Андрей Анисимов - Проценты кровью Страница 36

Между делом он сообщил Руслану, чья дочь его поднадоевшая возлюбленная.

– Хочешь я у тебя ее куплю? – предложил Ходжаев.

– Как купишь? – не понял Егор.

– За деньги. Тебе нужны деньги? – поинтересовался Руслан.

– Деньги всем нужны, – трезвея от неожиданного предложения, произнес артист.

– Даю тебе штуку баксов. Ты мне – ключи от квартиры. Ночью приду, трахну твою министерскую дочку, а ты, если хочешь, приходи следом. Застукаешь измену и сможешь гордо уйти или гордо простить. Это уже твое дело.

– Ты серьезно? – недоверчиво переспросил Шемягин. В его представлении, за ночь, проведенную с Соней, любовник сам вправе требовать гонорар. А этот предлагает штуку.

– Я вполне серьезно. Люблю розыгрыши, – усмехнулся Ходжаев, блеснув темными с желтизной глазами.

– Я тоже люблю хохмы, – оскалившись экранной улыбкой, сообщил Шемягин.

– Тогда по рукам. – Руслан полез в карман и достал тоненькую пачку долларов. – Гони ключи от квартиры.

Шемягин взял деньги и, повертев их в руках, вернул назад:

– С Сонькой шутить опасно. У нее папашка хоть и вышел на пенсию, но все же был вторым ментом в державе. Связи остались.

– Не хочешь, как хочешь. Только на меня еще ни одна баба никому не жаловалась, – похвалился Ходжаев и неожиданно спросил – Стрелять умеешь?

– Ты к чему? – растерялся Егор Александрович.

– Уж очень лихо на экране палишь, – усмехнулся меценат.

– Вот ты о чем! – облегченно вздохнул Шемягин. – Понарошку умею.

– Поедем ко мне на дачу. По-настоящему попробуешь, – предложил Руслан. Шемягину никуда ехать не хотелось, но обижать богатого поклонника артист не решился. – На дачу так на дачу.

Вылетев на Киевское шоссе и миновав Кольцевую автостраду, белый «Мерседес» лихо притормозил на обочине.

– Выходи, проверим твою верную руку, – предложил Ходжаев.

– Прямо тут? – удивился Шемягин, оглядывая редкий березовый лесок.

– Прямо здесь и сейчас. А чем плохое место? Заодно и отольем, – улыбнулся Руслан. Мужчины вышли из машины и направились в лесок.

– Давай сюда сигареты, – попросил Ходжаев. Егор извлек полупустую пачку «Мальборо» и протянул Руслану. Тот взял пачку, пристроил ее на пенек и, не снимая водительских перчаток, достал из кармана маленький черный пистолет. Шемягин, покачиваясь, наблюдал, как его богатый друг долго и сосредоточенно целится. В темнеющем лесу яркая этикетка светилась, отражая уходящий осенний день. Негромкий хлопок выстрела заставил Егора Александровича вздрогнуть. Пачка «Мальборо» подпрыгнула как живая и упала за пенек.

– Теперь ты, – сказал Ходжаев, протягивая пистолет артисту.

Егор взял оружие, повертел в руках.

– Как из него стреляют? – поинтересовался он не очень трезвым голосом.

– Давай покажу, – предложил Руслан и, забрав пистолет из рук Шемягина, не целясь, выстрелил ему в голову.

В квартире Аксеновых на Фрунзенской набережной день начался рано. В семь утра Марфа Ильинична обошла двери всех четырех комнат и, громко стуча по ним кулаком, потребовала подъема.

– Мама, что ты шумишь? – возмутился Иван Вячеславович сонным голосом.

– Ты забыл, что сегодня двух дочек замуж отдаешь? – грозно напомнила генеральша сыну.

– Они уже давно замужем, – проворчал недовольный отец и натянул на голову одеяло.

– Ваня, просыпайся. Нехорошо… – неуверенно поддержала свекровь Елена Николаевна.

– Что – нехорошо? – буркнул Аксенов.

– Надо вставать и помочь маме, – пояснила Лена.

Иван Вячеславович высунул из-под одеяла нос и глянул на часы:

– Господи, кто же женится в такую рань?

В других комнатах со старшей хозяйкой не спорили. Марфа Ильинична, удостоверившись, что услышана, отбыла на кухню. Несмотря на грозный вид и суровость голоса, сама вдова проснулась в великолепном состоянии духа. Давно в генеральской квартире не собиралось столько близких. Сегодня почти все птенцы аксеновского рода по властному зову Марфы Ильиничны слетелись в гнездо. Даже Вера привезла накануне вечером своего болезного Севу из реабилитационного центра в Кубинке. Дважды прооперированный Крот-кин никак не поправлялся, но Вера упросила врачей выпустить его на выходные. Жена подумала, что домашний праздник повлияет на настроение мужа и станет стимулом в борьбе его организма с недугом. Люба с Глебом получили под жилье кабинет Аксенова, но дома только спали. За неделю, что Глеб обитал в Москве, они успели посетить не один театр и несколько раз побывать в гостях. Люба знакомила своих молодых друзей с мужем, и эти знакомства заканчивались глубоко за полночь. Днем молодые делали всякие покупки. На заработанные в последней рыбацкой ходке деньги Глеб купил старенькую машину, и по магазинам они разъезжали на ней.

