Владимир Кашин - Следы на воде (Справедливость - мое ремесло - 6) Страница 35

Из домика долетали голоса. Нюркин, визгливый и возбужденный, Коваль узнал сразу, другой - грубый - был ему незнаком.

- И забери отсюда к чертовой матери свое весло! Я с пеной у рта кричу этому Леньке, что не твое. А он упрямый как бык: "Сам видел у нее, она потеряла, это волной к Красной хате пригнало и в камыши забило". Ой, будет тебе беда, Валя! Чует мое сердце!

- Не каркай!

Нюрка еще что-то крикнула, Коваль не разобрал.

- Хватит меня грызть за ту ночь! - донеслось в ответ.

Коваль понял, что это отголосок какого-то спора, который, наверное, возникал уже не раз.

- Нужно было договориться! - злилась Нюрка.

- Чтобы на крючке держал всю жизнь! От него не откупишься.

- Ну, а чего ты липнешь теперь к этой лахудре, к Лизке! - не успокаивалась сторожиха. - Она тебя продаст!

- Она хорошо платит, - ответил примирительно второй голос.

- Я сама заплачу!

- В конце концов, не твое это дело... Ну хорошо, два лифчика ей сошью, и все. На том и кончится. Не бойся. И замолчи!

- Не смей ей шить!

- Это я решаю, шить или не шить! - послышался разгневанный голос.

- Смотри, Валя, беду себе накличешь! - повторила сторожиха.

- Угрожаешь? Может, и ты продашь?!

Теперь Коваль догадался, с кем бранится сторожиха. Даниловна как-то рассказывала, что медсестра очень хорошо шьет бюстгальтеры - заказчицы даже из Херсона приезжают. "Такие шьет, такие шьет, что импортным не уступят! Дважды ее штрафовал фининспектор, а она все равно патент не хочет брать, потому что шьет редко и то по выбору".

- Ой! - раздался вдруг испуганный крик Нюрки. - Ой!

На пороге стоял Дмитрий Иванович. Обе женщины, взъерошенные, красные, кажется, готовы были вцепиться друг в друга.

В первый момент его не заметили, и медсестра продолжала наступать на сторожиху, которая, отходя в угол комнаты, зацепилась за лавку и едва не упала. Дмитрий Иванович еще никогда не видел Валентину такой. Это была совсем не та, похожая на монашку женщина, которая часто вечерами сидела на бревнах возле гостиницы.

- Что за гром! На пляже слышно! - произнес с добродушной улыбкой Коваль, стягивая с головы мягкую белую фуражечку. - Здравствуйте!

Медсестра замерла, сторожиха медленно выпрямилась. Стало тихо. Все было как при замедленной киносъемке. Валентина поправила платок на голове и направилась к двери. Когда она приблизилась к выходу, кинолента вдруг рванулась - Валентина шмыгнула в дверь так, что Дмитрий Иванович едва успел отшатнуться.

- Что у вас тут произошло?

Нюрка не сразу опомнилась, а потом ее будто прорвало:

- А вам что?! Чего лезете?! Это служебное помещение!

- Я ничего, - притворяясь растерянным, сказал Коваль. - Я только хотел...

Он уже решил про себя, что не будет спрашивать о шкурках у сторожихи. Во всяком случае, сегодня. Поищет их через вторые руки, возможно, через Даниловну, которая любит угождать гостям, особенно тем, кому симпатизирует. Дмитрий Иванович постоял на пороге, словно что-то припоминая. Только что, когда рядом пробежала разгневанная, разгоряченная медсестра, его будто холодом обдало. С чего бы это? Уж не открылся ли в нем экстрасенс? Даже покачал головой от такой смехотворной мысли... Однако людей, владеющих неразгаданным даром природы - активным биополем, становится все больше. Наверное, те несчастные, которых в средневековье называли ведьмами и нечистой силой и сжигали на кострах или топили в проруби, тоже были экстрасенсами... Непонятное, непостижимое вызывает у разумных людей углубленный интерес, у невежд - испуг и ненависть.

Ученые пытаются объяснить это необычное явление. В одной из статей Коваль читал, что каждый человек имеет свое биополе. Только у экстрасенсов оно сильней, выразительней, влияние заметнее.

Еще мальчишкой Дмитрий Иванович делил всех людей на теплых и холодных. От матери всегда исходило тепло. А возле соседки, тетки Люды, хотя та и улыбалась ему ласково, по коже ползли мурашки... Он боялся и удирал от нее...

Сторожиха не сводила с Коваля злых глаз.

- Идите себе...

- Да я о лодочке, Ангелина Ивановна. Вы же обещали... - как можно покорнее и жалостливее сказал Коваль.

- Нет у меня лодки! Ступайте! - нетерпеливо ответила Нюрка.

Дмитрий Иванович натянул фуражечку, потоптался еще несколько секунд на пороге, с интересом глянул на погнутое алюминиевое весельце в углу и вышел из комнаты.

