Б. Седов - Зэк Страница 35

Таранов щелкнул зажигалкой и поджег бумагу. Желтое пламя быстро охватило листок и в три секунды съело его.

Пятаков перегнулся через стол и прошептал Таранову на ухо:

– Завтра во время прогулки на Волка наедут. Постарайся оказаться рядом, Пивовар.

От опера Иван ушел окрыленный. Стало ясно, что началась работа.

День был солнечный, оттепельный, весенний. Высоко стоял небесный свод с белыми завитками облаков и черными росчерками галок. Но даже от неба арестантов отделяет решетка. Прогулочные дворики Владимирского централа расположены на крышах корпусов, сверху накрыты ржавой решеткой… На стенах чернели потеки растаявшего снега. С сосулек на решетке срывались капли.

Обычно на прогулке Иван разувался и раздевался до пояса. Бывало, над ним подшучивали, но он оставался невозмутимым – разминался, качал мышцы. Было время, когда в советских лагерях любая «физкультура» находилась под запретом – рассматривалась как возможная подготовка к побегу. Потом запрет сняли.

Вопреки правилу, в тот день Иван не стал разуваться-раздеваться. На вопрос Одессита: что это ты сачкуешь, Пивовар? – ответил, что чувствует себя неважно… Поговорить о здоровье, а точнее, о болезнях Одессит любил. Он прилип к Ивану и стал рассказывать о своем гастрите. Таранов кивал и рассеянно поглядывал по сторонам. Из массы зэков он безошибочно выделил трех бойцов. Все трое были крепкие, массивные, уверенные в себе.

Вообще-то сидельцы из разных камер на прогулке пересечься не могут. Не положено – во избежание общения и эксцессов. Поэтому одна хата занимает один дворик. Но это в теории. На практике всякое бывает. Например, из-за плохой погоды многие сидельцы отказываются идти на прогулку. И тогда пупкарь на свой страх и риск объединяет две хаты в одну прогулочную «сборную». Или, например, в корпусе собираются морить тараканов и надо освободить помещения. Или опера затевают какую-то свою комбинацию. Или – элементарно за деньги – пупкари сводят людей на прогулке. Это, разумеется, нарушение. Но – в России живем… В тот день под каким-то предлогом в большом прогулочном дворике на крыше третьего корпуса перемешали две хаты.

Одессит трещал уже про свои почки, время шло, а никто из тройки не приближался к Волку. Иван подумал, что опер Пятаков, пожалуй, ошибся. Или же у бойцов есть какие-то свои соображения и разборка переносится на следующий раз.

Когда Иван уже окончательно уверился, что разборки не будет, а время прогулки практически истекло, гладиаторы начали незаметно, с разных сторон, подходить к Волку. Вот и ладушки, подумал Иван. Он еще раз на глазок прикинул кондиции и потенциальные возможности бойцов. Один, вероятно, борец – есть в нем особая пластика, да и ушки подкачали – «ломаные». Двое других – Иван окрестил их Рыжий и Амбал – возможно, боксеры. И все моложе Таранова. Ладно, поглядим, чего вы стоите, ребятишки. В реальном бою многое решает не техника, а характер.

Иван вытащил сигарету, похлопал себя по карманам и «не нашел» зажигалки. Спросил у некурящего Одессита:

– У тебя зажигалка есть?

– Так я же не курю, – ответил Одессит.

– Ах, да, – буркнул Иван и подошел к Волку. Гладиаторы были уже совсем рядом, когда Иван прикурил и обратился к Волку с ничего не значащим вопросом. Он как будто не замечал Борца, который встал за спиной у Волка, и Рыжего с Амбалом – они зашли сбоку.

Волк их уже заметил и напрягся, а Иван продолжал говорить про погоду.

– Эй, земляк, – сказал Рыжий Таранову, – ты отойдика в сторону, дай с человеком потолковать.

Иван посмотрел на Рыжего с недоумением, потом перевел взгляд на Волка – тот смотрел напряженно. Иван еще раз обвел глазами бойцов. Теперь уже только наивный человек мог бы подумать, что они подошли для мирной беседы. Таранов улыбнулся Рыжему:

– А мы тоже разговариваем, земляк. Ты подойди завтра.

У Рыжего мгновенно сузились зрачки, побелело лицо.

– Ты, чмо парашное, – оскалился он, – вали отсю…

Договорить он не успел – Таранов выплюнул сигарету ему в лицо и ударил ногой в пах. Амбал находился за спиной Ивана, поэтому одновременно с ударом Таранов резко нырнул, уходя в сторону. Здоровенный кулак просвистел в воздухе. Попасть под эту кувалду однозначно гарантировало глубокий нокаут… Таранов ушел, краем глаза засек, что Борец взял в захват шею Волка… Дурак ты, Борец. Иван обозначил атаку в сторону Амбала, а ударил в противоположную. Нога «воткнулась» в правый, незащищенный бок Борца. Хрустнули ребра, Борец охнул и, не выпуская Волка, осел.

