Михаил Герчик - Оружие для убийцы Страница 36

Лариса вырвалась, оттолкнула его. В ее глазах билась искра безумия, лицо перекосила ярость, в уголках губ запеклась пена. Виктор не успел даже глазом моргнуть, как она, словно ураган, пронеслась по кабинету. На пол с грохотом рухнули телевизор и видеомагнитофон, картины, книги, фотографии, безделушки, стулья… Наконец он схватил ее, чтобы остановить этот разгром, и она забилась в его руках.

— Сволочь! — задыхаясь, кричала она. — Грязный подлый подонок! Как он до такого додумался?! Нет, этого я ему никогда не прощу! Умирать буду, не прощу. Все! Пусти меня, Витя, я в порядке. С этим покончено. Навсегда. Эта квартира принадлежит мне. Выпишется из больницы — и пусть убирается к своей шлюхе и своему будущему щенку, я тут же разведусь с ним. Захочешь, мы с тобой уедем куда — нибудь, пока не улягутся пересуды, нет — уеду сама. Тебе решать.

— Ты же знаешь — я уже давно все решил. Я всегда буду с тобой — хоть на краю света.

Старинные напольные часы в углу кабинета — единственный трофей, который вывез из Германии Ларисин отец, гулко и торжественно пробили две четверти. Половина двенадцатого ночи. Виктор посмотрел на свой швейцарский хронометр — часы отставали на две минуты.

Едва погас последний звук, как в прихожей завыл Барс. Сначала тихо, растерянно, словно пробуя голос, затем громче, протяжнее, тоскливей, переходя с низких тонов на все более высокие. Так в декабре воют волки, справляя свадьбы; так выли по своим убитым хозяевам лохматые афганские псы.

— Успокой его, — крикнула Лариса. — Успокой его, я с ума сойду от этого воя!

Виктор вышел в прихожую. Барс рвал входную дверь своими мощными лапами, бился о нее всем телом, словно хотел открыть. Виктор погладил его по голове и почувствовал, что пес дрожит мелкой дрожью от возбуждения.

— Что с тобой, дурашка? — ласково сказал он, почесывая Барса за ушами. — Сон плохой приснился? Успокойся, за дверью нет чужих, все хорошо.

Барс поднял голову, потерся о его руку и снова завыл, запрокинув верх морду.

— Я выведу его минут на десять на двор, — Виктор надел куртку и взял поводок, — иначе он весь дом поднимет. Бес его знает, что на него нашло.

Едва на ошейнике защелкнулся поводок, собака успокоилась. Они сбежали по лестнице, и Виктор открыл дверь. В лицо дохнуло холодом. Он хотел застегнуть куртку и отпустил поводок. И тут Барс черной молнией слетел с крыльца и исчез в темноте.

Минут сорок Виктор бегал по окружающим улицам и звал собаку — Барс словно сквозь землю провалился. Наконец, устав и замерзнув, он пошел домой. Захочет жрать, вернется. Не маленький. Попросив консьержку впустить пса, если тот залает под дверью, поднялся в квартиру. Лариса стояла в прихожей, прижав к груди руки.

— Мне только что позвонила Рахиль Самуиловна, — тусклым бесцветным голосом сказала она. — Андрей умер.

Глава 35

Получив от Виктора увесистую пачку денег, Женя решила напоследок оттянуться по полной программе. Впереди ее ждала хоть и богатая, но постная и нудная жизнь со старым слабосильным козлом, полная всевозможных идиотских запретов: не пить, не курить, не ширяться, не шляться по вечеринкам… Вынашивать его ублюдка, чтобы, не дай Бог, не причинить ему вреда. Словно она не человек, которому и того хочется, и этого, а инкубатор, где круглые сутки надо поддерживать одну и ту же температуру. Он ведь не знает, какой родится сыночек!

Женя понимала, что на какое–то время ей придется примириться с монастырской жизнью. Пашкевич крут, с ним не разбалуешься. Нет, физиономию не разукрасит, интеллигент, но посадит на голодный паек, попрыгаешь. Ничего, она свое наверстает, когда женит его на себе.

Она позвонила подружке, та — двум приятелям–боксерам, и через несколько часов, набив сумки выпивкой и съестным, они уже катили на шикарном зеленом «мерсе» в Городище, где у предков подружки была дача. Включили отопление, пока разгребали снег, дача прогрелась, и пошло–поехало.

Пятеро суток Женя прожила как в сказочном сне. Они гуляли по заснеженному лесу, пили, ели, курили травку, балдели от «колес», трахались вповалку, меняясь партнерами, снова пили, ели, ширялись… Парни оказались хоть куда, впервые с тех пор, как она стала любовницей Пашкевича, Женя ощущала, что вполне довольна жизнью. А потом деньги кончились, они съездили в сельмаг, сдали пустые бутылки, похмелились пивком и отправились домой, в Минск.