Состояние, которое охватило Коваля, когда он прогуливался по берегу, и толкнуло к рыбинспекторскому посту, не оставляло его. Чувство близкого озарения росло, искало выхода. О чем бы ни думал он, все равно, будто по кругу, возвращался к мыслям о шкурках, которые невесть куда делись. Сомнение вызывало только то, что, возможно, ворсинки появились на бортах лодки не в ночь убийства, а раньше.

26

Узнав от Лизы, что она собирается в Херсон, чтобы повезти Юрасю передачу, Андрей запротестовал:

- Кто ты ему - сестра, жена, любовница?.. Что о тебе подумают: то со старшим милуется, то младшему передачи возит! Тебе от нас теперь нужно подальше быть...

- Ну, если подальше, прежде всего от тебя.

Разговор этот состоялся на пляже, недалеко от поста рыбинспекции. Лиза пришла искупаться и, случайно встретив Андрея, перебросилась с ним несколькими фразами.

Сентябрьское солнце, такое горячее на юге, будто еще в разгаре лето, жгло через сорочку, пекло Андрею голову, хотя и прикрытую поверх буйных кудрей старенькой фуражкой. Было страшно душно; казалось, что и от Лизы и ее слов веет нестерпимым жаром.

- Да пойми же ты, у него есть кому передачу везти. Настя собиралась. Да и сам я завтра еду в Херсон к адвокату. Юрасю нанял самого лучшего Белкина, может, слышала? Вот и отвезу продукты... Если хочешь, передай со мной... От тебя, кстати, и передачи не примут, берут только от родных...

- Вот и поедем вместе, - настаивала Лиза.

- Да пойми же ты! - в сердцах говорил Андрей. - Нельзя нам вместе показываться.

Он переживал из-за того, что позор брата бросал и на него тень, - в Лиманском к этому относились строго. А если еще поедет в Херсон с Лизой, то общественный приговор будет тяжким. Да и Насти надо опасаться.

- Тебе брата не жалко!

- Жалко, конечно. Но я уверен, что он не виноват. В милиции разберутся и выпустят.

"Кто она ему и кто он ей? - не мог успокоиться Андрей. - Чужие люди, еще две недели тому назад не знавшие о существовании друг друга. Какие там у них отношения?! А если я чего-то не знаю? Может, у них уже далеко зашло?!"

Мучила ревность: ну что Лиза нашла в этом молокососе, чего липнет к нему и как смеет это делать, зная, что Юрась его брат!

Но, несмотря на все логические соображения и опасения, Андрей знал, что поедет с Лизой, если та будет настаивать, поедет потому, что не пустит ее одну, да и начал побаиваться ее решительности.

На следующее утро Андрей вышел к первому автобусу. Лиза уже была на остановке. Никакой скамьи поблизости не было, и она стояла, опираясь на палку. Андрей почувствовал, как в нем снова закипает злость. Его раздражало все: и то, что любимая женщина, которая без палки не может и шагу ступить, так самоотверженно рвется в далекую и нелегкую для нее поездку; и то, что в руках у нее красивая, модная и большая сумка с продуктами и сладостями для Юрася; и что она подкрасила губы... будто на свидание собралась, а не в тюрьму...

На секунду представил себя на месте Юрася и готов был поменяться с ним ролями: хотя бы ради того, чтобы убедиться, повезла бы Лиза ему передачу или нет. Только зачем проверять, - раньше, еще недавно, повезла бы, но теперь кто знает... В свое время она потянулась к нему словно бы с горя: слишком много в городе незамужних девушек, и у них на фабрике, и на других предприятиях. Потом заманил ее подарками, привозил рыбу... Мысли эти иглами кололи сердце.

- Здравствуй, Лиза!

Она кивнула.

- Давай сумку, ишь какая огромная!

Ему очень не хотелось этого делать при людях. Но деваться было некуда: вдруг возьмет и сама сунет свою ношу ему в руки. Тогда будет еще хуже, на такой жест все обратят внимание, а тут подумают, что он из простой учтивости помог больному человеку. Отдавая сумку и, возможно, догадываясь о мыслях, которые охватили Андрея, она чуть прищурилась. Ох уж эта ее привычка играть глазами так, что, казалось, из-под ресниц начинает бить ослепительный, с лукавинкой, свет! Андрею хорошо было знакомо это.

- Давно ждешь?

- Не очень.

- Наш Серега всегда просыпает начало рейса, а потом в дороге гонит...

Лиза знала, что рейсовый автобус останавливается на ночь в соседнем селе, у моря, где живет водитель, и оттуда начинает свой путь.

Понемногу подходили люди - кто с кошелкой или корзиночкой, укрытой белой как снег тряпицей, кто с сеткой или мешком. Подошли сестры-близняшки Москаленко, одноклассницы Юрася. Они учились в сельхозинституте и после практики в совхозе возвращались в Херсон... "Вот бы с кем ему дружить, а не с Лизкой..." - пронеслось в голове Андрея.