Алистер Маклин - Золотое рандеву Страница 35

— Так вас ничто не остановит? — серьезно спросила она.

— Этого не сказал бы, — я перенес тяжесть тела на левую ногу и, употребив изрядную долю воображения, убедил себя, что она уже онемела. — Очень многое может меня остановить. Прежде всего автоматная пуля любого из этих сорока головорезов. Если они меня, конечно, заметят.

Она посмотрела на останки Балансиаги.

— Оторвите и мне кусочек, раз у вас так ловко получается.

— Для вас? — я уставился на нее. — Зачем?

— Я иду с вами, — она кивнула на свои темные свитер и брюки. — Нетрудно было догадаться, зачем вам понадобился папин костюм. Или вы думаете, что я просто по инерции продолжаю менять костюмы, чтобы пленять сердца мужчин?

— Не думаю, — я оторвал кусок платья. — Пожалуйста.

Она в растерянности скомкала лоскут в руках.

— Как? И это все, что вы хотите сказать?

— Вы ведь сами вызвались, не так ли? Она смерила меня высокомерным взглядом, покачала головой и завязала маску. Я поковылял в лазарет, Сьюзен шла за мною.

— Куда собралась мисс Бересфорд? — грозно спросил Марстон. — Зачем она надела этот капюшон?

— Она идет со мной, — сообщил я. — Так она говорит.

— Идет с вами? И вы позволили? — гнев доктора нарастал. — Ведь ее убьют!

— Весьма вероятно, — признал я. Что-то, возможно обезболивающее, странно подействовало на мою голову: я чувствовал себя совершенно от всего отрешенным и очень спокойным. — Но, как говорит боцман, день раньше, день позже, какая разница? Мне нужна еще пара глаз и просто кто-то, кто может быстро и бесшумно передвигаться. Для разведки. Разрешите получить один из ваших фонарей, доктор.

— Я возражаю. Я заявляю решительный протест…

— Дайте ему фонарь, — вмешалась Сьюзен. Он вытаращил глаза от изумления, хотел было что-то сказать, но только вздохнул и отвернулся. Макдональд поманил меня пальцем.

— Сожалею, что не могу быть с вами сам, сэр, но хоть эта штука вам пригодится, — он вложил мне в ладонь свайку: с одной стороны широкое складное лезвие ножа, с другой — шило со стопором. — Если вам придется пускать его в ход, бейте шилом снизу вверх, лезвие в руке.

— Достойный подарок, — я взвесил нож на ладони и заметил, как смотрит на него Сьюзен, широко раскрыв свои зеленые глаза.

— Вы… вы собираетесь пользоваться этой вещью?

— Оставайтесь, если вам угодно. Фонарь, доктор Марстон!

Положив фонарик в карман, я зажал нож в руке и открыл дверь лазарета. Будучи уверен, что Сьюзен следует за мной, придержал дверь, не дав ей захлопнуться.

Часовой спал сидя, приткнувшись в углу коридора. Автомат покоился у него на коленях. Искушение было велико, но я его преодолел. Спящий часовой — повод для крепкого разноса, как максимум с зуботычиной, спящий часовой без автомата — повод для тщательного обыска всего корабля.

Чтобы преодолеть два трапа палубы «А», мне понадобилось две минуты. Отличные, широкие, некрутые трапы — и две минуты. Левая нога была как деревянная, то и дело подвертывалась и никак не собиралась подчиняться моему внушению, что ей давно пора перестать болеть. Кроме того, «Кампари» так раскачивался, что и здоровому человеку было трудно удержаться на ногах.

Качка… «Кампари» качался, все больше скручиваясь штопором под мощными ударами волн в правую скулу. Мы явно уже перешли разумный предел соприкосновения с тайфуном, двигаясь на север, румбов на пять к востоку, а ветер дул сзади в правый борт. Это означало, что тайфун был, грубо говоря, где-то к востоку от нас, немного южнее, и мчался нам наперерез. Необычно северный маршрут для тайфуна, и «Кампари» точнее, чем когда-либо раньше, шел с ним встречным курсом.

Силу ветра я оценивал баллов в восемь-девять по шкале Бофорта. Судя по этому, центр урагана был от нас меньше чем в ста милях. Если Каррерас не изменит ни курса, ни скорости, то все тревоги, и его и наши, скоро окончатся.

На верху второго трапа я остановился на секунду перевести дух, опершись на руку Сьюзен, и затем поковылял дальше, по направлению к салону, находившемуся от меня в двадцати футах. Едва отправившись в путь, остановился. Что-то было не так.