Ребята подбросили Женю к дому и уехали; она, стараясь держаться прямо, чтобы не позориться перед соседями, которые могли увидеть ее, зашла в подъезд и поднялась на свой этаж. Она умирала от жажды. В холодильнике стояло несколько баночек чешского пива, и Женя предвкушала, с каким удовольствием откроет одну, прежде чем принять душ и завалиться спать. Выспится, если Пашкевич не разбудит дурацким звонком, а потом пойдет к Аксючицу за документами на квартиру. Женя уже придумала, как объяснить Андрею Ивановичу свое отсутствие — тяжело заболела мать, пришлось срочно выехать в Брест. Если бы он не был таким скрягой и подарил ей мобильник, она позвонила бы ему и все объяснила, а так….Сам виноват!

Едва Женя успела снять шубу, как затрезвонил телефон. «Ну вот, — с досадой подумала она и погладила себя по животу. — Цело твое сокровище, цело, ни черта с ним не случилось.» Но прозвучавший в трубке голос мгновенно выбил из ее головы остатки хмеля. Звонила Лариса, Женя мгновенно узнала ее голос.

— Слушай меня внимательно и не перебивай, — сказала она. — Андрей Иванович умер три дня назад. Не визжи, и не падай в обморок, мне глубоко плевать на твои чувства. Очень хорошо, что тебя не было в городе, это избавило тебя от многих неприятностей. Но далеко не от всех: Твои документы на квартиру находятся у меня. Ты можешь получить их, но при одном непременном условии.

— Каком? — прошелестела оторопевшая, оглушенная Женя.

— Завтра к двенадцати поедешь в частную лечебницу на Плеханова, 38. Адрес запомнила? Тебя будут ждать, все уже договорено. Избавишься от своего выб…ка.

— Ах, вот что! — воскликнула Женя. — Мой сын вам поперек горла!

— Угадала.

— А если я откажусь?

— Тогда в ближайшие день–два тебя выпишут и вышвырнут из твоего гнездышка на улицу. Учти, оно стоит восемнадцать тысяч долларов, ты таких денег не заработаешь за всю свою жизнь, шлюха. По–моему, это более чем хорошая плата за пустяковую операцию. Впрочем, тебе решать.

Женя помолчала, лихорадочно обдумывая услышанное.

— Это же убийство, Лариса Владимировна. А может, мы сделаем иначе? Вы оставите мне квартиру и дадите пару тысяч зеленых на жизнь, а я рожу ребенка и отдам вам. У вас ведь нет детей и никогда не будет, а это сын Андрея Ивановича. Так сказать, последний его подарок. — Женя подумала, какой удар она нанесет Ларисе, когда та поймет, как тяжело болен этот еще не родившийся «подарочек» — за все рассчитается! — но та холодно отклонила ее предложение.

— Мне это не нужно. Или — или. Решай, у меня нет времени. Через минуту твоя купчая полетит в камин.

— Погодите! — испуганно закричала Женя. — Не делайте этого, мы договоримся., Вы меня не обманете? Мне нужны какие–то гарантии.

— Бумаги будут у врача. Перед операцией он их тебе покажет, после — отдаст.

— Хорошо, — покорно вздохнула Женя. — Лариса Владимировна, передайте мне хоть немного денег, у меня даже на хлеб нету.

— Бог подаст! — жестко ответила Лариса и бросила трубку.

У Жени подкосились ноги. Она опустилась на пол и заплакала, размазывая по лицу макияж. Потом вспомнила Сашу, чемпиона республики по боксу среди юношей, который обхаживал ее на даче, и успокоилась. Главное, заполучить квартиру, а остальное… Была бы шея, хомут найдется.

Глава 36

В середине января в «Афродите», в бывшем кабинете Пашкевича собрался совет учредителей, вернее то, что от него осталось: Шевчук, Злотник, Аксючиц и Тихоня. И еще три человека: Лариса, дочь Пашкевича Ольга и адвокат Тарлецкий. В кабинете ничего не изменилось, только заменили кресло бывшего шефа. Его отвезли на новый склад к радости сторожа — уж очень удобно было в нем дремать по ночам.

За все минувшее время Шевчук зашел в этот кабинет во второй раз. Рано утром он проверил его на радиоактивность бытовым дозиметром. Фон был такой же, как на улице. Колосенок не соврал, все получилось как он и предсказывал.

Почтили память Пашкевича минутой молчания. Затем выступил Тарлецкий.

— К глубокому сожалению, Андрей Иванович не оставил завещания, — сказал Вацлав Францевич. — В этом есть и моя вина. Он словно предчувствовал, что дело плохо, и попросил меня приехать с нотариусом в больницу, но я улетал в Москву, а когда вернулся, уже было поздно. Однако Лариса Владимировна и Ольга решили все вопросы, связанные с наследством, полюбовно, как и подобает людям, любившим и почитавшим его. Конечно, все договоренности еще должны пройти через суд, но это, как говорится, вопрос технический. Отныне права на долю Андрея Ивановича в имуществе и активах «Афродиты» принадлежат его дочери. Предлагаю принять ее в члены совета учредителей, тогда мы сможем двигаться дальше.