Екатерина Черкасова - Бедная богатая девочка Страница 36

Сима хотела обидеться, но передумала.

- Ну надо же с чего-то начинать, - заметила она.

- И то правда, - вздохнула санитарка, открывая

дверь ординаторской.

Наверное, все ординаторские старых больниц похожи друг на друга, как две капли воды. Высокие облупленные потолки, старые столы, заваленные анализами и историями болезней, кружки остывающего чая, свистящий чайник в углу. Там же, в углу, на низком столике чей-то несъеденный бутерброд, нож с деревянной ручкой. Сима знала, что перед тем, как привести сюда больного, нож обязательно уберут. Психиатры делают это автоматически. За компьютером сидел молодой черноволосый парень, который повернулся, когда она вошла.

- Вы к кому? - с интересом спросил он, рассматривая впечатляюще длинные Симины ноги, затянутые в джинсы, между прочим, новые и довольно дорогие. Он встал и непроизвольно выпрямился, чтобы не казаться ниже Симы. Ну еще бы, кавказец, а это, несомненно, был кавказец, и ниже девушки! Симе показалось, что он даже привстал на цыпочки. Она поняла, почему санитарка так критично о нем отзывалась: он был очень, очень молод, от силы года 23, меньше никак быть не могло, потому что он все-таки закончил институт. У него были быстрые черные глаза, мягкая улыбка и порывистые движения.

- Если вы Владимир Эмильевич, то к вам, - сказала Сима.

- Это я, - радостно произнес он, с изумлением

глядя на нее бархатными глазами. Наверное, он не был так уж изумлен и так уж радостен, просто все его эмоции были преувеличенны.

- Я следователь, меня интересует ваша пациентка Анна Кислова, - строго сказала Сима.

- Да? - распахнул он и без того огромные глаза.

А что она натворила?

- Ничего, - сухо сказала Сима. - Она

интересует нас как свидетель.

В ординаторскую вошла девушка, затянутая в белый халатик и носящая его так, словно это было платье для коктейлей.

- Володя-джан, ты принес мне булочку из буфета? - капризно спросила она с порога и только потом заметила Симу.

Они обменялись многозначительными взглядами, затем девушка демонстративно села за стол и принялась что-то писать. Боже мой, где они взяли этих детей?! По собственническому поведению юной психиатрессы

Сима поняла, что здешних врачей интересует не только наука.

Владимир Эмильевич взял Симу под локоток и под ревнивые взгляды девушки вывел ее за дверь.

- Вы курите? - доверительно спросил он ее.

Сима кивнула. Доктор указал ей на псевдокожаный диван и галантно поднес зажигалку.

- Здесь гораздо удобнее и никто не помешает. Итак, я вас слушаю. - В его интонации прозвучал намек на интимность.

- Владимир Эмильевич, что с Анной, какой у нее диагноз?

- Интоксикационный психоз в связи с употреблением ЛСД. Вы понимаете

меня?

- Вполне. И каковы симптомы?

Доктор с уважением посмотрел на Симу. Ведь птичий язык профессионалов не всегда понятен даже врачам другого профиля.

- После употребления ЛСД у нее развилось острое психотическое

состояние с преобладанием галлюцинаций, иллюзий, дереализационно-деперсонализационных

расстройств, нарушение схемы тела при полном отсутствии критической

оценки своего состояния. Ее нашла мать и сразу же вызвала "Скорую".

Если вы в курсе, психозы, вызванные приемом ЛСД, часто носят эндогенную окраску.

Сима поморщилась, но вспомнила, что Марина Алексеевна

говорит так, когда симптомы заболевания напоминают шизофрению.

- Но это не приступ шизофрении? - проявила она

эрудицию.

Владимир Эмильевич преувеличенно восхитился:

- О! Вы так глубоко ориентируетесь! Откуда такие

знания?

- Мама психиатр, - коротко ответила Сима.

- Какое совпадение!

Сима никакого совпадения тут не увидела.

- И все же?

- Понимаете, пока рано говорить, катамнез покажет...

Употребление ЛСД может провоцировать развитие шизофрении, а после прекращения употребления наркотика могут возникать острые психотические состояния, так называемые флэш-бэк, и дифференцировать их с шизофреническими психозами бывает весьма затруднительно. - Несмотря на сильный армянский акцент, доктор говорил гладко и толково, и Сима подумала, что зря санитарка ругала его за молодость.

Как известно, этот недостаток со временем проходит сам.

- Каково сейчас ее состояние? Можно с ней побеседовать? - спросила Сима.

- Галлюцинаторно-параноидный синдром на фоне депрессивного аффекта. Продуктивному контакту практически недоступна. Погружена в свои переживания.

Сима понимающе покивала головой.

