Цветы пустыни - Влада Ольховская Страница 35

– Это же все-таки мой сын… Мой старший сын…

– А Кира была дочерью. А Денис до сих пор сын. Никита – твоя ответственность, не их. И я добьюсь того, что ты ответишь.

Больше Калиновский спорить не стал, он просто уехал. Кто-то другой испугался бы, что он попытается сбежать, однако Таиса не сомневалась: этого не произойдет. Не потому, что ему действительно жаль Никиту. Просто Калиновский-старший пророс в это место корнями, тут он имел хоть какую-то власть, он не хотел другой жизни и не был к ней готов. Он будет надеяться, что все обойдется, до последнего. Ну а Матвей применит все связи, свои и Форсова, чтобы этого не случилось.

Впрочем, борьба с семейством Калиновских начнется не сегодня. Этот день и так тянулся слишком долго, его нужно было провожать. Таиса хотела бы, чтобы они оба просто отправились на отдых. Увы, такого варианта не было. Им предстоял еще один тяжелый разговор, тот, от которого у нее кошки на душе скребли. Очень хотелось промолчать – так, как в детстве хотелось спрятаться от всех проблем мира под теплым одеялом. А она просто не могла…

Они вернулись в дом Горолевых. Гостиницы в поселке все равно не было, так что дожидаться утра им предстояло здесь. Не сговариваясь, профайлеры направились на кухню. Таиса первой оказалась возле полок, возиться там вдвоем было слишком тесно, поэтому Матвей занял место за столом.

Она заварила кофе им обоим. Матвею – черный, крепкий, она видела, как он заказывал такой. Себе добавила молока и даже больше сахара, чем обычно. Ночи предстояло быть долгой.

– Я теперь понимаю, почему неприятна тебе, – тихо сказала Таиса. – Почему ты меня сторонишься…

Она ожидала хоть какой-то реакции, однако Матвей наблюдал за ней так же равнодушно, как недавно – за Калиновским. Она не смутилась. Это лишь означало, что он окончательно пришел в себя.

– И это же объясняет, почему Николай Сергеевич все-таки взял меня своей ученицей. Он хотел, чтобы я стала кем-то вроде… смотрительницы? Надзирательницы?

– Он обычно использует термин «противовес», – подсказал Матвей.

– Тоже вариант… Тебе это неприятно. Ты быстро понял, что я здесь не из-за каких-то особенных достоинств, а как поводок для тебя… Мог бы сразу сказать, а не порыкивать на меня несколько месяцев! Зато я наконец знаю, почему ты не можешь работать со мной… Я уйду. Если все сложилось именно так, я уйду. Но прежде у меня есть одна просьба.

Таиса втайне надеялась, что он начнет отговаривать ее, убеждать, что она не виновата. Потому что ей не хотелось уходить… но и быть «противовесом» тоже не хотелось.

Матвей не собирался утешать ее или останавливать, он лишь кивнул:

– Я слушаю.

– Мне сейчас очень нужна помощь. Я занялась одним делом… Оно личное. Бросить его я не могу, я себя никогда за это не прощу. Но сама я не справляюсь! Гарик уже чуть-чуть помог мне, убедился, что там все серьезно, и сказал, что одной мне лучше туда не соваться. Да я и сама понимаю, что меня на это дело просто не хватит, я не потяну…

– И Гарик оставил тебя без помощи? Верится с трудом.

– Не оставил, конечно, это же Гарик… Но он сейчас занят собственным делом, тоже очень важным. Он просил меня подождать, всего несколько дней, да только… Каждый день стирает следы, а время и так работает против нас. Помоги мне, пожалуйста. Тогда, я обещаю, когда все закончится, я уйду и больше тебя не потревожу!

Это был последний момент, когда Матвей еще мог возразить. А он просто равнодушно наблюдал за ней через линзы очков. Гарик говорил, что зрение у Матвея на самом деле идеальное, очки он цепляет, когда хочет скрыть взгляд. Таиса уже не раз убеждалась, что это правда: дорогие стекла играли зелеными бликами, не позволяющими толком разглядеть глаза за ними.

Получается, он принял ее предложение по умолчанию и попросил:

– Расскажи мне все, что тебе уже удалось узнать.

– Прямо сейчас? – растерялась Таиса. – Я-то в порядке, я только приехала, но ты… Ты точно не хочешь отдохнуть?

– Рассказывай, времени до следующего рейса в Москву у нас хватает. А я все равно редко сплю по ночам.

В том, что из фрагментов тела, обнаруженных на местной свалке, при должном усердии можно сложить пропавшего Валерия Крыльчука, Гарик даже не сомневался. Нет, на свалках порой обнаруживали трупы, даже при маленьких городках. Однако такой жестокости здесь прежде не знали.

Зато именно такой жестокости можно было ждать от женщины, которая больше сорока раз ударила своего первого мужа молотком по голове. Если что и удивляло Гарика, так это то, что Крыльчук остался неопознанным. Но в этом профайлер разобрался довольно быстро.

У Валерия Крыльчука не было близких родственников, его родители умерли до того, как он встретил Дарью, с другой родней он толком не поддерживал контакт. Друзья у него остались, однако каждый жил своей жизнью, не было у них привычки созваниваться каждый день. В итоге даже те, кто знал всю историю расставания и потенциального воссоединения с женой, исчезновение Валерия заметили не сразу. Вот и получилось так, что заявление о пропаже было подано кое-как – и уже после обнаружения трупа на свалке.

К тому же в городке, к которому примыкала свалка, Крыльчук никогда не бывал, так что там его не искали. Казалось, что в этом нет смысла… Если не учитывать, что до свалки от базы отдыха можно добраться меньше чем за час.

Ну и конечно, сыграло свою роль то, что труп так и не был опознан. Нет головы – нет лица, нет лица – нет соответствия портрету. Гарик считал, что с пальцами Дарья вообще возилась зря. Наверняка пересмотрела детективных сериалов! Отпечатков ее второго мужа у полиции изначально не было, он закон не нарушал.

Что же до теста ДНК, то эта мера помогла бы, если бы Валерия разыскивал кто-то очень настойчивый, да еще и приходящийся ему кровным родственником. Однако таких людей не было, пропавших без вести по стране хватало, с каждым ДНК не сравнишь! Так что тело не опознали, похоронили в безымянной могиле, и план Дарьи оказался успешным.

И все-таки была у этого плана одна уязвимость – голова. Гарик почти не сомневался, что на свалке ее нет. Дарья не пошла бы на такие меры, чтобы потом сгрузить все в одной точке! Ее поступки намекали, что голову женщина считала особо важной уликой. Ну и куда она эту улику дела? Голову спрятать, конечно, проще, чем