Три дня жила на Фрунзенской набережной и Надя. Ерожин не велел молодой жене и носу показывать в Чертаново и по нескольку раз в день проверял ее местопребывание по телефону. Старую вдову оживление в доме радовало. Лишь один кот Фауст от непривычного многолюдья нервничал и никак не мог найти себе места.

После завтрака Марфа Ильинична, как главнокомандующий перед боем, раздавала приказы. Каждый из членов семейства получал свое задание. Любе и Глебу вдова поручила рынок. Аксенову с Леной приказала доставить заказной торт. Кроткины от походов в связи с состоянием здоровья Севы освобождались, но Вера заработала наряд по кухне. Ей предстояло крошить овощи под салаты. Судя по количеству блюд, запланированных Марфой Ильиничной к праздничному обеду, прием обещал быть многолюдным. К часу дня стол был сервирован. К двум невесты облачились в одинаковые белые костюмчики, купленные сестрами в одном магазине. Вера тоже приоделась и старалась чаще улыбаться, хотя улыбка давалась ей нелегко. Здоровье, вернее нездоровье Кроткина замерло, и месяц в реабилитационном центре изменений к лучшему не дал. Самая престижная больница державы оказалась бессильна против одной пули Фатимы. Вера хотела сегодня поговорить об этом с Ерожиным. Супруга Кроткина верила в безграничные возможности Петра Григорьевича и надеялась на его совет. Желала говорить с Ерожиным и Люба. Поэтому все три сестрицы ждали приезда Петра из Новгорода.

Первый свадебный гость прибыл без пятнадцати два и оказался генералом. Что, как известно, для свадьбы является хорошей приметой. Восьмидесятилетний вдовец Митрофанов внес огромный торжественный букет и, сияя орденами и нашивками, припал к ручке Марфы Ильиничны. Друг ее покойного мужа в квартире на Фрунзенской набережной последний раз появлялся еще при жизни генерала Аксенова. Ходил старый вояка с трудом, опираясь на массивную трость. На торжество его доставил на своей антикварной «Победе» Петрович. Надя и Люба сделали перед гостем реверанс и получили по подарку. Подарки скорее предназначались молодым мужьям, но дочери Аксенова благодарили дарителя искренне. Два серебряных подстаканника прошли с генералом Митрофановым нелегкий боевой путь, и он не пожалел с ними расстаться. Следующими гостями стали вдовы. Рона Самойловна Листович и Марья Андреевна Крупенина. Обе женщины работали до пенсии в военном госпитале и много лет подлечивали покойного мужа Марфы Ильиничны. Следом за вдовами с пакетиками и коробочками в прихожей возникла чета Зиминых. На двоих ими прожилось полтора столетия, но супруги оставались бодрыми и подвижными. Отставной адмирал Зимин жил с женой круглый год на даче, и от этого оба имели удивительную розовость щек. Глеб и Аксенов с трудом успевали раздевать дам и улыбаться вновь входящим. Зимин помнил отца Любы и Нади двенадцатилетним мальчиком. Теперь, оглядывая пятидесятилетнего сына фронтового друга, адмирал воскликнул:

– Как ты повзрослел, Ваня!

К трем часам приехал Грыжин с Галиной Михайловной. Генерал поздравил Аксенова-отца с запоздалым торжеством и предупредил, что сын Коля с женой задержатся. Николай Грыжин обещал заехать за сестрой. Соня пожелала на свадьбе Петра Григорьевича присутствовать. После чего Грыжин растворился среди гостей, а его маленькая генеральша расцеловалась с невестами и, отозвав их в спальню, вручила по умопомрачительной нижней рубашке. Белье переливалось невероятным блеском и сиянием, и Галине Михайловне было жаль, что молодые женщины не имеют времени на примерку.

– Никогда не ложитесь со своими мужьями нагишом, – советовала маленькая генеральша. – Вы для ваших мужчин должны оставаться загадочно прекрасными до конца жизни.

Люба с Надей переглянулись, с трудом удерживаясь, чтобы не захихикать. Представить Галину Михайловну как вечную загадку для Грыжина молодым дамам не удалось.

Горы цветов и коробок с подарками заполонили квартиру. Елена Николаевна, воспользовавшись тем, что гостей принимает свекровь, старалась пристроить букеты в вазы. Вазы закончились. В ход пошли банки, затем ведра. В четыре часа Марфа Ильинична позвала к столу. Не хватало только двоих – Петровича и Ерожина. Старый водитель отправился последним рейсом за своей половиной, а где находился Петр Григорьевич, не знал никто. Надя несколько раз пыталась достать мужа по мобильному, но голос дежурной сообщал, что абонент находится вне зоны достигаемости. Усевшись за стол, увеличенный стараниями Петровича до невероятных размеров, гости пытались определить, где сидят молодые. Понять, что на одного жениха приходится временно две невесты, пожилым людям было сложно. Да и Глеб не мог торжественно восседать на своем почетном месте. Ему приходилось ухаживать за гостями, помогая Вере и генеральше с невесткой. Наконец Петрович привез Лидию Ивановну. Супруга бессменного водителя Аксеновых, тучная и властная женщина, долго раздевалась в прихожей. Петрович усадил жену за стол и, поискав глазами Марфу Ильиничну, хотел получить новое задание. Но старая вдова, поняв его взгляд, грозно приказала: