Марина Серова - Принцип неверности Страница 36

— О том, что тебе намазали с изнанки трусы финалгоном, ты тоже ничего не знал?

— Нет.

— Все понятно. Могу тебя, Максик, обрадовать, — подвела я итог. — Твои премилые руководители решили избавиться от тебя еще до приезда в Тарасов! И, судя по всему, они вряд ли откажутся от своих намерений. Ты для них — страшный человек!

— Почему это страшный? — испуганно спросил Хрыкин, отодвигаясь от меня, насколько это позволял салон «Фольксвагена».

— Ну, пусть не страшный, но опасный — это абсолютно точно, — смягчилась я. — Знаешь много! Можешь все это рассказать прессе. А это — не просто конец карьеры Погорельцова. Это, скорее всего, еще и посещением прокуратуры ему грозит, а там и до Следственного комитета недалеко. Их, на первый взгляд, невинные шутки-розыгрыши с покушениями вполне могут потянуть на статью Уголовного кодекса. И кто его знает, вполне возможно, что следователи нароют еще какие-нибудь их прегрешения… в прошлом.

— И что мне теперь делать?

— Для начала мы заедем в гостиницу и заберем твои манатки. А потом я тебя познакомлю со своим приятелем-журналистом. И вот ему-то ты расскажешь все! Причем во всех подробностях.

— Я боюсь, — убитым голосом пролепетал Хрыкин, опуская голову.

— Чего?

— Не чего, а кого. Галушко! Он жуткий тип! У него в каждом городе связи в полиции или с бандитами, — с абсолютной уверенностью сказал Макс.

— С чего ты взял? — удивилась я.

— А что вы думаете — как ему удавалось заминать мои скандалы с полицией?

Я от души рассмеялась. Видимо, здорово Погорельцов с Галушко задурили голову бедному юноше!

— Как он тебя отмазывал? Ты об этом? Да так же, как и в случаях с известными людьми — за деньги, по предварительной договоренности! Между прочим, в последнем случае тебя отмазывали не они, а я и этот самый журналист. Кроме того, не забывай, что в последнем «покушении» пострадал вполне реальный человек, а обвинил в этом Погорельцов меня.

— Но ведь Владимир Алексеевич никуда не заявлял…

— А ему и не надо этого делать. Вполне достаточно того, что он сообщил об этом журналистам. Завтра эта информация пройдет по всем местным каналам, через пару-тройку дней она проскочит в центральных СМИ. Это, согласно законодательству, является поводом для начала прокурорской проверки. Усекаешь мою мысль?

— Не очень…

— У меня нет желания оправдываться в том, чего я не совершала. Тем более что твой Погорельцов уже будет к тому времени далеко, а я — под рукой. Все, едем в гостиницу, а оттуда — к Котехову, — решительно заявила я, заводя машину.

Через десять минут мы были возле гостиницы. На всякий случай я припарковала машину не на гостевой стоянке, а в полуквартале от «Славянки». Кто знает этого Галушко, вдруг у него и в самом деле все куплено? Испортит мне машину, а времени на ее осмотр у меня не будет.

По дороге я подробно проинструктировала Хрыкина о порядке, в котором мы будем заходить в гостиницу и выходить из нее. Вроде бы он со всем согласился, но в последний момент струсил и наотрез отказался выходить из машины.

— Поймите, Евгения Максимовна, я боюсь Галушко. Ведь он никого не пощадит! Он говорил, что служил в спецназе!

— Мне наплевать, — обозлилась я наконец. — Значит, в гостиницу мы заходить вообще не будем. Поедешь налегке — без документов и вещей. Вот только не знаю, как далеко ты уедешь!

Пока я переругивалась с Хрыкиным, опять позвонил Котехов. У него просто талант — набирать номер моего телефона не вовремя.

— Чего тебе? — недовольно спросила я.

— Слушай сюда! Наш дорогой Илья Семенович проспался, но не до конца и сделал еще одно признание. Он снял для Погорельцова квартиру в центре города. Причем сделано это было тайком от его компаньонов. Не исключено, что он попытается скрыться и отсидеться на ней, пока не утихнет вся эта шумиха. Вы где сейчас?

— У гостиницы. Как только заберем вещи, я сразу же еду к тебе. Можешь готовиться к съемке репортажа.

— К чему другому, а к этому я всегда готов. Стас уже в пути.

— Кто это — Стас?

— Оператор наш. Ладно, пока. Жду новостей.

Дав отбой, я посмотрела на Хрыкина. У него было лицо человека, осужденного на казнь.

— Идем, как договорились, — еще раз предупредила я его. — Я — первая, ты за мной, строго по моему сигналу. В случае опасности ты убегаешь со всех ног. Встречаемся через час за залом «Центральный». Все понял?

