Чарльз Де Линт - Лунное сердце Страница 35

Сара затрясла головой.

— На каком инструменте ты играешь? — внезапно спросил Талиесин. — На арфе?

— Нет. Я бы хотела… Я просто балуюсь с гитарой.

— Гит-ар?

— Это… — Ну вот, они опять вернулись к тому, что нужно рассказать о предмете, для которого в его языке слов нет.

— Ты оставила ее там, когда переместилась сюда?

Сара кивнула:

— Да, у себя в комнате. У нее такая форма. — И она двумя руками начертила в воздухе восьмерку. — Во всяком случае, такой у нее корпус. Потом у нее есть шейка, она выходит вот отсюда. — Сара подняла палочку и нарисовала гитару на песке. — Струны, их шесть, прикреплены к колкам вот здесь, а звук резонирует в корпусе и выходит вот из этого отверстия.

— Хотелось бы посмотреть на нее, — сказал Талиесин.

— Принесу, когда приду в следующий раз, — произнося это, Сара не могла не улыбнуться.

— Нет, — сказал Талиесин. — Ты подумай о ней сейчас, и я тебе ее доставлю.

— Ты и такое можешь сделать?

Талиесин кивнул. Он потянулся к арфе и положил ее к себе на колени. Ключом, висевшим у него на шее, он настроил ее. Проведя пальцами по струнам, он пробудил целый каскад звуков, казалось, они, словно искры, вспыхивают между ним и Сарой. Сара зажмурилась от удовольствия.

— Представь себе свой инструмент, — сказал Талиесин. — Все время держи его в уме.

Сара вызвала в памяти свою классическую гитару… Чем сосредоточенней она думала о ней, тем больше ей хотелось, чтобы гитара оказалась у нее в руках. Такое чувство она испытывала всегда, когда слушала, как играют другие. У нее начинало даже покалывать в пальцах.

Сара открыла глаза, ощутив, что на коленях у нее что-то лежит. Почти со страхом она посмотрела вниз и увидела футляр своей гитары. Сара провела рукой по гладкой поверхности и улыбнулась Талиесину, глаза у нее сияли.

— Тебе удалось! — воскликнула она.

Щелкнув зажимами, она положила футляр рядом с собой и вынула гитару.

— Не знаю, настроена ли она… — начала было Сара, но гитара оказалась настроенной.

Талиесин отложил арфу в сторону и взял в руки гитару; держал он ее довольно неумело. Коснулся одной струны, другой, держа пальцы на ладах, как Сара, когда она проверяла, настроен ли инструмент. Потом Талиесин покачал головой и вернул ей гитару.

— Мне уже поздно учиться играть на новом инструменте, — сказал он. Вынул небольшой костяной свисток с шестью отверстиями и положил его на песок перед собой. Потом снова положил арфу на колени. — Свистка и арфы хватит. Но мне бы хотелось послушать, как ты играешь.

— Я не знаю ничего… ну, в общем, никаких хороших мелодий. — Сара вдруг снова застеснялась.

— Попробуй эту, — предложил арфист. Он заиграл какую-то простую мелодию, и Сара неуверенно стала подыгрывать ему, стараясь попасть в такт. Он терпеливо повторял, пока она не освоила мотив.

— А теперь, — сказал арфист, — посмотрим, насколько ты способна пойти по Пути бардов. Сейчас я покажу тебе лишь немногое, но этого будет достаточно, чтобы ты могла начать свой путь. Эта мелодия, сочиненная нами с тобой сейчас, на этом берегу, удаленном на много лиг [75] от моей страны и на много лет от твоей, станет твоим ключом. Назовем этот мотив «Лоркалон» — «Лунное сердце», потому что придет время, и ты им станешь, Сара, станешь Лунным сердцем. Путником, идущим по Пути. Этот мотив принесет тебе два дара. Во-первых, он поможет тебе обрести внутренний покой, найти свою «тоу». И защитит от тех, кто попытается повлиять на тебя своим колдовством. А волшебники так и поступают — они воздействуют на тебя своими глазами, своими мыслями и подчиняют своей воле. Против сильного волшебства «Лоркалон» тебе мало поможет. Но против обычного тебе достаточно будет вспомнить этот мотив, и твоя воля останется при тебе. Давай сыграем эту мелодию еще раз вместе.

Талиесин отложил арфу и стал на свистке аккомпанировать Саре, наигрывавшей мелодию на гитаре. Саре казалось, что ее пальцы медленно танцуют на струнах. Мелодия была простая, но она проникала глубоко в душу и будила чувства, о которых Сара раньше не подозревала. Мотив захватил ее. Ее пальцы наигрывали его, уши слышали, глаза словно видели танцующие в такт золотые и зеленые ноты. Она ощущала запах цветущих яблонь, сильный и опьяняющий, и ее сердце билось в унисон с гитарой.

— Прощай! — донесся до нее издалека голос Талиесина. И ей снова показалось, что этот голос возник у нее в мозгу, минуя уши. — Твое время призывает тебя! Возвращайся ко мне, когда и как сможешь. Я буду ждать.

