Юлия Шилова - Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа Страница 36

– Никто за тобой не придет! Никуда тебя не заберут! Тебе эта телогрейка больше никогда в жизни не пригодится. Дай ее мне.

Я протянула Таньке телогрейку и опустила глаза. Еще немного, и у меня начнется истерика.

– Она хорошая, новая, – бессвязно шептала я. – Если за мной придут и отправят по этапу, то без телогрейки я пропаду, замерзну...

Танька кинула телогрейку на пол и посмотрела на мои кеды.

– И это говно тоже снимай, – устало произнесла она.

– Они, конечно, дырявые, свое уже отходили, – продолжала шептать я. – У меня ботиночки были войлочные, хорошие, теплые, – забрали, гады. Я столько времени на фабрике за «спасибо» отпахала, столько дерьмовых халатов понашила, на ботиночки себе не заработала. Обидно, Танька!

– Я уже тысячу раз слышала и про твои дерьмовые ботиночки, и про дырявые кеды. Снимай эту гадость как можно скорее.

Я сняла кеды и кинула их рядом с телогрейкой.

– Платье тоже снимай. На него посмотришь – и сразу на зону хочется, – улыбнулась Танька.

– Может, мне еще и трусы казенные снять?

– Зачем ты их вообще после ванны надевала? В таких трусах только на зоне ходят.

Я стала нервно срывать с себя одежду. Оставшись в чем мать родила, выпрямилась, поставив одну руку на талию и вызывающе посмотрела на Таньку.

– Довольна?

– Довольна, – мотнула она головой и внимательно осмотрела мое тело. – Да, подруга, у тебя та же беда, что и у меня. Чесотка, язвы, нарывы... У меня тоже так было. Ладно, не переживай, папик достал одну китайскую мазь, помажем – через несколько дней пройдет.

Я вздрогнула, заметив Танькиного отца, выходящего из гостиной. Увидев меня, совершенно голую, рядом с ворохом одежды, валявшейся на полу, он остановился и покраснел:

– Девочки, что вы тут устроили? Таня, вы не в состоянии дойти до гардеробной?

– В состоянии. Просто именно здесь я уговорила Дарью снять с себя это дерьмо.

Папик украдкой бросил взгляд на мою фигуру, замотал головой и пошел вниз.

Позвонив в колокольчик, Танька вызвала горничную и вежливо попросила ее:

– Марья Павловна, сожгите, пожалуйста, этот хлам в камине.

– Танюша, тут же телогрейка! От нее знаешь сколько дыма будет. Весь особняк занесет. Может, лучше в мусорный бак выкинуть? И быстрее, и без неприятных последствий.

– Выкидывайте, – согласилась Танька и повела меня за собой.

Мы зашли в просторную комнату, чем-то напоминавшую маленький магазин. С правой стороны висела женская одежда, левая была забита мужскими костюмами, рубашками, свитерами, висевшими на плечиках.

– Это наша с папиком гардеробная. Посмотрим, что можно найти. Я тут кое-что специально прикупила для тебя.

Танька показала мне несколько дорогих костюмов и платьев.

– Это твое, Дашенька. Выбирай, что понравится. Я бы хотела видеть тебя в вечернем туалете с глубоким вырезом и полностью открытой спиной. Я пол-Москвы объездила, чтобы найти такой. Впрочем, нет. Давай-ка лучше сначала подлечим твои болячки, а потом уже обновим это великолепие.

– Танюш, я не смогу это надеть, – перебила я ее.

– Почему? – расстроилась Танька. – Ладно, у тебя еще есть время подумать, а сейчас посмотри вон на тот фиолетовый костюмчик от Джорджио Армани. Мне всегда нравились его вещи... Хочешь, надень костюм, а хочешь – лиловое платье от Валентино. Пожалуй, оно больше всего подойдет для сегодняшнего вечера.

– Таня, ты меня не поняла... Ты не поняла. Дело не в этом.

– Не поняла?

– Все это очень дорого стоит. Я не смогу рассчитаться с тобой за такие наряды.

Танька всплеснула руками и рассмеялась:

– Какие, к черту, деньги?! Я хочу сделать тебе подарок.

– Я не могу принимать такие дорогие подарки, – вздохнула я. – Не обижайся и пойми меня правильно.

– Дашка, перестань! Полгода мы сидели с тобой в одной колонии, полгода мы ели перловую кашу и пили мутный чай из железных кружек, полгода мы стойко переносили все трудности и лишения, полгода поддерживали друг друга как могли! Меня чуть не задушили. Не думая о себе, ты бросилась меня защищать! Сколько раз ты за меня заступалась! Сколько ночей не спала, защищая мой сон! И после этого ты говоришь про какие-то деньги...

На Танькиных глазах появились слезы. Я обняла ее за плечи и тихо сказала:

– Извини, прошу тебя, извини.

Танька протянула мне коробочку с изумительно красивым бельем. Натянув кружевные трусики, я надела ярко-лиловое платье и уложила волосы.

