Анне Хольт - Что моё, то моё Страница 36

– Чёрт!

Ингер Йоханне всегда отлично справлялась с несколькими делами одновременно. Она могла планировать, каким образом отметить день рождения Кристиане, стирая при этом одежду и разговаривая по телефону. Она слушала радиопередачу во время чтения газеты, понимая содержание того и другого. По пути в детский сад она придумывала, что приготовить на ужин и во что будет одета Кристиане на следующий день. Она одновременно чистила зубы, готовила овсяную кашу и читала Кристиане вслух. В тех редких случаях, когда она собиралась встретиться с друзьями, она отвозила дочь к Исаку или к родителям, делая макияж прямо в машине, глядя в зеркало заднего вида. Таковы женщины. И она не была исключением.

Но только не на работе.

Ингер Йоханне выбрала карьеру научного работника, потому что была дотошным человеком. Но в особом смысле. Она, к примеру, никогда не стала бы адвокатом или чиновником. Занимаясь исследованиями, можно законно получать исчерпывающую информацию, изучать вопрос досконально. Такая работа оставляла время на сомнения и давала возможность для неожиданных решений, импровизации, для совершенствования.

Теперь же всё изменилось.

Когда она – с большой неохотой – взялась за изучение вероятной судебной ошибки в деле Акселя Сайера, она сделала это потому, что уголовный процесс имел отношение к её работе. В определённый момент – она сейчас уже не могла сказать точно, когда именно, – дело стало частью её существования. Аксель Сайер превратился в загадку, подружившую её с Альвхильд и теперь во многом влиявшую на её жизнь.

Кроме того, она согласилась помогать Ингвару.

«Я смогу справиться с несколькими задачами одновременно, – подумала она, сворачивая с шоссе. – Но не с такими сложными».

И к тому же подруги, которые собираются прийти на ужин в среду! На них у неё точно не хватит сил.

40

Было всего одиннадцать, но Ингер Йоханне уже целый час пыталась уснуть. Она смертельно устала. Однако неизвестно откуда взявшееся внутреннее беспокойство не давало ей сомкнуть глаз. Она зажмурилась и подумала о том, что сегодня День павших. На Кейп-Код приехали первые летние отдыхающие. Люди раскрывают ставни, проветривают комнаты. На выкрашенных флагштоках красуются красно-сине-белые цвета национальной гордости, развевающиеся по ветру на фоне яхт.

Уоррен, наверное, привёз на лето в Орлеанс жену и детей – у него там дом с видом на океан. Детям, пожалуй, уже больше десяти, начала она подсчитывать. Чтобы не думать об этом, она встала, положила перед собой список сотрудников министерства юстиции, работавших с 1964 по 1966 год. Он оказался длинным и, судя по всему, мало полезным для неё. Неизвестные люди, имена которых вряд ли ей что-то скажут.

Находясь на мысе Кейп-Код, она всё время оглядывалась. Конечно, они не могли встретиться. Во-первых, от Харвичпорта до Орлеанса пятнадцать минут езды на машине, к тому же движение по шоссе – только в сторону Орлеанса. А ещё Орлеанс большой, гораздо больше Харвичпорта. Там много магазинов, ресторанов. Обширный пляж у Атлантического океана превращает Нантакет-Саунд в детский бассейн. Она была уверена, что не встретится с ним, но всё равно оглядывалась.

Она ещё раз пролистала список. Ничего существенного. Директор департамента, бывший начальником Альвхильд в 1965-м, умер почти тридцать лет назад. Вычёркиваем. К сожалению, ближайшие коллеги Альвхильд ничего не могут сообщить. Альвхильд сама справлялась у них, не помнят ли они что-нибудь о таинственном освобождении Акселя Сайера. Их тоже вычёркиваем.

Ингер Йоханне выронила тушь. Флакон зарылся в складки одеяла. Огромное чёрное пятно за долю секунды распространилось по белому пододеяльнику. Зазвонил телефон.

«Неизвестный номер» – появилось на дисплее.

Однако Ингер Йоханне этот номер был хорошо известен.

Ингвар Стюбё.

«Ингвар и Уоррен примерно одного возраста», – подумала она.

Телефон продолжал звонить, и тогда она с головой укуталась в одеяло.

На следующее утро она вспомнила, как сквозь сон слышала, что телефон звонил ещё пару раз. Но не была уверена: она проспала всю ночь крепко и без сновидений.

41

Несмотря на то, что в состав сопровождающей группы включили двух девушек из училища, директриса была обеспокоена. В конце концов, на ней ведь лежит вся ответственность. Экскурсия в Технический музей, по её мнению, совсем ни к чему в такое опасное время. Однако сотрудники переубедили её. Теперь ведь дети будут под присмотром четырёх сопровождающих: четверо взрослых на десять малышей. Дети не должны страдать из-за этого сумасшедшего. К тому же вряд ли он сунется сюда посреди бела дня.