Саре захотелось крикнуть: «Нет! Нет! Не хочу уходить! Я побуду еще немного!»

Но было поздно. Она увидела, что берег постепенно исчезает, и слышала только звук своей гитары. Шум моря и звучание свистка тоже исчезли. Сара открыла глаза и…

…оказалось, что она сидит на поляне, ее окружают высокие сосны, а она играет на гитаре мелодию Талиесина. Она опустила руки, еще несколько мгновений звучало эхо, потом все стихло. Сара испытала глубокое разочарование, но быстро справилась с ним. В этом мире у нее были дела.

Напевая мотив, подаренный арфистом, она положила гитару в футляр и встала. Огляделась по сторонам и пошла. Сама не понимая почему, она твердо знала, в какую сторону ей идти. Через двадцать минут она пришла на поляну, где оставила Киерана. Он сидел, прислонившись к дереву и глядя в пространство. Когда он увидел Сару, глаза у него округлились, и он протянул к ней руку.

— Сара! — воскликнул он. — Прежде чем ты снова исчезнешь, хочу извиниться за то, как себя вел. А вел я себя по-свински. И все потому, что в последние дни творилось черт знает что! Ну да ладно! Где ты взяла гитару? И плащ? Где ты была?

Сара была настроена великодушно, так что она посмотрела на него даже с некоторой нежностью. Приятно, что он извинился. Может быть, еще есть надежда, что он перестанет важничать. Подобрав плащ, Сара села возле Киерана. Футляр с гитарой она положила перед собой и стала прикидывать, с чего начать. Ей не хотелось рассказывать о Талиесине. Пусть это останется ее тайной. Что ей сказать Киерану? Сара решила отплатить ему его же монетой и напустить на себя возможно большую таинственность.

— Я была с другом, — сказала она.

— С другом? Интересно! Где ты нашла здесь друга?

Но тут Киеран вспомнил, как вел себя с ней до того, как она сбежала. Ведь тогда он узнал от нее все, что хотел, а о себе не сказал ни слова. Только и знал, что придираться.

— Прости, — сказал он. — Может быть, начнем с начала?

— Это как? — Сара не собиралась облегчать ему его положение.

— Ну давай я расскажу тебе о себе?

Сара усмехнулась:

— Это уже лучше…

— Надо было мне сразу с этого начинать.

Сара вспомнила, как провела утро, в душе у нее еще все звенело, словно эхо мелодии, которой научил ее Талиесин.

— Надо было, — ответила она. — Но я рада, что все случилось так, как случилось.

— Что ты хочешь этим сказать?

Сара покачала головой, наслаждаясь своей тайной.

— Nom de tout! — пробормотал Киеран и вздохнул. — Ладно! Понимаю, я заслужил такое отношение.

Он прислонился к дереву и устремил взгляд на переплетение веток наверху.

— Я отбывал двухлетний срок в тюрьме Святого Винсента де Поля и там впервые встретился с Томасом Хенгуэром. Это тот человек, которого, как и меня, ищет конная полиция.

Глава вторая

12.30, ночь четверга.

Лоуренс Хог возился на кухне у себя в квартире, заваривая чай, чтобы выпить последнюю перед сном чашку, когда кто-то постучал в дверь. Он бросил раздраженный взгляд в холл, надеясь, что кто бы там ни был просто уйдет. Может, это миссис Симпсон из соседней квартиры, благоухающая спиртным и жаждущая раздобыть тоник. Но через минуту стук повторился, уже более настойчивый. Вздохнув, Хог отложил газету и поднял свое тучное тело с кресла.

Он очень не любил, когда его беспокоили — ни в лаборатории во время сложных математических вычислений, ни дома, когда он отдыхал. Он терпеть не мог, когда нарушали его покой. Но он нисколько не встревожился, подходя к дверям.

— Кто там? — спросил он.

— Гэннон, — донесся тихий ответ.

Задрожавшими пальцами Хог стал отпирать дверь. Филлип Гэннон решительно прошел мимо него в квартиру с бесцеремонностью человека, который, как правило, получает то, что хочет. Хогу он напомнил Такера. Как и инспектор, Гэннон был крупный, уверенный в себе и, хотя не отличался грозным видом, умел внушать страх. Хог же был в состоянии держать в страхе только нескольких подчиненных ему сотрудников лаборатории, и то только благодаря тому положению, которое он занимал на бюрократической лестнице.

Гэннон во многом был похож на Такера, если не считать того, что воспитание, которое он получил на улице, скрывалось под видимостью цивилизованного поведения, а это внушало особую тревогу тем, кто знал о его способности внезапно выходить из себя. Сегодня на нем было светло-бежевое пальто и костюм-тройка под ним, дорогие кожаные ботинки, рубашка от «Кристиана Диора» и узкий черный галстук. Он стоял в холле квартиры Хога, похожий на элегантного бизнесмена, прислонившись к дверям, как будто находился у себя дома, у него был мягкий голос образованного человека, тело тяжелоатлета и холодные, ничего не выражающие глаза, как у рыбы.