Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю Страница 35

— Я слышу скепсис? — Я рассмеялся. — По правде говоря, я тоже очень сомневаюсь, что от нашего вояжа будет какая-то польза, но больше мне начинать негде.

— Так что мне надеть? — спросила Каролина.

— Твидовый костюм и зеленые резиновые сапожки.

— У меня нет твидового костюма.

— Хорошо, — кивнул я. — Что-нибудь изящное и теплое, прогноз погоды на воскресенье оставляет желать лучшего.

— Мне потребуется шляпа?

— Не знаю, — честно признался я.

— От тебя никакого чертова прока! — воскликнула Каролина. — Я думала, в мире лошадей ты как рыба в воде.

— В скаковом — да, но не в поло.

— Какая разница. Лошади и там, и там.

Ей предстояло еще многому научиться.

Большую часть субботы я кружил по коттеджу и изучал стрелки часов, которые медленно ползли по циферблату. Очень мне хотелось их поторопить, чтобы приблизить момент, когда я смогу уехать в Фулем, к моей Каролине.

Но день не пропал зря. Утром я позвонил Маргарет Джейкобс в седельную мастерскую. Поначалу особого дружелюбия в ее голосе я не услышал.

— Что тебе нужно? — очень уж резко спросила она.

— Что-то случилось, Маргарет? — в недоумении спросил я.

— Ты отравил меня и Патрика на том обеде. Нам было так плохо. Я думала, что мы умрем.

— Сожалею. Если тебе будет от этого легче, скажу, что меня в ту ночь тоже выворачивало наизнанку. И я никогда никого сознательно не травил.

— Да, пожалуй. — Она чуть оттаяла. — Но в газете написали, что твой ресторан закрыт на обеззараживание. Раз они это сделали, значит, там что-то было не так. А мы только за неделю до этого обедали в «Торбе».

— С рестораном все в порядке, — заверил я ее. — Управление контроля пищевой продукции провело у нас инспекцию и не обнаружило никаких недостатков. Их и не было.

— Наверняка были. Иначе почему мы едва не расстались с жизнью?

Я решил не говорить ей о фасоли и о моей уверенности в том, что кто-то сознательно отравил приготовленный мною обед. Вместо этого сменил тему:

— Маргарет, я знаю, что тебя и Патрика пригласили на ленч, устроенный «Делафилд индастрис» в день скачки «2000 гиней». Отравление и стало причиной, по которой вы туда не пошли?

— Да, — твердо ответила она. — Я так ждала этого дня, но мы не спали всю ночь.

— Полагаю, это и хорошо, что вы не пошли.

— Почему? — спросила она.

— Разве ты не знаешь? — удивился я. — Бомба взорвалась в той самой ложе, где устроили ленч. Погибли сотрудники «Делафилд» и их гости.

На другом конце провода молчали и молчали.

— Маргарет, — позвал я. — Ты еще здесь?

— Я понятия не имела, что взорвали ту самую ложу. — Голос дрожал. — Господи! Мы могли погибнуть.

— Но вы не погибли. — Я попытался подбодрить ее.

— Я так злилась из-за того, что мы не пошли. Собственно, и утром, когда нам чуть-чуть полегчало, я все равно хотела пойти. Именно Патрик настоял на том, чтобы мы остались дома, и мы с ним крепко поссорились. — Она помолчала. — Эти бедные люди…

— Да, — согласился я. — Я там был. Готовил ленч.

— Правда? — В голосе послышалось удивление. — Если б знала, не очень-то и стремилась бы на тот ленч.

— Спасибо, — вырвалось у меня.

— Извини, — ответила она, но не более того.

— Маргарет, ресторан «Торба» абсолютно безопасен для здоровья. Можешь мне поверить.

— М-м-м… — Доверия не чувствовалось.

— Приходи на обед как моя гостья и приводи Патрика.

— Возможно, мы и придем, — ответила она. «А возможно, и нет», — подумал я. Продукция мастерской Патрика и Маргарет шла во все конюшни города, и я не хотел, чтобы они с подозрением отзывались о моем ресторане и приготовленной мною еде. Так просто обрести дурную репутацию, заслуженно или нет, и так трудно потом от нее избавиться.

— Подумайте об этом. Можете привести и пару друзей, если возникнет такое желание.

— Когда? — спросила она. Все-таки я ее зацепил.

— В любой день. Как насчет следующего уикэнда?

— В субботу?

— Нет проблем. Накрываю столик на четверых. В восемь часов?

— Договорились. — Наконец-то из голоса исчезло сомнение. — Спасибо.

Я перетянул Маргарет на свою сторону, но в поиске ответов на интересующие меня вопросы не продвинулся ни на шаг.