Детям было от трёх до пяти. Их разбили на пары. Директриса шла впереди колонны, расставив руки в стороны, будто таким образом возможно защитить детей от похищения. Замыкала колонну одна из девушек-студенток. Единственный мужчина, работавший в детском саду, шёл со стороны проезжей части, распевая военный марш, в такт которому должны были шагать малыши, а с другой стороны по тротуару двигалась Берта, повар детского сада.

– Левой, правой, раз-два-три, мы шагаем в ногу, посмотри! – горланил мужчина. – Левой, правой, топаем ногами, не отсиживай задницу, шагай вместе с нами!

– Тс-с-с! – прошипела директриса.

– Задница! – завопил мальчик. – Он сказал «задница»!

Берта споткнулась о выбоину в асфальте. Девушка, шедшая рядом, поддержала повариху.

– Задница! – повторили ещё два мальчика. – Задница, задница!

Они поравнялись с супермаркетом «Рема 1000». От магазина в сторону Кьелсосвайен выезжал грузовик. Директриса погрозила кулаком водителю, а тот в ответ показал ей средний палец. Машина медленно продолжала движение. Берта закричала, увидев, что Элине как зачарованная остановилась перед самым бампером. К группе детей галопом бросилась через дорогу вырвавшаяся из рук хозяина собака. Она приседала и подпрыгивала, пока трое малышей пытались ухватиться за зелёный поводок. Хозяин прокричал что-то с другой стороны улицы. Собака навострила уши и сорвалась с места. Заскрипели тормоза проезжавшего мимо «вольво». Автомобиль слегка задел собаку, она взвизгнула и помчалась дальше уже на трёх лапах. Элине заплакала. Водитель грузовика опустил стекло и крепко выругался. Девушки из училища преградили путь детям, которые могли выбежать на проезжую часть. Берта подняла Элине на руки. Грузовик медленно проехал по тротуару и потом на полной скорости умчался в сторону Фрюшавайен. Собака залаяла вслед уезжавшему автомобилю. Хозяин сел на корточки и попытался успокоить её. Женщина, управлявшая зелёным «вольво», остановилась посреди проезжей части, открыла дверь и явно не понимала, нужно ли ей выходить из машины. За ней уже выстроились четыре автомобиля, водители раздражённо сигналили.

– Якоб! – позвала директриса. – Где Якоб?

Позднее, когда единственный мужчина, работающий в детском саду Фрюшакрокен, Мариус Ларсен, будет рассказывать полиции о том, что же на самом деле произошло в среду 31 мая в 12 часов дня перед супермаркетом «Рема 1000» у Кьелсосвайен, он не сможет точно восстановить хронологию событий. Он помнил всё, что случилось тогда. И про собаку, и про «вольво». Водитель грузовика был иностранцем. Хозяин собаки был в красном свитере. Элине горько плакала, а Берта споткнулась обо что-то. Поскольку она была не худенькой, ей потребовалась некоторое время, чтобы встать на ноги. «Вольво» был зелёный. Они пели военные песни. Шли в Технический музей. Собака была породы пойнтер, серо-коричневая.

Мариус Ларсен перечислял детали, будто элементы мозаики, но собрать их вместе он не мог. В конце концов он попросил ручку и бумагу. Терпеливый полицейский выдал ему жёлтые листочки для заметок, по одному на каждое событие. Ларсен разложил их, поменял некоторые местами, задумался, потом написал ещё несколько, изменил последовательность.

Единственное, в чём он был уверен, так это в том, как всё кончилось.

– Якоб! – позвала директриса. – Где Якоб?

Мариус Ларсен прижал к себе двух малышей. Он обернулся и заметил, что Якоб находится уже метрах в ста от них: какой-то мужчина держит его одной рукой, а другой открывает дверцу автомобиля на стоянке.

Мариус отпустил детей и побежал. На бегу он потерял ботинок.

Когда до автомобиля оставалось всего метров десять, заработал двигатель. Машина сорвалась с места и выехала на проезжую часть. Мариус не останавливался. Он бежал следом, пытаясь разглядеть в салоне мальчика, но ничего не видел. Наверное, тот лежал на заднем сиденье. Мариус прыгнул и схватился за ручку двери. В этот момент нога, с которой слетел ботинок, угодила в осколки от пивной бутылки. Дверь с треском раскрылась. Водитель резко затормозил. Петли заскрежетали. Мариус услышал, что Якоб плачет. Воспитатель изо всей силы вцепился в дверь, не давая ей захлопнуться. Автомобиль снова тронулся, двигаясь рывками, а потом резко набрал скорость. Мариус разжал пальцы, он не чувствовал рук, кровь текла из повреждённой ноги. Он лежал на асфальте посреди улицы.