Хрыкин молча кивнул. Его заметно потряхивало.

В фойе гостиницы все было спокойно. Никого из охраны Хрыкина я не заметила, возле лифта — тоже никого. Если честно, нападения в фойе, где всегда полно народу, я и не ждала. Самое удобное место для возможной засады — это сам номер или лифт.

Быстро пройдя к стойке, я спросила ключ от номера. Портье посмотрел на меня удивленно.

— А на каком основании? — спросил он.

— На том, — улыбаясь, ответила я, — что мне необходимо осмотреть номер. Я телохранитель Хрыкина и должна убедиться, что моему подопечному ничего не угрожает.

— Не слишком ли много охраны для одного артиста? — язвительно ответил портье. — Только что ваши люди там что-то искали. Теперь — вы…

— Давно искали? — настороженно спросила я.

— Да с полчаса тому назад ушли, — пожал плечами парень.

— Сколько их было?

— Не заметил. Без этого, знаете ли, дел хватает! К тому же я не являюсь поклонником Хрыкина, и мне совершенно безразлично, кто к нему ходит. Подходил к стойке один из его охранников, я его в лицо знаю, поэтому и дал ему ключ.

— Сдавал ключ он же?

— Разумеется.

— Давайте его сюда, — тоном, не допускающим возражений, потребовала я. — И лучше бы вам вызвать полицию. Эти люди не являются охраной Хрыкина!

Лицо портье после моего заявления вытянулось:

— Хотите сказать, что они — аферисты?!

— Пока не знаю…

Забрав ключ, я подошла к выходу и поправила прическу. Условный знак Максу, чтобы он не совался в гостиницу, но был начеку. Рисковать его «драгоценным» здоровьем мне не хотелось. Кто его знает, как он себя поведет? В номере оставлена засада, я в этом не сомневалась. Вот только интересно, сколько их, а самое главное, куда подевались остальные?

Подойдя к номеру «1256», я прижалась ухом к двери и прислушалась. Внутри была тишина. Но это не означало, что там никого нет. Если они профессионалы, то должны знать элементарные способы маскировки. Стараясь производить как можно меньше шума, я вставила ключ в замок и повернула его. Опять прислушалась. Ни звука. Одно из двух: либо в номере никого нет, либо они заранее распределили роли и заняли исходные места. Уже не скрываясь, я открыла дверь и вошла внутрь.

В номере было темно, я протянула руку, пытаясь нашарить выключатель. И сразу же ощутила чье-то присутствие. Инстинктивно отдернув руку от стены, я быстро прижалась спиной к двери, избегая, таким образом, возможного нападения с тыла. У нападавших было одно, но очень существенное преимущество: их глаза успели освоиться с темнотой, а мои еще нет. Приходилось это как-то компенсировать, поэтому я быстро подняла руки к лицу.

Оружия у меня не было. С одной стороны, это плохо, поскольку я не знала, со сколькими противниками мне придется иметь дело. С другой стороны, в такой невыгодной для меня позиции пистолет было достаточно легко отобрать и использовать против меня. А вот мои навыки ведения рукопашного боя «отобрать» невозможно.

Кто-то внезапно схватил меня за запястье и попытался вывернуть руку. Не самое лучшее решение. Осуществлять залом руки надо тогда, когда ты абсолютно уверен, что не встретишь сопротивления.

Позволив нападавшему довести прием только до половины, я мягко согнулась и быстро выполнила сальто-мортале вперед, в результате чего ушла от опасности залома локтя и одновременно освободилась от захвата. Теперь у меня появилась возможность атаковать. Противник, не ожидавший такого оборота, на секунду замер. Мои глаза уже начали адаптироваться к темноте. На фоне дверного проема, ведущего из прихожей в комнату, отчетливо различался силуэт. Недолго думая, я нанесла удар в том направлении, где, предположительно, должна была находиться его коленная чашечка. Судя по тому, как ойкнул этот человек, я поняла, что мой удар достиг цели. Быстро присев, я гусиными шажками перебежала в комнату и включила свет. В дверях, держась одной рукой за колено левой ноги, а второй — за косяк, стоял Галушко, а возле входной двери, прикрыв глаза от внезапно хлынувшего света, красовался личный водитель Хрыкина.

— Вадим Сергеевич, — радушно улыбнулась я, — какая встреча! Вы наконец-то приступили к выполнению своих прямых обязанностей — охране господина Хрыкина?

— Стерва, — морщась от боли, процедил Галушко. — Как я сразу не догадался, что недоносок придет вместе с тобой?! Что, решила в героя поиграть со мной? Напрасно! Я, к твоему сведению, в спецназе служил!