Наталья Андреева - Правая рука смерти Страница 36

– И что? – жадно спросил Влад.

– Знаешь, ничего. Хватило недели, чтобы про тебя забыли.

– Врешь!!!

– Зачем мне врать? Блог, который читают сотни людей, требует постоянного присутствия автора, регулярного вброса новой темы, интенсивной раскрутки. Надо отдать должное, у тебя есть журналистское чутье. И пишешь ты хорошо. Но через месяц тебе придется все начать сначала.

– Это неправда!

– Сколько лет ты потратил на то, чтобы стать Великим Самсоном? Пять? Пять лет каторжного труда, изо дня в день! Тебе надо было собрать горы компромата, хвататься за любую горячую тему, шарить по всем форумам, чтобы еще кого-то зацепить. А я разбил это за неделю, – хвастливо сказал Ройзен.

– Они вспомнят! Я вернусь, и они меня сразу вспомнят! Что такое месяц?!

– Месяц – это бездна. Бездна времени. У них появился другой кумир.

– Кто это? – ревниво спросил Влад.

– Я, – скромно сказал Ройзен.

– Ты же презираешь Инет!

– Презирать – это одно, а манипулировать с его помощью массами – совсем другое. Лишь люди, независимые от Инета и объективно оценивающие реальность, способны управлять толпой сетевых хомячков. Я нанял пять человек, у меня для этого есть деньги.

– Пять? Почему пять? – потрясенно спросил Влад.

– Иногда количество очень быстро переходит в качество. Я многорукий и многоликий, я везде. Они транслируют мои мысли, подбрасывают комментарии, заводят толпу. Надо будет – найму еще пять. Денег у меня хватит.

– Ты…Так нечестно! – по-детски сказал Влад. На глазах у него выступили слезы.

– Конечно, нечестно! Я сманил твоих френдов. Пара хлестких комментов, ссылка на блог автора, и вот – они мои!

– Я тебя убью!

Влад вскочил, но запутался в одеяле и упал на пол. Ройзен, успевший отпрянуть к двери, расхохотался:

– Вот так-то лучше! Интернет-сморчок!

– Отдайте мне айфон! Я все исправлю!

– Э, нет. Я расставил ловушку, и ты попался. А знаешь, кто тебя предал? Твоя девушка. И знаешь, за что? За деньги. Банально, да? Но в наше время лучше ничего не придумали. Люди продают своих друзей за деньги. И любовников тоже.

– Значит, это никакая не игра?

– Слава тебе! Сообразил!

– Это ловушка, – потрясенно сказал Влад. Он все еще сидел на полу. – Вы хотели украсть моих френдов…

– Я хотел украсть твою душу, – усмехнулся Ройзен. – А твоя душа – это твой блог. Ты все вложил туда. С тобой было проще всего: я только потянул вниз рубильник. Я тебя обесточил, и ты умер.

– Не-е-ет!!! Врешь! – заревел Влад, поднимаясь. – Я жив!

– Твоему отцу с твоего мобильника исправно приходят сообщения, так что он не волнуется. Ты молодец, что приучил его к виртуальному общению. Никто из твоих друзей тебя не видел, никто не слышал твой голос, не пожимал твою руку. А без этого, запомни, нет никакой дружбы. Без улыбок, без объятий, без простых человеческих слов, сказанных глаза в глаза. А все эти «лайки»… Это разврат. Лень души и лень сердца. «Чмоки» и «плаки» – это не слова. Это приколы. Так вы, кажется, говорите?

– Отдай мне айфон!

– Нет. Ты на карантине. Я надеюсь, что теперь, когда ты все знаешь, ты из пассивной стадии перейдешь в активную. Мне не хватает буйства. Сломанных дверей и выбитых зубов. Давай же, мой мальчик, вперед!

И Ройзен ловко спрятался за дверью, на которую всем своим располневшим, неуклюжим телом навалился Влад:

– Убью-у-у-у!!!

Ужин в вечернем платье

«Мне надо отсюда уехать. Срочно, – расческа в руке у Софьи Львовны безжалостно рвала волосы. Она тоже была против своей хозяйки. – С чего это я так расклеилась? По какой причине?»

Все дело было в приближающейся старости, о которой Софья Львовна упорно не желала думать. Она все еще считала себя молодой, красивой женщиной, надеялась иметь семью, удачно выйти замуж, родить детей. Хотя врач-гинеколог и сказала ей, что шансы ничтожны. Но до сих пор зеркало говорило обратное: цветущий вид, густые волосы, высокая грудь и тонкая талия. И медицина ушла далеко вперед. Софья Львовна тайно коллекционировала заметки из глянца и даже из желтой прессы, где писали о родах знаменитостей ее возраста. За сорок. Она убеждала себя, что стало модным рожать после сорока. Что и в пятьдесят женщина еще не старуха. Сейчас все возможно, было бы желание и деньги.

«У меня вся жизнь впереди. Я все еще успею», – каждый вечер говорила себе Софья Львовна перед тем, как заснуть. И бессонница никогда ее не мучила.

