Дмитрий Федотов - Огненный глаз Тенгри Страница 36

— И кто же он?

— Это любимый слуга моего прадеда Карла Иоганна Крюгера, — профессор глубоко затянулся и возвел очи горе. — Прадеду нравилось иметь прислугу из местных, он говорил, что это самые надежные слуги, помощники и защитники…

— Интересное наблюдение, хотя и спорное.

— Вовсе нет! Многие ученые-европейцы, возвращаясь из дальних странствий, привозили с собой слуг-аборигенов, которые многие годы служили им верой и правдой.

— Но здесь-то как раз наоборот!..

— Отнюдь. Те же ученые, исследователи, путешественники, приезжая в страну своих поисков, моментально обзаводились помощниками и слугами из местного населения. И не только потому, что это было дешево!

— Хорошо, допустим, — я постучал пальцем по краю экранчика. — А куда он делся после смерти хозяина? И откуда он у него появился?

— Откуда — не знаю. А вот после смерти прадеда, Сагди бесследно исчез! Дело в том, что Роберт, брат прадеда, хотел взять Сагди к себе, но в суматохе похорон упустил его из виду, а позже просто не смог найти.

— Кстати, профессор, вы не сообщите мне подробности обстоятельств смерти вашего предка? Помнится, вы говорили что-то насчет семейных хроник?..

— Ах да, конечно! Я нашел кое-что… — Он снова полез в кейс, извлек папку для докладов, выдернул из нее листок, оказавшийся факсом. — Здесь на немецком языке…

— Тогда прочитайте по-русски.

— Э-э, лучше я перескажу содержание.

— Валяйте!

Я загасил окурок в пепельнице, обнаруженной среди бумаг на столе, и заложил ногу за ногу, облокотившись на спинку стула.

Поглядывая в листок, Крюгер рассказал в общем-то занятную историю. Оказывается, прадед его не чурался баловаться столоверчением и прочей модной мистикой рубежа прошлых столетий. Приехав в Сибирь, Карл Крюгер быстро заинтересовался местным языческим фольклором, поскольку в наших краях христианство никогда не довлело над населением. То есть крестить-то местных крестили, но это мало что меняло в их духовном укладе жизни. Приобщались к христианской культуре лишь те аборигены, которые имели тесные контакты с городским населением. Так что у Крюгера поле деятельности с самого начала было весьма обширным и свободным. Вскоре у него появился и слуга из местных, шорцев. По всей видимости, Сагди был самым настоящим язычником. Карл Крюгер даже разрешил ему устроить капище на одной из своих заимок в тайге!

— А не был ли этот Сагди шаманом? — высказал я смутное предположение.

— Почему вы так думаете? — удивился профессор.

— Видите ли, Геннадий Урманов, укравший предметы культа Тенгри, пытался провести обряд умиротворения бога. А на это мог решиться только настоящий шаман. Белый кам!

— Вы считаете, что Сагди тоже был Белым шаманом?!

— Необязательно Белым, но шаманом — точно! Не верю я в такие случайные совпадения. Они же — одно лицо!

— Может быть и так, но чем это вам поможет? — добряк Крюгер искренне недоумевал.

— А вот послушайте, что получается, — я прикрыл глаза и постарался говорить кратко и без отступлений. — Двое участников Великой Сибирской экспедиции, Степан Крашенинников и Семен Торопчин, случайно стали свидетелями проведения обряда умиротворения бога Тенгри. Обряд этот древний, с нашей точки зрения — варварский, с жертвоприношением. Человеческим, заметьте! Молодые ученые не удержались и вмешались в камлание, прервав тем самым обряд. Мало того, один из этих мальчишек, Торопчин, стащил культовые предметы — берестяную книгу и фигурки Огненного Коршуна и Небесного Пса. Это было неслыханным кощунством, и, понятно, помощники Белого шамана попытались вернуть украденное. Они даже убили похитителя! Но Крашенинников все же увез раритеты с собой. Дальше начинается форменная мистика. Не вдаваясь в подробности, скажу, что Крашенинников вел, оказывается, некие «памятные тетради», которые никому не показывал, где и записывал все, что с ним творилось с тех самых пор и до самой смерти. Так вот, после его кончины, украденные предметы по наследству перешли к его брату, сибирскому купцу, проживавшему в Кузнецком городке. Далее следы раритетов теряются, но много позже они обнаруживаются у вашего прадеда, приобретшего их у какого-то сибирского купца! Из этого следует, что раритеты так и гуляли по Сибири. И, видимо, за ними продолжалась охота…

— И Сагди был одним из этих охотников?

— Необязательно. Если бы это было так, он просто забрал бы предметы и исчез. Но у него явно был свой интерес в этих раритетах!

