Наталья Андреева - Стикс - 2 Страница 36

«Не она. Человек Зайцева — не она. Его человек других поил, а сам не пил. То есть пил в меру. Блондинка, что лежала на лавке с полотенцем на голове, автоматически выбывает. Она была никакая. «Барашек» с этого момента не интересен. Ничего не помнит. Ее интересовали только салаты. И водка, разумеется. Свободна».

Следующей он отозвал худую брюнетку и первым делом выяснил, что ее зовут Надей. Внешность запомнил, а вот имя из головы вылетело. Стареет. Раньше уголовное дело сидело в башке мертво, со всеми подробностями, с именами-отчествами свидетелей. Его учил работать Ванька Мукаев, а тот был сыщиком от Бога.

— Наденька, как вам работалось с Лесей?

— Вообще-то нормально. Она красивая.

— Что, пользовалась успехом у мужчин?

— У покупателей? Нет, они видят только униформу. С ними ж такие дамочки приходят! Что им какая-то кассирша? Это ж не мюзикл, это супермаркет!

— А вы мюзиклы уважаете? Какие?

— «Сестра его дворецкого»! — с вызовом сказала Надя.

Он слегка напрягся. На всякий случай сказал:

— Хороший фильм. Но, кажется, старый?

— Ну и что?

— Есть эти, как их? — он щелкнул пальцами. — «Кошки»! Во!

— Мне нравятся старые мюзиклы, — упрямо сказала Надя. — Про любовь.

— Ладно, давайте ближе к теме. К любви. Значит, Леся красивая, но мужчины на нее внимания не обращали.

— Отчего же? Нахрапьев сразу обратил. И потащился к ней в Р-ск.

— Вы не с обидой ли это говорите?

Надя молчала.

— А не с вами ли у Нахрапьева был роман до того, как он закрутил с Лесей? — предположил он.

— Еще чего! — фыркнула женщина. — Я замужем!

— А… с кем?

— Вам зачем? Она его не убивала.

— Она была с вами в сауне, так?

— Ну. Была.

— Я правильно понимаю, что вы подруги?

Надя опять молчала.

— Наденька, никто не подозревает в убийстве вашу подругу, — мягко сказал он. — У вас у всех, кто сидел в комнате для отдыха, железное алиби. Ведь вы были друг у друга на глазах. Или кто-то выходил?

— Никто не выходил, — заверила Надя.

— А когда ушел Нахрапьев?

— Видите ли, это он договаривался с богачкой.

— С Ольгой?

— Ну да. С той, что вдруг решила сделать нам подарок. Дают, чего ж не взять? Хотя она и стерва. И мужик ее жлоб. Никто их не любит.

— Но подарок приняли?

— Чего ж не взять, коли дают? Небось не обеднеют! Вон на каких машинах приезжают! Сашка с ним и договаривался. Он поначалу-то с нами сидел, выпивал, а то с новенькой в сауне парился.

— И в бассейне плавал? — мрачно спросил он.

— Кто ж там не плавал?

— Я имею в виду вдвоем, — зло сказал он, вспомнив Василия.

Надя хихикнула.

— Чего ж не любиться, коли любится?

— Ваша подруга тоже с Нахрапьевым любилась?

— Бабник он, — надулась Надя. — Я ей, дурехе, говорила: «Появится в штате какая-нибудь красотка, и он тебя тут же бросит, будет за ней ухлестывать». Я первая увидела, как он к новенькой клеится. Я ж ее наставница! Но отговаривать Лесю не стала. Пусть. Не она, так другая.

— Как зовут вашу подругу? Ну же, Надя. «А» уже сказали, говорите и «б». Я же сказал: вас никто не подозревает.

— Маринка это.

«Маринка сказала тост…» — моментально вспомнил он. Рыжая девица, эффектная, хотя и пухленькая. Сдобная булочка, вся обсыпанная, как пудрой, веснушками.

— Она замужем?

— Развелась год назад.

— Дети есть?

— Дочка в первый класс пойдет.

— Москвичка?

— Что вы! — фыркнула Надя. — Москвичи к нам не больно-то идут. Хотя зарплата хорошая. Но Маринка на фасовке работала. Там текучка страшная. И зарплата меньше. Я ей говорила: иди на кассу. Но она денег боится. У нее на прошлой работе большая недостача случилась.

— Значит, ей нужны были деньги, — задумчиво сказал он.

— А кому ж они не нужны?

«Марина. Она? Тост. «За наш коллектив, спаянный и споенный». Хороший тост. С юмором. И девица ничего. Она? Пойдет последней».

— Так, когда ушел Нахрапьев, Надя?

Она наморщила лобик:

— Я точно не помню. Сашка ведь только пиво пил, — начала оправдываться она. — И то чуть-чуть. Он же был за рулем. Мы не больно-то его и держали. К тому же мужик уже занятый, — хихикнула Надя. — Он был какой-то смурной.

— Смурной?

— Ну, задумчивый. Что-то его беспокоило.

— А что?

— Я-то откуда знаю? — пожала плечами она. — Что мне до его проблем? Ой! Что ж я болтаю-то, дуреха? Его ж убили!

