Энн Грэнджер - В дурном обществе Страница 35

— Мисс Варади? — Мужчина решительно двинулся ко мне: поблескивали стекла очков, рука протянута. — Джереми Копперфилд. Извините, что заставил вас ждать. Проходите, пожалуйста. Хотите чаю или кофе?

Секретарша на миг перестала стучать по клавишам и бросила на меня угрожающий взгляд.

— Нет, спасибо, — ответила я. — Я не отниму у вас много времени.

Следом за Копперфилдом я прошла в его кабинет, сильно напоминавший приемную по цветовой гамме и общей обстановке. Он предложил мне сесть в одно из вездесущих белых кожаных кресел, а сам уселся в бежевое кожаное кресло руководителя со стальными подлокотниками. Сложив вместе кончики пальцев, он немного покачался в нем, не переставая разглядывать меня поверх очков.

Пытаясь отогнать впечатление, будто я случайно забрела в частную психиатрическую лечебницу и беседую с дорогим врачом-психиатром, я заставила себя усесться поудобнее и тоже уставилась на него. Пока мы вежливо, но враждебно разглядывали друг друга, в кабинете царило молчание.

Приятелю Лорен оказалось лет двадцать восемь, и у него явно начиналось ожирение. Если он не сбросит вес сейчас, уже никогда его не сбросит. Живот угрожающе выпирал из брюк. Нижняя челюсть утопала в подушке из нескольких подбородков; розовые, недовольно поджатые губы чем-то напоминали губы херувима и казались слишком маленькими. Меня сразу поразило, что он как-то не выражал должного огорчения, хотя должен был страдать. Но, может быть, он просто неплохо умел скрывать свои чувства.

Он первый нарушил молчание:

— Что-то не помню, чтобы Лорен когда-либо упоминала при мне ваше имя.

Он наконец перестал крутиться на кресле, положил руки на стальные подлокотники и вскинул голову, так что его глаза по-прежнему в упор смотрели на меня, но теперь уже не поверх очков, а из-за очков. Стекла в них были толстыми, и из-за этого создавалось впечатление, что у него поросячьи глазки. В общем, Копперфилд был явно не в моем вкусе; и про себя я гадала, что в нем нашла Лорен.

На всякий случай я повторила ему историю, которую уже рассказывала в приюте.

— Мы с ней давно не виделись и вдруг случайно столкнулись на улице. Договорились встретиться, но она так и не пришла. Когда мы с ней виделись в последний раз, мне показалось, что она из-за чего-то тревожится, и я волновалась за нее. Я уже давно пытаюсь с ней связаться, но не могу ее найти.

За толстенными линзами мигнули глаза, и он заговорил, словно продолжая предыдущую фразу:

— Поэтому я принял меры предосторожности и позвонил ее отцу. Он попросил меня принять вас и побеседовать с вами. Вы ведь понимаете: есть вероятность, что ее где-то удерживают против ее воли, и в деле замешана полиция. Надеюсь, вам ясно, что дело крайне деликатное и не должно становиться достоянием гласности.

Значит, он в самом деле звонил по городской линии. Вот вам и уговор с Сабо! А я-то думала, что мне удалось убедить его. Он оставил меня в дураках. Правда, мне пришлось признать: без предупреждения Сабо Копперфилд вряд ли согласился бы побеседовать со мной.

— Ладно, — отмахнулась я и продолжала: — Я знаю все обстоятельства дела, и, поверьте, мне очень жаль. Представляю, как вам сейчас тяжело.

— Да, — кивнул он.

По-моему, если ему и было тяжело, он не показывал виду — во всяком случае, при мне. Из любопытства я спросила:

— Вы с Лорен давно встречаетесь?

Копперфилд снова поморгал.

— Мы с ней знакомы уже несколько лет, — ответил он, поджав пухлые губки. Он сделался так похож на мраморного херувима из приемной, что мне стоило больших трудов не расхохотаться.

— Мистер Сабо тоже занимается произведениями искусства? — вскользь спросила я. — Я думала, он производит гобеленные ткани.

Копперфилд сделал вид, будто не слышал вопроса, но посмотрел на меня неодобрительно. Судя по всему, мой интерес он счел совершенно неприличным. Хуже того, он заподозрил, что я над ним насмехаюсь. Он с самого начала не был обо мне высокого мнения. Я же все больше убеждалась в том, что сидящий напротив мужчина — совсем не любовь всей жизни Лорен Сабо. Скорее, он ее Малколм Тринг.

Здесь я должна объясниться. Очевидно, Сабо сам выбрал дочери подходящего жениха. Джереми смотрел на жизнь его глазами, и на него можно было положиться; при первых признаках неприятностей он обо всем докладывал приемному отцу Лорен. Правда, если бы я напрямую спросила Сабо, он бы возмутился и заявил, что его выбор пал на Копперфилда совсем не поэтому. Он бы перечислил мне целый список добродетелей Джереми. В том списке не нашлось бы места личному обаянию; наверное, Сабо не считал отсутствие обаяния недостатком. Или, наоборот, он полагал обаяние качеством совершенно ненужным.