— То, что вы изложили, господин Котов, не лишено логики, — серьезно заключил Крюгер.

— Благодарю, профессор, — усмехнулся я. — Но все это звучит лишь как мои догадки. А для криминальной милиции, расследующей кражу в музее и возможное убийство, нужны веские доказательства. В мистику теперь никто не верит!

— И какие же доказательства устроили бы ваших криминалистов?

— Материальные улики, разумеется.

— Например, некие документы…

— А что, есть такие?

— Думаю, таковые найдутся. Кстати, извините за нескромный вопрос, а что с вами-то приключилось? — профессор жестом обвел лицо.

— А это, кстати, наверное, сошло бы за необходимое доказательство, — кивнул я и кратко поведал Крюгеру о вчерашней битве.

— Вы уверены, что видели коршуна? — нахмурился немец.

— Почти. Я допускаю, что все это подстроил именно Урманов. Но зачем и каким образом?

— Зачем — вполне понятно. Вы ему мешаете своими действиями, и он решил вас припугнуть.

— Но ведь его тотем — волк?!

— Если вы правы, и Урманов каким-то образом обрел силу Белого шамана, вид тотема уже не имеет значения. — Крюгер посмотрел на часы и развел руками. — Извините, господин Котов, мне нужно идти на лекцию. Ваши студенты — очень требовательный народ!

— Спасибо, профессор, вы мне здорово помогли! — я с чувством пожал его мягкую руку. — Не смею вас больше задерживать.

Я вышел из кабинета и нос к носу столкнулся с доцентом, который топтался под собственной дверью, как студент-второгодник в деканате.

— Господин Кривоногов, что это с вами?! — не смог сдержать я удивления.

— Не хотел вам мешать, господин Котов, — бледно улыбнулся тот. — Вы закончили беседу?

— Благодарю вас, все отлично! Интервью было весьма содержательным, — раскланялся я и поспешил ретироваться, так как доцент снова начал разглядывать мои «боевые» отметины.

Теперь мне нужно было срочно встретиться с Ракитиным. Потому что идею Крюгера мог реализовать только он.

Солнце еще не успело полностью взять власть над городом, и под прикрытием густой листвы можно было спокойно передвигаться пешком, не рискуя истечь п?том.

Я благополучно дошел до управления криминальной милиции на Зеленом проспекте. В будке охраны снова сидел смурной Степан Бульба и от безделья скручивал на пальце из гвоздиков колечки.

— Здоровэньки булы, пан сержант! — вежливо сказал я.

— А-а, пан журналист! — нехорошо обрадовался Бульба, откладывая гвоздики и воздвигаясь над столом. — Вас-то мнэ и трэба!

— В чем дело, Степан? — на всякий случай я отступил назад.

— Пан капитан велэли вас здэсь чэкаты и найшвыдко доложиты, як вы нарисуетэсь.

— А где же капитан Ракитин? Я его тоже хотел бы видеть.

— Та вин сэйчас дужэ знайчовий разговор мает з полковником Бэрэстом.

— Неужели Николай Матвеевич нашим делом заинтересовался? — нарочито небрежно спросил я.

— А вы и пана полковника чуетэ? — удивился Бульба.

— Вообще-то, он мой родственник, — округлив глаза, шепотом сообщил я.

Это известие добило окончательно простодушного Степана. Он виновато заморгал, вытянулся в струнку — точнее, в телеграфный столб — и пробасил:

— Звиняйтэ, пан Котов, ласкаво просымо до найшого управлэния! Я принял солидный вид и прошествовал через открытый турникет на лестницу.

— Бывает, сержант. Еще увидимся!

Я поднялся к кабинету Олега, но дверь оказалась заперта, и я уселся напротив нее на подоконник.

«Если бы удалось раздобыть какие-нибудь документы, — принялся размышлять я, — например, полицейские протоколы об обстоятельствах смерти Крашенинникова и Крюгера, то там вполне могло бы обнаружиться кое-что интересное. Ведь оба имели длительный контакт с украденными раритетами и вполне могли стать жертвами религиозного преследования. Если не чего-то более страшного…»

Я невольно передернул плечами и поморщился — избитые птицами, они до сих пор напоминали о вчерашнем кошмаре саднящей болью. Мысли тут же вернулись на двенадцать часов назад. «А ведь был там коршун! Ей-богу, был!.. Ялкыны-тилгэн, помечающий очередную жертву Тенгри… Выходит, меня теперь тоже пометили, и надо ожидать появления Небесного Пса?»

От невеселых дум меня отвлек Ракитин, появившийся по обыкновению совершенно неожиданно и не с той стороны, откуда я его ждал.