— А как вела себя Марина?

— Да никак, — вновь пожала плечами Надя. — То есть как все. Пила, закусывала. Она бойкая. Юморная. Вроде как тамада у нас.

— Значит, вела застолье. За наш коллектив, спаянный и споенный, — хмыкнул он. — Значит, Нахрапьев ушел в соседнюю комнату для отдыха обсудить что-то с Ольгой.

— Ну да, — кивнула Надя. — Он же с ней договаривался.

— Точно с Ольгой? Не с Ладошкиным?

— А какая разница?

— Да, в сущности, никакой. Хотя все от этого и зависит. Кого он застал в комнате отдыха, его или ее.

— Да они вроде оба там были, — неуверенно сказала Надя.

— Точно?

— Мы в их сауну не заходили, но…

— Стоп! Тогда каким образом Ольга оказалась в сауне с Лесей? В вашей сауне?

— Я не знаю. Ну, зашла.

— Ладно. Вы свободны, Надя, — отпустил он брюнетку.

Как он и предполагал, от перебравшей во время отдыха в сауне блондинки толку не было, ее отпустил быстро. Хорошенькую Вику тоже. Девушка оказалась юной и глупенькой, все ее мысли занимала жена Василия. Как развести ее с супругом и заполучить того в единоличное законное пользование. «И зачем ей это надо? — думал он. — Хорошенькая».

Через два часа он с точностью установил, что когда Александр Нахрапьев вошел в комнату отдыха, там были и Ладошкин, и Ольга. Но все пропустили момент, когда кто-то из них оттуда вышел. Непонятным оставалось, с кем беседовал Нахрапьев, с ним или с ней. И кто его, соответственно, застрелил. Тем более непонятно, за что.

И он принялся за Марину. Вот тут разговор не пошел с самого начала.

— Говорят, менеджер по персоналу за вами раньше ухаживал, — намекнул он.

— Да! И что?

— Вы на него, должно быть, были в обиде? Когда он перекинулся к другой?

— Чего ж на покойника обижаться? Пусть земля ему будет пухом.

— А когда был жив-здоров, обижались?

— Я себе мужика, что ли, не найду? — усмехнулась Марина.

— Конечно, найдешь! Такая красавица!

Она и в самом деле была хороша, с изюминкой, с огоньком. Рыжая, веселая. Он, тоже рыжеватый, невольно почувствовал симпатию к Марине. Но это ведь она всех спаивала в сауне. И, похоже, делала это сознательно, по заданию.

— А большой у тебя долг? — спросил сочувственно.

— Долг? Какой долг? — заволновалась женщина. — Надька, что ли, сказала? Тоже мне, подруга! Нет давно никакого долга. Рассчиталась. Драгоценности продала и рассчиталась.

— У тебя были драгоценности?

— Бабушка двадцать лет проработала директором ювелирного магазина. Кое-что из побрякушек имелось.

— Не жаль было расставаться?

— А что делать? Жаль, конечно.

Он обратил внимание на серьги в ее ушах. Похоже, что камешки настоящие. Не все, значит, драгоценности распродала. Кое-что осталось. На пальце у Марины красовалось кольцо из белого золота, украшенное россыпью камней. Она поймала его взгляд, поспешно спрятала руку и сказала:

— Бижутерия.

— Марина, это ты послала истопника за пивом?

— Почему я? Все посылали!

«Врет. Все говорят, что инициатором была она, деньги собирала она, она же и отдавала. Вместе с инструкциями. Иди, мол, за пивом, купи на все. Получила задание избавиться от свидетеля? От истопника? Или просто напоить всех? Лихо врет».

— Нахрапьев обещал на тебе жениться?

— Еще чего! А кому он не обещал? Как же! Поверила я ему! Это она его застрелила. Тоже небось жениться обещал.

— Она — это кто?

— Кассирша. И чего он в ней нашел? Вешалка для платьев!

— А откуда ж у нее пистолет?

— Говорят, она раньше со следователем крутила. С тем, чей пистолет в сауне нашли. Она его убила. Точно. Она ведь с нами не пила. «Пойду, — говорит, — попарюсь. Люблю париться». А сама вместе с Сашкой в соседнюю комнату отдыха — шмыг.

— Но там же были люди!

— А они тоже париться ушли.

— А пистолет?

— Под простыней спрятала, — уверенно сказала Марина. — Я видела, как она в сумочке копалась. Я, мол, кулон забыла снять. Не было на ней никакого кулона! Она вынула из сумочки пистолет, который с собой привезла, унесла и припрятала где-то. А потом застрелила Сашку. Сам виноват. Я ему говорила: доиграешься, парень. Бабы, они все собственницы. Одна простила, другая, третья, а нашлась такая, что и не простила. За всех и отомстила. Сам виноват, — повторила Марина.

— Все еще переживаешь?

— Была нужда! — фыркнула она.

«Ее нельзя пускать к Сереге. Это свидетель против Леси. Все сделает, чтобы засадить соперницу. Не простила. Было, не было, скажет, что было. Врет она лихо. Ведьма рыжая»