Тамара Валентиновна невольно нанесла ей смертельный удар. Раньше все говорили, что она выглядит гораздо моложе своих лет, а та вдруг сказала: старше. И зеркало это подтвердило.

«Надо спросить у Марка», – подумала она и потянулась к вечернему платью. Это означало безоговорочную капитуляцию. Она готова лечь с ним в постель, лишь бы почувствовать себя желанной. Но что-то случилось со зрением. Еще неделю назад Софья Львовна видела в зеркале красавицу, а теперь там стояла женщина, мягко говоря, средних лет, с потухшим взглядом, тусклыми волосами и жалобным выражением лица.

– Пожалейте меня! – молила она.

А мужчин надо завоевывать. Особенно таких, как Марк.

Все это лишало ее уверенности в своих женских чарах. Уверенности во всем. Она напоминала дорогую фарфоровую вазу, на которой появилась сначала одна трещина, а потом и вся она покрылась паутиной мелких трещин. Фарфор все еще хорош, но про него теперь можно смело сказать: старье! На него еще стоит посмотреть, но налить воду? Увы! Все равно ведь вытечет. Эта ваза уже не годится на то, чтобы поставить в нее цветы.

Софья Львовна кое-как справилась с прической и макияжем, надела туфли на каблуках, которые прихватила с собой, и лишь под конец достала из чемодана украшения с рубинами. Она не чувствовала больше своего тела, то есть чувствовала тяжесть двух-трех лишних килограммов, будто на талии лежал свинцовый пояс. Этот пояс мешал ей двигаться, быть ловкой и сильной, а главное, молодой.

«Что вы со мной сделали?» – в отчаянии подумала она.

Она не шла, а брела по коридору, и ноги ее мгновенно устали от высоких каблуков. Все уже улеглись спать, и в доме было тихо. Угомонилась даже Татьяна, которая, разобравшись с сервизом и столовыми приборами, спала без задних ног. Хозяин надавал ей назавтра с десяток поручений, и Кабанова решила лечь пораньше, чтобы как следует отдохнуть перед новыми подвигами. В ее сознании этот дом похож был на авгиевы конюшни, и, если бы она знала, что это такое, она бы его отныне так и называла. Ей предстояло совершить подвиг, достойный Геракла: все вымыть и вычистить. Отдраить до блеска. Так велел САМ.

Стол был накрыт в гостиной. Роскошный стол, на котором, как и в прошлый раз, горели свечи. Пахло цветами, то ли фиалками, то ли орхидеями. Но настроение у Софьи Львовны было не то, что прежде. Ей теперь чудилось, что это запах увядания и тлена.

– Фуа-гра, – с тонкой улыбкой сказал Марк. – Сегодня нас ждет фуа-гра. И роскошное красное вино, шато Марго.

Ей не хотелось ни вина, ни фуа-гра, но она улыбнулась через силу.

– Что с тобой происходит? – спросил Марк, отодвигая для нее стул и наклоняясь к самому уху.

Его губы коснулись шеи, и Софья Львовна невольно вздрогнула: они были ледяными.

– Э, да ты вся на нервах!

Он сел напротив и положил на колени салфетку. Неслышно вошла Магдалена.

«И этой не по себе», – невольно подумала Софья Львовна, глядя, как управляющая наливает минеральную воду в высокие стаканы и возится с бутылкой вина.

– Днем я слышала крики.

– Владику стало плохо. Наш малыш запаниковал.

– Я никак не могу понять: что происходит? – медленно, растягивая слова, спросила Софья Львовна. И пригубила минералку: в горле внезапно пересохло. – Когда я приехала сюда, я была абсолютно счастлива: у меня интересная работа, я здорова, рядом мужчина, который мне… – она слегка запнулась, – нравился. А теперь я хочу умереть. Мне ничего не подсыпают в чай, как Тамаре Валентиновне?

Рука Магдалены, разливающей вино, дрогнула. На белоснежной скатерти расплылось рубиновое пятно.

– Лена! – раздраженно сказал Марк. – Аккуратнее!

– Ничего, – Софья Львовна поспешно схватила пару бумажных салфеток и положила их на пятно. – Пустяки, я не привередлива. Сервис и так отличный.

Ей показалось, что Магдалена посмотрела на нее с благодарностью.

– Лена, займись горячим. Надо помочь повару. Я не выношу, когда не выдерживают рецептуру и нужную температуру. Подашь, как только будет готово, не тяни. А то тебя в последнее время не дозовешься.

– Зачем ты мучаешь эту женщину? – спросила Софья, когда Магдалена ушла.

– С ней все в порядке, – буркнул Марк.

– Зачем мы все здесь? Можешь объяснить?

– Волею Бога. Или моей, – он усмехнулся.

– Ты что, ставишь знак равенства?!

– А если Бог не хочет замечать несправедливости? Если ему все равно, что здесь, на земле, происходит? Все равно, что кого-то незаслуженно обижают? Что люди преждевременно умирают? Хорошие люди…