Так вот оно все и происходит. Любящие родственники оценивают будущих спутников жизни своих детей по совершенно иным критериям, чем сами дети. Сейчас я расскажу про Малколма Тринга.

Малколм ненадолго появился в моей жизни, когда мне исполнилось четырнадцать лет, и все потому, что бабушка Варади любила играть в карты. Она вступила в клуб любителей виста и там познакомилась с такой же фанатичкой игры, состоятельной вдовой по имени Эмма Тринг. Вскоре выяснилось, что у миссис Тринг есть внук, некий Малколм.

— Очень славный мальчик, — с воодушевлением рассказывала мне как-то вечером бабушка Варади, разливая по тарелкам суп-гуляш. — Он всего на год старше тебя, ему пятнадцать, и он очень хорошо учится в школе. Регулярно провожает бабушку в вист-клуб — такой добрый! Немногие его сверстники пожертвовали бы ради бабушки свободным временем. Он всегда вежливый и такой воспитанный! У его родителей своя фабрика на Хай-стрит. Они производят сосновую мебель. Со слов Эммы я поняла, что они преуспевают. Боже мой, какие у нее красивые жемчуга!

Бабушка сделала театральную паузу, положила половник в супницу и прошептала:

— И он — единственный ребенок!

— Я хочу стать актрисой, — тут же возразила я, правильно угадав, куда она клонит. — А сосновую мебель терпеть не могу.

— Актеры живут впроголодь, — заметила бабушка — и как в воду глядела. — А своя фабрика — дело надежное. Там всегда можно пересидеть трудные времена!

— Ну да, особенно на их сосновой мебели! — хихикнула я и получила половником по руке — за то, что не отнеслась к ее словам всерьез. Но как я могла не хихикать, узнав слоган фирмы: «Мебель Тринг — ваша опора»?

Зато бабушка отнеслась ко всему очень серьезно. В конце концов она заставила меня сопровождать ее в вист-клуб, чтобы познакомить с Малколмом Трингом. Нужно ли говорить, что он мне страшно не понравился? Если бы меня заставили выйти за него, я бы сошла с ума. Кстати, жемчуга его бабушки вовсе не произвели на меня сильного впечатления. Они показались мне поддельными. К тому времени я уже немного разбиралась в сценическом реквизите.

Малколм, надо признаться, ответил мне взаимностью. У нас с ним возникла нелюбовь с первого взгляда. Бабушки Тринг и Варади устроили еще одну встречу, а потом — вот удача! — Малколм лег в больницу удалять аденоиды, и все само собой сошло на нет.

По-моему, бабушка Варади так и не простила меня. Она не смягчилась даже через полтора года, когда мебельная фабрика Трингов сгорела дотла. Об этом даже написали в «Стандард». Полиция заподозрила поджог. Так что, может быть, все и к лучшему. Я сразу догадалась, что жемчуга бабушки Тринг были поддельными.

Джереми, похоже, нравился родственникам будущей невесты. Он производил впечатление надежного молодого человека — совсем как Малколм Тринг. Несомненно, торговля мраморными херувимами процветала. Такие бюсты должны стоять в каждом приличном доме. Может быть, Сабо видел в Джереми Копперфилде себя самого, только моложе. Джереми наверняка обеспечит Лорен красивый большой дом и щедрую сумму на мелкие расходы. Джереми не будет гулять на стороне и не станет спрашивать, на что Лорен тратит деньги. У него дело всегда будет на первом месте, а женщины даже не на втором. Я готова была предположить, что Джереми Копперфилд — единственный ребенок в семье.

Видимо, скептическое выражение моего лица раздражало Копперфилда. Он вспыхнул и громко сказал:

— Мы собирались объявить о нашей помолвке!

Говоря «мы», он явно имел в виду себя самого и будущего тестя. Я как-то сомневалась, что Лорен была с ними совершенно согласна.

— Тогда вы наверняка хотите ее найти, — ласково предположила я.

Румянец на его щеках стал прямо-таки свекольным.

— Мисс Варади, любое другое предположение я счел бы оскорбительным для себя!

— Я тоже хочу ее найти, — продолжала я, не обращая внимания на то, что он пыхтел как паровоз. Я пришла не для того, чтобы слушать угрозы Копперфилда. Я пришла по делу.

Должно быть, он все понял по моему голосу. Деловой подход в любом случае вызывал его уважение. Во всяком случае, он отбросил всякое притворство. Выпрямился в кресле, скрестил на груди пухлые руки и сухо спросил: