волосы светлые на лицо опускала. А сегодня Надежда видела чистое лицо – свежее, без косметики и… и молодое. Вере было года тридцать два, такое впечатление вынесла Надежда из разговора с Таисьей Михайловной, а эта гораздо моложе, двадцать пять, не больше.

Это не странно, а странно то, что Соня похожа на Беневоленского. Впрочем, и тут ничего странного нет – нашли похожую девушку. А как ее нашли и кто? И почему она так похожа? Таисья говорила, что в молодости Анатолий тот еще был ходок, из-за того и жена с ним развелась, была там некрасивая история со студенткой. Так, может, зайти с другого конца и попробовать выяснить, кто такая эта Соня? Чья она дочка?

Надежда еще раз рассмотрела групповую фотографию и нашла на обороте штамп фотографа. Фамилия ей ничего не говорила, но вот дата – 1980 год. Стало быть, тогда они институт и закончили.

– Все просто, – сказала Надежда коту, – нужно ехать в институт и расспросить там. В архиве должны быть сведения. А то ишь, Соня эта: «Отстаньте от меня, я не могу, не могу…» Видно же, что попала девчонка в беду. А мы не можем ее так бросить, потому что она нам жизнь спасла, верно, Бейсик?

Кот ничего не ответил, он крепко спал, вздыхая во сне.

Надежда подошла к ступеням института. Возле храма науки было людно: здесь толкались и сновали, как молекулы под микроскопом, нарядные симпатичные студентки и бледные отличницы, заморенные «ботаники» и спортивные румяные ребята, стильные хипстеры и расслабленные растоманы – в общем, представители всевозможных типов и разновидностей современной учащейся молодежи.

Протиснувшись между ними, Надежда Николаевна вошла в холл, поймала пробегавшую мимо девушку и спросила у нее, где находится деканат технологического факультета. Вот отчего-то ей казалось, что Беневоленский с будущей женой учились именно на этом факультете – оттого ли, что после Валентина устроилась на завод, а где еще требуются технологи? Или просто так, но Надежда решила начать с технологического.

– Это на третьем этаже, налево от сачкодрома… – ответила студентка и понеслась своим путем.

– Налево от чего? – машинально спросила Надежда, но тут же вспомнила, что в ее студенческие времена в ее родном институте сачкодромом называли огромный холл на втором этаже главного здания, где студенты проводили перерывы между занятиями, а часто и сами занятия. В этом холле они обсуждали самые животрепещущие проблемы современности (например, где достать фирменные джинсы, модные сапоги или пластинки любимых рок-групп), в этом холле они обменивались конспектами и последними новостями, заводили романы и договаривались о вечеринках, в общем – сачковали.

Выходит, в этом институте тоже был свой сачкодром, и за прошедшие десятилетия обычаи студентов мало изменились. По крайней мере, как и прежде, они любят сачковать.

Поднявшись по широкой мраморной лестнице на третий этаж, Надежда действительно увидела заполненный студентами просторный холл. Все было здесь как во времена ее молодости, только студенты были лучше одеты и выглядели гораздо свободнее.

Обойдя сачкодром по периметру, она свернула налево и оказалась в тихом полутемном коридоре, куда выходили двери кабинетов руководства и деканатов.

Найдя дверь с табличкой «Деканат технологического факультета», Надежда толкнула ее и вошла внутрь, выставив перед собой букет цветов и коробку с тортом.

В приемной, за большим, заваленным бумагами столом восседала крупная женщина с решительным лицом и коротко стриженными черными волосами, густыми и жесткими, как конская грива.

Надежда снова вспомнила свои студенческие годы: эта строгая женщина напомнила ей секретаря деканата Марину Пантелеймоновну, которую боялись и уважали не только все студенты, но и все преподаватели и даже сам декан. Марина Пантелеймоновна была строга, но справедлива, она знала в лицо каждого студента факультета, знала его проблемы и в каких-то случаях могла пойти навстречу. Правда, она шла навстречу только тем, кто сумел завоевать ее доверие.

Судя по всему, женщина за столом тоже была секретарем деканата и наверняка знала все о студентах и преподавателях факультета. Так что если кто и мог помочь Надежде в ее расследовании, так это она. Вопрос только, захочет ли она помогать.

Перед строгой женщиной, по другую сторону стола, сидел, понурившись, тщедушный парень с длинными руками, торчащими из рукавов потрепанной джинсовой куртки. Он жалобно всхлипывал и говорил, обращаясь к решительной женщине:

– Но, Наталья Филаретовна, я вам клянусь, что это больше не повторится! Я ликвидирую… я их непременно ликвидирую! Вы меня только допустите до сессии…

– Сырников, ты мне своими обещаниями уже надоел! – усталым голосом отвечала женщина. – Ты мне перед каждой сессией обещаешь ликвидировать все хвосты, и я тебе до сих пор шла навстречу! Не столько даже ради тебя, сколько ради твоей матери! Мне ее жалко! Но у тебя хвосты только отрастают! И нечего всхлипывать, нечего бить на жалость! Я тебе давно не верю! Вот скажи, Сырников, только честно, сколько у тебя на данный момент хвостов?

Сырников всхлипнул и оглянулся, словно проверяя то место, откуда обычно растет хвост.

– По-моему, их шесть! – ответил он после недолгого раздумья. – Или семь…

– По-твоему! – фыркнула дама. – Ты, Сырников, хоть считать-то умеешь? Я и то помню, что у тебя их восемь!

– Ну, это если считать статистику и основы мерчендайзинга… – тоскливо протянул уязвленный Сырников.

– А почему, интересно, их не надо считать? Их что – исключили из учебной программы?

– Статистику я уже сегодня сдам, я договорился с Тиграном Львовичем, а мерчендайзинг никто из наших не сдал…

– Договорился? – недоверчиво переспросила женщина. – А подготовиться ты не забыл? Ладно, Сырников, ты тут не один, меня люди ждут. – Она покосилась на Надежду. – Давай, иди к Тиграну Львовичу. Если сдашь статистику – приходи, поговорим, а если нет – все, имей в виду, мое терпение кончилось!

– Я сдам, Наталья Филаретовна, я непременно сдам! – Сырников вскочил и выпорхнул из кабинета.

Секретарь проводила его грустным взглядом, вздохнула и повернулась к Надежде:

– Ну, что у вас? Сын, дочь, племянник?

– Вообще-то у меня дочь, – честно призналась Надежда. Она хотела продолжить, но строгая дама перебила ее:

– Почему сама не пришла? Боится? До какого же возраста она будет прятаться за мамину спину? Сколько у нее хвостов? И зачем все это? – Она показала взглядом на цветы и торт.

– Вообще-то моя дочь, слава Богу, уже отучилась, – вклинилась наконец Надежда. – А я к вам совсем по другому вопросу. Одна моя приятельница – очень, кстати, милая женщина – заканчивала в свое время ваш институт. Она живет в Канаде, уехала туда с третьим мужем, но там с ним развелась и вышла за четвертого…