- Испытывает страх, тревогу, считает, что ее душа застряла в

других мирах и разлетелась на осколки, а тело осталось здесь. Упоминает

какого-то мужчину, который преследует ее, чей голос она слышит. Впрочем, - согласился Владимир Эмильевич, - попробуйте.

* * *

Перед ней сидела девушка с фарфоровой кожей и длинными, собранными в хвост светлыми волосами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не выражение страдания на ее лице, если бы не остановившийся, устремленный за Симино плечо взгляд.

- Аня, - мягко сказала Сима, которая не раз слышала,

как мать беседует с больными. - Меня зовут Серафима Григорьевна, я хочу задать тебе несколько вопросов. Можно?

- Задавайте, - безразлично произнесла девушка, не отводя глаз от какой-то точки за ее спиной. Безразличный тон странно диссоциировал с выражением тревоги и страха, написанным на ее лице.

- Аня, ты знаешь, что Викиного папу убили? Ты же ее подруга?

- Была подруга. Но я предала ее, предала! Я не

знала, что Владимир Сергеевич умер.

- А как же ты ее предала?

- Я не хотела, не хотела! Это он, он! - Лицо девушки болезненно исказилось, она тревожно огляделась по сторонам.

- Да кто же он? - Сима запуталась, она еще

раз поразилась бесконечному терпению психиатров, часами беседующих

с больными.

- Мне нельзя о нем говорить, он запрещает,

зашептала девушка. - Искушал меня: попробуй, попробуй, тебе

понравится, ты должна все познать! Заставил меня быть Одиллией! Но

я же Одетта! Это же предательство! Украл мою душу, разбил ее среди

звезд на осколки... Кто я теперь?! Тело, только тело. - Аня

посмотрела на свои руки и продемонстрировала их Симе, как бы

ища у нее подтверждения своих слов.

- Как его зовут? - спросила Сима по существу.

От Аниных излияний ей казалось, что она сама сходит с ума.

- Его? - Девушка непонимающе посмотрела на Симу.

<MI>Он<D>! - Лицо ее исказилось. - Он говорит, что убьет

меня, если я скажу! Но я сама не хочу жить, не хочу жить! - закричала Аня. - Я все равно покончу с собой! Не лучше ли сразу? Я скажу, скажу вам его имя! Ты меня не остановишь! - зло крикнула она кому-то невидимому, которого слышала только она. - Убей меня, убей! Ты убил меня уже, когда рассеял в космосе мою душу! - Аня внезапно жалобно попросила кого-то: - Ну верни, верни мне ее! Мне плохо, я больше ничего не чувствую! Я же любила тебя! - Выслушав понятный только ей ответ, она закричала: - Тогда я всем скажу твое имя! Все узнают, как тебя зовут!

Сима напряглась, стараясь ничего не упустить, когда девушка назовет имя.

- Его зовут Сатана! Его зовут Люцифер! Его зовут Вельзевул!

* * *

- Люцифер, Одетта, Одиллия - вот тебе и свидетель!

Полный дурдом! - ворчала Сима, выруливая со стоянки.

Шрус предательски захрустел. Когда-нибудь развалится. Сима прицепила панель магнитолы и включила любимую Уитни Хьюстон. Из кармана куртки вылетела карточка. Ованесян Владимир Эмильевич, телефон рабочий, телефон домашний. И приписка: "Жду". "I wanna run to you. I wanna run to you!" подпела Сима, словно отвечая шустрому доктору.

ГЛАВА 18

В субботу Сима проснулась с ощущением, что она что-то не сделала. Такое чувство бывает, когда вскакиваешь ночью и тебе кажется, что надо куда-то бежать, что-то вспомнить. Как правило, после этого поворачиваешься на другой бок и засыпаешь, счастливый, потому что, оказывается, никуда не надо бежать. Но Сима вспомнила: она должна позвонить Вере Артемовой. Она вынула руку из-под одеяла и тут же спрятала обратно: открытая на ночь форточка превратила комнату в промышленный холодильник типа тех, где на крючьях висят обледеневшие туши. От таких ассоциаций ей стало еще холоднее. Часы показывали девять. Она задумалась, проснулась мать или нет. Если позвать и разбудить ее, можно нарваться на разнос в стиле: "Всю неделю вкалываю, из кожи вон лезу, с ног падаю, а ты меня поднимаешь ни свет ни заря!" В комнату бесшумно проник Гоша и прыгнул на одеяло. Вообще-то Сима не любила, когда коты залезали к ней в постель, но тут она схватила теплого и пушистого кота и, несмотря на его сопротивление, уволокла его под одеяло с намерениями использовать вместо грелки.

Коту это не слишком понравилось, но он стерпел. Вообще в

отличие от его матери Дымки Гоша был зависим, послушен и консервативен как органик. Так говорила Марина Алексеевна, подразумевая результат неудачного падения Гоши с балкона, случившегося в раннем возрасте. Даже коту Марина Алексеевна умудрялась поставить психиатрический диагноз.