Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) Страница 36

Он вскочил навстречу пришедшим и неожиданно для всех, включая самого себя, поцеловал Джойс, чем до глубины души потряс дядю Уильяма. Девушка расплылась в восторженной улыбке, а Кэмпион мысленно отметил, что катастрофа по крайней мере встряхнула Маркуса и заставила его отринуть летаргическую холодность и напыщенность, которые раньше столь бросались в глаза. Дядя Уильям мгновенно воспользовался возникшим преимуществом:

– Ну что за нравы! Обязательно всех смущать, а? Целоваться до ужина – все равно что пить до завтрака. Дурной вкус! Похоже, в этом доме уже никому нет дела до морали. Когда в почтенных семействах начинается разложение, все заканчивается очень быстро – глазом моргнуть не успеешь. Что ж, надеюсь, сегодня в церкви матушка вдоволь хлебнула дурной славы. Лично я предпочел остаться в постели. И имею веские основания оставаться там до тех пор, пока этот скандал не уляжется.

Кэмпион заметил, что Уильям уже снял перевязь, а забинтованную руку старается держать в кармане.

– Этот болван, – продолжал старик, гордо и без малейшего намека на раскаяние кивнув на Маркуса, – пытается сбить меня с толку. Хочет, чтобы я наплел полиции какую-то чушь про нападение… Говорит, он ходил к Лавроку. Джулию отравили. Бедняжка была буквально нашпигована болиголовом. Имей этот Лаврок хоть каплю совести, он бы держал язык за зубами.

– Мистер Фарадей… – Маркус вновь побагровел. – Я вам это сказал по секрету и, видимо, сдуру, пытаясь прояснить всю тяжесть вашего положения. Доктор Лаврок предоставил мне эти сведения строго конфиденциально, и я специально просил вас сохранить все в тайне.

– Значит, сам дурак! – бесцеремонно заявил дядя Уильям. – Только болван станет хранить чужие тайны, когда его окружают сплошь хитрецы и болваны. Все расследование – сущее безобразие! Вы, мой мальчик, окажетесь в крайне неприятном положении, когда оно закончится. Ваша репутация пострадает – потом век не отмоетесь! Попомните мои слова.

Маркус хотел было ответить, но передумал и послушно вышел из комнаты вслед за Джойс.

Дядя Уильям хохотнул.

– Поставил дурака на место! Он вообще-то наш адвокат и должен нас защищать, а не обличать. Послушайте, Кэмпион… – Дядя Уильям вдруг притих и оробел. – Что со мной будет, а?

Молодой человек с сожалением посмотрел на Уильяма.

– Эта история с кошкой… никуда не годится.

– Ничего лучше мне в голову тогда не пришло, – внезапно разоткровенничался старик.

– Так еще не поздно одуматься!

Дядя Уильям помедлил, затем смущенно покосился на Кэмпиона.

– Штука в том, что я и сам толком не знаю, кто это был, – медленно проговорил он. – Я был слегка нетрезв, понимаете? Кто-то на меня набросился, это точно. Лучше буду придерживаться версии с кошкой. Если бы я что-то знал, то вам бы сказал, поверьте! Но я не знаю. Повторюсь: в доме творится какая-то чертовщина. Я и так успел выставить себя дураком, хватит с меня. Одно я в жизни усвоил: если уж начал гнуть какую линию, то гни ее до последнего. Кошка – значит, кошка. Это мое последнее слово. Ох ты, господи, Китти идет! – прошептал он, когда дверь в гостиную отворилась. – Терпеть не могу женщин, которые распускают нюни.

С исключительной бесцеремонностью он встал и вышел из комнаты, оттолкнув в сторону свою побледневшую сестру. Та обернулась и гневно уставилась ему в спину.

Мистер Кэмпион по-прежнему стоял у камина, а тетя Китти замерла на пороге, не в силах выбрать из двух зол и решить: то ли ей бросить вызов неизвестному злу, то ли отправиться вслед за хорошо знакомым. На старушке было прежнее невзрачное платье, редкие кудри вокруг лица промокли и растрепались, в покрасневших глазах стояли слезы.

Наконец она нашла в себе силы войти. Затворив дверь и не отрывая глаз от пола, тетя Китти подошла к камину и разворошила кочергой пылающие угли.

Кэмпион отчетливо видел ее лицо. Она что-то бубнила c закрытым ртом – словно хотела заговорить, но не могла. Внезапно Китти выпрямилась и посмотрела ему в глаза – с наигранной трагичностью, которую он и раньше замечал в ее поведении. Она вся дрожала, морщинистые щеки вспыхнули чахоточным румянцем, пальцы судорожно сжимали кочергу – нелепая старушонка в аккуратном черном платье.

– Мистер Кэмпион, – проговорила она. – Мистер Кэмпион, вы ведь не полицейский?

Он не улыбнулся. Его глаза за толстыми стеклами очков внимательно следили за каждой переменой в ее лице.

– Нет. Я работаю на миссис Фарадей. Могу я вам чем-то помочь?

Тетя Китти едва вновь не лишилась присутствия духа, однако в последний миг взяла себя в руки.

– Не верьте ни единому слову Уильяма, – сказала она с придыханием. – Ни единому! Нехорошо с моей стороны так говорить о родном брате, но верить ему нельзя.

Старушка умолкла, а потом задала очередной неожиданный вопрос:

– Вы верите в сверхъестественное, мистер Кэмпион? – Она шагнула к нему и затараторила с пугающей неистовостью: – То есть верите ли вы в силу Зла?

– Да, – ответил мистер Кэмпион.

Тетю Китти, по всей видимости, устроил ответ: она ободряюще закивала сама себе.

– Вам, наверно, страшно здесь жить, – заметила она. – Я-то ничего не боюсь, потому что верую. Вера меня защищает и оберегает. Но остальных – нет! Им не спастись от Зла, они все погибнут – как погиб Эндрю. А Зло не погибнет никогда. Оно живет всюду, и в этом доме тоже. – Она понизила голос: – Видели символ на окне в библиотеке? Это лишь начало. Я сразу поняла, что он значит. Эндрю однажды пригрозил мне, что если умрет первым, то непременно вернется и будет нас преследовать. Что ж, – воскликнула она, – он исполнил свое обещание!

Мистер Кэмпион, выдержавший немало испытаний за свою жизнь, протер лоб носовым платком, но тетя Китти уже не могла остановиться:

– Сегодня утром я не поехала в церковь, потому что чувствовала: если я переступлю порог священной обители, дух скверны, которым пропитан этот дом, явит себя и мое лицо почернеет. Здесь поселилось Зло! Уильям говорит, на него напала кошка, только это неправда, мистер Кэмпион. Во мраке ночи Люцифер протянул руку и оставил на нем отметину, печать зверя. Предупреждение!..

Тетя Китти выбилась из сил, но пророческий огонь еще мерцал в ее глазах.

– Если Уильям признается, что ночью его одолело Зло, то для него еще не все потеряно. Его душу можно спасти. Вот только он ни за что не признается. Мой брат слепо верит, что в этом мире любая угроза материальна, что на него напал какой-то зверь. Несчастный глупец! Эндрю был нехороший человек, мистер Кэмпион. Иногда я даже думаю, – зашептала она, – что в него вселился дьявол. Ох, не полиция здесь нужна, не полиция, а священник! Из этого дома, полного порока и скверны, давно пора изгнать дьявола. Когда человек умирает от лихорадки, дом дезинфицируют. Когда гнев господень обрушился на Эндрю, мы зачем-то вызвали полицию: хотим изобличить посредника дьявола. Знаю, я глупа и стара, но послушайте моего совета, молодой человек, и держитесь отсюда подальше. Эндрю призвал в этот дом Зло, и его черное крыло еще висит над нами.

Она умолкла и вдруг заметила, что держит в руке кочергу. Почему-то ее это смутило, и она бросила кочергу в камин – раздался громкий металлический лязг, приведший тетю Китти в чувство.

– Ах, напрасно я это сделала. Матушка так не любит шум!

Она достала носовой платок и промокнула им глаза. Метаморфоза завершилась: перед ним вновь стояла не пламенная прорицательница, но забитая старушонка.

– Что, по-вашему, произошло с Джулией? – ляпнул он и проклял себя за любопытство, потому что Китти мгновенно разрыдалась.

– Бедная, бедная заблудшая душа! Она грешила всего лишь себялюбием, – прошептала старушка и неизвестно к чему добавила зловещим тоном: – Господь наш – бог ревнитель.

Тут, к величайшему облегчению мистера Кэмпиона, прогремел удар гонга. После очередной невыносимой трапезы молодой человек вновь нанес визит миссис Каролине.

Она, как обычно, приняла его в кабинете-гостиной.

– Вы хотите, чтобы я покинула свой дом? – удивленно переспросила она, выслушав его просьбу. – Об этом не может быть и речи. Дорогой друг, в моем почтенном возрасте глупо бояться смерти – эта опасность и так подстерегает меня каждую минуту. Больше того, – внезапно добавила она, – мой поезд задерживается, а я все жду и жду на перроне. Нет, боюсь, вам меня не убедить. Что бы вы ни сказали, я останусь дома.

Кэмпион принял поражение спокойно. Он снял очки и мгновенно преобразился: ни следа не осталось от его мнимой растерянности и чудаковатости.

– Будь я уверен в своих догадках, все было бы иначе, – сказал он. – Я бы просто настоял на вашем отъезде. Однако я не уверен. У меня есть лишь версия – весьма пугающая версия событий. Если мои догадки верны, то всем обитателям этого дома грозит опасность. Но в данный момент я не имею права никого обвинять. Я лишь прошу вас уехать. Очень прошу.