Рыжий, страдальчески морщась, держался за «хозяйство», Амбал молотил кулаками воздух. Несколько секунд Иван просто уходил от ударов. Он уже понял, что Амбал – дешевка, большой кусок мяса с кулаками. Иван поймал руку Амбала на излете, крутанул ее и сломал. Потом довел до конца дело с Борцом. Протянул руку Волку: вставай. Волк встал и добавил Борцу ногой. Тут налетели вертухаи и стали молотить дубинками всех без разбору.

Иван вошел в хату бледный, похудевший, спокойный. За драку в прогулочном дворике он отсидел в ШИЗО десять суток. Волк тоже отсидел пять… Гладиаторы в полном составе отправились в больницу.

Волк встретил Таранова как старого кореша. Мигом освободил нижнюю шконку, согнав оттуда сидельца. Таранов вел себя сдержанно.

После ужина накрыли поляну. Сидел Волк хорошо – с чаем, с водкой, с фруктами, твердокопченой колбасой. Видно было, что все у Волка схвачено.

– Хорошо дерешься, – сказал Волк, когда выпили по первой. – Где научился?

– Да я уж и забыл, – отозвался Иван. – Давно это было.

Волк хохотнул и похлопал Таранова по плечу:

– Ну ладно. Как бы там ни было, а выручил. Они ведь за мной приходили.

– Я догадался.

– А зачем влез? Мог бы отойти, в стороне остаться.

– Забили бы они тебя, Рома.

– Ну спасибо. За мной должок, Пивовар.

Отдашь, подумал Таранов… Должок, Рома, ты мне отдашь. Сполна. Дай только вылезти отсюда… вместе с тобой, корешок мой новый, Рома Собакин.

Волк пил быстро, а пьянел медленно. Лишнего языком не трепал, больше расспрашивал Ивана. Таранов отвечал уклончиво. Волк оценил, сказал доверительно:

– Я вижу, Пивовар, ты правильный парень. У нас тут было мнение… у некоторых, что, мол, темный ты лыжник какой-то. Не кумовской ли?

– Почему лыжник? – спросил Иван.

– Лыжником человека зовут, когда он из хаты в хату скользит. Кумовья любят своих наседок «на лыжи ставить»… Но я своим сказал: нет, не кумовской. Кумовские по ШИЗО не чалятся безвылазно. Вербовал тебя абвер?

– Было дело, – кивнул Иван.

– Суки, – выдохнул с сигаретным дымом Волк.

– Служба у них такая, – равнодушно ответил Таранов.

Вновь покатилась тягомотина однообразия тюремного. Но теперь Ивану было легче – он работал. В принципе, работа началась с того момента, как он въехал в тюрьму в стальной коробке автозака. Или с того момента, как нажал на спуск «сайги»… или с того, как дал согласие, позвонив Лидеру посреди ночи. А возможно, еще раньше. Но тогда он еще не верил в реальность выполнения задачи. Теперь стало очевидно, что на воле не спят, контролируют ход событий в централе… Может, зря я плохо про них думал?

Иван не пытался форсировать события. Сидеть было тяжко, гарантий, что Лидер и Председатель сумеют организовать рывок, не было вовсе… но, стиснув зубы, Таранов продолжал работать. Он потихоньку, шаг за шагом, углублял отношения с Волком.

А шел уже конец марта. На прогулках Иван принюхивался к весеннему воздуху, слушал азартный вороний крик на деревьях Князь-Владимирского кладбища.

Он вспоминал, как пахнет весенний воздух в СанктПетербурге: корюшкой, мимозами и чуть солоноватым балтийским ветром. Он жадно ловил в новостях любые сюжеты про Питер. Его оставили равнодушным взрывы в Ставропольском крае и затопление станции «Мир», но взбудоражил сюжет о спасении с льдины рыбаков в Финском заливе. Оператор дал панораму с борта вертолета, и Таранов увидел Васильевский остров… там была Светлана… перехватило горло, подступили слезы. Он едва сдержался, чтобы не закричать от тоски.

– Что ты, Пивовар? – спросил Волк. Он сидел рядом и видел, как изменилось лицо Ивана.

– Дом мой там, – пробормотал Иван, отворачиваясь.

– А-а, – произнес Волк, – понятно.

Таранов сидел посреди прогулочного дворика, и ноздри его вздрагивали от сумасшедшего запаха весны… орали вороны. А солнце заполняло полмира, полнеба.

Подошел Волк, встал рядом.

– Заскучал, Ванька? – спросил он. Иван не ответил. Волк сунул в рот сигарету… помолчал и сказал:

– Совсем воля рядом, но…

– Убегу, – пробормотал Таранов. – Гнить здесь не буду – убегу.

Волк посмотрел на него очень внимательно, щелкнул зажигалкой и, ничего не сказав, отошел в сторону.