Жизнь без автомобиля становилась все более утомительной. Изобретение двигателя внутреннего сгорания — величайший вклад в личную свободу человека, но мы привыкли воспринимать эту свободу как само собой разумеющееся. Но теперь поставщик этой самой свободы грудой металла лежал около гаража-мастерской фирмы, эвакуирующей с дорог разбитые автомобили, а мне так недоставало возможности быстро и без проблем добраться в нужное место.

Я позвонил диспетчеру «Нью-Такс», этот номер я уже выучил наизусть, и заказал такси, чтобы попасть в Кембридж к пятичасовому поезду в Лондон. Бросил в дорожную сумку необходимые вещи, после этого мне уже ничего не оставалось, как нетерпеливо ждать прибытия такси. Очень уж я напоминал школьника, собравшегося сбежать с уроков.

В последний момент я добавил в сумку паспорт, на всякий случай. Я говорил себе, что веду себя глупо, но что с того? Разве Шекспир не сказал в комедии «Как вам это понравится?», что влюбленность невозможна без глупостей. Я влюбился? Да, скорее всего.

Кингс-Кросс заполняли разочарованные футбольные болельщики, которые после поражения любимой команды в финале кубка дожидались, когда поезд увезет их обратно на север. Они пребывали в мрачном и несколько агрессивном настроении. Я же, как ни старался, не мог сдержать широкой улыбки: меня ждали две ночи с Каролиной. Вот на меня и обратила внимание группа из полудюжины молодых людей в красных футболках, которые уже успели крепко набраться.

— Чего лыбишься? — пожелал узнать один из них, надвинулся на меня, и его лицо оказалось в каких-то дюймах от моего, дыхнул перегаром.

— Ничего, — миролюбиво ответил я.

— Вот и перестань лыбиться. — Язык у него уже сплетался.

Я буквально чувствовал, как медленно ворочаются его залитые алкоголем мозги. В этой группе он, похоже, был вожаком, и я видел, как остальные пристально следили за каждым его движением. Он перебирал возможные варианты действий. И самый простой, отойти и оставить меня в покое, означал потерю лица в глазах тех, кто избрал его вожаком. Все это могло показаться забавным, если бы не пугало. Глаза парня широко раскрылись, и я понял, к какому он пришел выводу: спасти репутацию могло только насилие.

Но выпитое спиртное настолько замедлило его движения, что я вовремя заметил приближающийся кулак и успел увернуться от него. На лице вожака отразилось удивление, когда он увидел, что его кулак разминулся с моим носом на дюйм, а то и на два, не причинив ему никакого вреда. Зато момент движения, набранный рукой, оказался таким сильным, что вожак потерял равновесие и рухнул на платформу. Я понял, что мне тут делать больше нечего. Повернулся и побежал.

Несколько последующих минут нагнали на меня страху. Я почувствовал себя на месте зайца, убегающего от своры гончих. К счастью, большинство из них не только под завязку налились пивом, но и отличались избыточным весом, так что не могли выдержать мою подкормленную адреналином скорость. Однако двое из них оказались достаточно проворными, и несколько раз я чувствовал, как их пальцы соскальзывали с моей спины. А один раз я отмахнулся дорожной сумкой и услышал, как кто-то охнул, получив, похоже, по физиономии.

Я выбежал из здания станции, перемахнул через барьер, отделявший тротуар от проезжей части Юстон-стрит, и, лавируя между автобусами, легковыми автомобилями и такси, продолжил путь, спасая свою жизнь.

К счастью, сочетание здравого смысла и проезжающего патрульного автомобиля убедило эту парочку, что преследование пора прекратить. Поэтому я, миновав четыре полосы движения, смог перейти на быстрый шаг и, тяжело дыша, пошел на запад.

Еще сбросив скорость, я облегченно рассмеялся. Несколько пешеходов как-то странно на меня посмотрели, но, слава богу, на этот раз в их глазах я заметил только веселые искорки. Я чувствовал себя на седьмом небе и буквально парил над тротуаром, оглядывая приближающиеся автомобили в поисках свободного такси, которое могло отвезти меня в Фулем.

Каролина жила в полуподвальной квартире. Тэмуорт-стрит, как и многие другие улицы Лондона, появилась на карте в 1920—1930-х годах, когда начало увеличиваться городское население. Изначально дома с широкими террасами предназначались для одной семьи, но с тех пор многие здания разделили на несколько отдельных квартир. И полуподвальные возникли на месте «помещений под лестницей», в которых ранее жили слуги. Так что в квартиру Каролины попадали не через крыльцо, а через вход для слуг. Для этого приходилось войти в железную калитку и спуститься на восемь ступенек в маленький бетонированный дворик, который находился ниже уровня улицы.