– Фантастика, – улыбнулась Танька, натягивая вечернее платье. – Ты выглядишь как королева. Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь как королева?

– Говорил, – вздохнула я, вспомнив Глеба.

– Даша, а ты мне когда-нибудь станцуешь? Ну так, как ты танцевала в клубе?

– Станцую, – улыбнулась я. – Конечно, станцую.

– Мне просто интересно, как ты это делаешь. Подожди, сейчас я подкрашусь, и пойдем вниз. Самое главное, чтобы ты никого не боялась. Веди себя так, как считаешь нужным.

Минут через двадцать мы спустились вниз и зашли в просторный банкетный зал. За огромным сервированным столом сидело человек двадцать незнакомых мне людей. Увидев нас, они встали и захлопали в ладоши.

– С возвращением, с возвращением, – доносились до меня радостные возгласы.

Танька усадила меня по правую руку от папика и села рядом. Гости замолчали. Папик взял бокал и произнес тост:

– Дорогие мои! Сегодня я счастлив приветствовать здесь эту молодую, красивую девушку, которая отбывала срок вместе с моей любимой дочерью Таней. Мы все знаем, что такое колония: грязь, жестокость и насилие, возведенные в степень. Выжить в колонии очень трудно, особенно женщинам. Если бы не Даша, Тани не было бы сегодня вместе с нами. Эта девушка спасла моей дочери жизнь... Я хочу сказать ей свое отцовское спасибо за это и поцеловать руку.

Папик склонился надо мной и приник к моей руке.

– Спасибо тебе, девочка, – сказал он.

Гости стоя выпили шампанское. Я покраснела до кончиков ушей и лишь пригубила свой бокал.

Через некоторое время я почувствовала себя немного свободнее. Гости обсуждали свои дела, лишь изредка бросая на меня приветливые взгляды, заиграла легкая музыка, папик постоянно говорил по телефону и часто выходил в коридор.

– Не обращай на него внимания, – шепнула Танька. – Вчера наших пацанов в джипе взорвали. Поэтому у папика проблемы.

– Каких пацанов?

– Из нашей группировки. Там Димыч был. Он один из старших. Папика помощник. Его особенно жалко. Остались жена и двое маленьких детей. У папика, конечно, дел прибавилось, но банкет он откладывать не стал. Тут никуда не денешься. У нас постоянно такая жизнь – то траур, то веселье. Я уже привыкла.

– Таня, а где твоя мама? – осторожно спросила я.

– Мама умерла семь лет назад. Трагически погибла.

– Извини.

– Ты давай ешь. Я знаю, как тебе есть хочется. Не стесняйся, тут все свои. В основном родственники приехали.

Музыка зазвучала громче, и в зале появились первые танцующие пары.

– Курить хочется. – Я посмотрела на Таньку и тяжело вздохнула.

– Кури, в чем проблема? – Танька протянула мне длинную сигарету с ментолом.

– Папиросу хочется покурить.

– Это сложнее. Пошли на балкон.

Мы вышли на балкон.

– Даш, а ведь мы папиросы вместе с телогрейкой выкинули, – засмеялась Танька. – В нашем доме никто папиросами не балуется. Даже не знаю, что и делать!

– Девочки, можно к вам? – раздался чей-то голос. Обернувшись, я увидела папика.

– Пап, у тебя папироски не найдется? – улыбнулась Танька.

– Папироски?! Найдется, но только с травкой.

– С травкой не надо. А обычной нет?

– Нет. А зачем?

– Дарья не может к сигаретам привыкнуть.

– Понимаю. – Папик улыбнулся и протянул мне огромную, толстую сигару: – Попробуй вот эту. Голландская.

Сделав глубокую затяжку, я громко закашляла, с трудом сдержав нахлынувшие слезы.

– Очень крепкая!

– Тогда кури с ментолом. Пора отвыкать от зоны и привыкать к нормальным вещам, – сказала Танька.

– В самом деле, такая красивая девушка не будет смотреться с папироской, – поддержал ее папик.

Я достала из Танькиной пачки сигарету и помяла ее в руках.

Вскоре на балконе появился внушительных размеров мордоворот и крепко обнял Таньку за плечи.

– Танечка, девочка моя любимая, извини, что так задержался. Дела. Пойми правильно.

Танька улыбнулась и торжественно произнесла:

– Дарья, знакомься. Это моя вторая половина. Собственной персоной.

Мордоворот оглядел меня с ног до головы и протянул руку:

– Вадим.

– Даша.

Мордоворот перевел взгляд на папика и доложил:

– Папа, я все сделал, как вы сказали.

– Хорошо, давай отойдем на пару минут, и ты мне все расскажешь. – Папик взял Танькиного мужа под локоть и увел в другую комнату.

– Видишь, какой он у меня теперь шелковый. На баб даже не смотрит. Меня на руках носит.