Даже при моем смутном состоянии не понадобилось много времени, чтобы определить, что именно не так. В обычную ночь в море «Кампари» светился, как новогодняя елка, — сегодня же палубные огни были потушены. Еще один пример того, что Каррерас предусматривает любую мелочь, хотя в данном случае это внимание к мелочам было совершенно бесполезно и выходило за рамки здравого смысла. Ясно, что он не хотел быть замеченным, но ночью в такую бурю его и так никто не заметил бы, даже если какой-нибудь корабль шел с нами параллельным курсом. А это вряд ли было возможно, разве только капитан этого корабля свихнулся.

Но мне это было только на руку. Мы двигались вперед, шатаясь между стенками, и совершенно не заботились о сохранении тишины. За завываниями ветра, громким барабанным боем тропического ливня и периодическим грохотом от удара носа судна о набегающую волну никто нас не услышал бы, даже стоя в двух футах.

Выбитые окна салона были наспех заколочены досками. Стараясь по возможности не напороться глазом или шеей на осколки стекла, я уткнулся лицом в доски и заглянул в щель.

Шторы были спущены, но врывающийся через щели ветер надувал и полоскал их, так что было кое-что видно. За минуту я выяснил все, что было нужно, но пользы никакой из этого не извлек. Все пассажиры сгрудились в углу салона, большинство лежало на матрасах, некоторые сидели, прислонившись к переборке. В жизни никогда не видел общества столь безнадежно укачанных миллионеров: цвет их лиц изменялся от нежно-салатового до мертвенно белого. Все они откровенно страдали. В другом углу заметил нескольких стюардов, коков и офицеров машинного отделения, включая Макилроя с Каммингсом. Похоже было, что за исключением палубной команды все свободные от вахты содержались под арестом вместе с пассажирами. Каррерас экономил на охранниках: я увидел только двух краснолицых, небритых типов с автоматами. На мгновение у меня мелькнула мысль ворваться в салон и уничтожить их — но только на мгновение. Вооруженный только складным ножом и на полной скорости обгоняющий не всякую черепаху, я и приблизиться к ним не сумел бы.

Через две минуты мы были уже около радиорубки. Никто нас не окликнул, никто нас не заметил — этой ночью на палубе не было ни души.

В радиорубке было темно. Я прижался ухом к металлической двери, закрыл ладонью другое ухо, чтобы заглушить шум моря, и внимательно прислушался. Ничего. Осторожно положил руку на круглую ручку двери, повернул ее и толкнул дверь. Она не шелохнулась. Со всей возможной предосторожностью и точностью расчета движений человека, вытаскивающего кохинор из гнезда спящих кобр, я отпустил ручку.

— В чем дело? — спросила Сьюзен. — Разве… Дальше ей сказать ничего не удалось, ибо моя рука весьма невежливо прикрыла ей рот. Только когда мы отошли футов на пятнадцать, я снял руку.

— Что такое? Что такое? — в сердитом шепоте ее слышалась дрожь, она явно не знала, то ли пугаться, то ли сердиться, то ли и то, и другое.

— Дверь заперта!

— А почему ей не быть запертой? Зачем им тут дежурить?

— Эта дверь запирается на висячий замок. Снаружи. Вчера утром мы повесили новый. Его там уже нет. Кто-то закрылся на защелку изнутри.

Я не знал, много ли из того, что я говорил, доходит до нее — рев моря, барабанная дрожь дождя, налетающий из темноты ветер, высвистывающий свою похоронную песню в такелаже, казалось, подхватывали мои только что произнесенные слова, рвали и уносили их обрывки. Я подтолкнул ее к вентилятору, создававшему некое подобие жалкого убежища, и ее слова показали, что она слышала и поняла большую часть моего выступления.

— Они оставили часового? Просто на случай, если кто-нибудь ворвется туда? Как может кто-нибудь туда ворваться? Мы все под стражей и под семью замками.

— Это именно то, о чем говорил Каррерас-младший: старик ничего не оставляет на волю случая, — я прервался, не зная, как продолжить и затем сказал: — Я не имею права этого делать. Но я должен. Я теперь отчаянный. Я хочу вас использовать как подсадную утку — помогите мне вытащить оттуда этого типа.

— Что я должна делать?

— Умница, — я сжал ее руку. — Постучитесь в дверь. Снимите ваш балахон и покажитесь в окне. Он наверняка включит свет или зажжет фонарь, а когда увидит, что там девушка, то будет скорее удивлен, чем испуган. Он захочет выяснить…

— И тогда вы… вы…

— Вот именно.

— Одним складным ножом? — дрожь в ее голосе стала явной. — Вы очень уверены в себе.

— Совсем даже не уверен. Просто, если мы будем выжидать, пока представится стопроцентная возможность, с теми же шансами можно уже сейчас прыгать за борт. Готовы?

— Что вы собираетесь делать? Допустим, вы попадете внутрь? — она была совсем испугана, голос ее срывался. Да и я сам был не вполне счастлив.