Владимир Колычев - Кодекс мстителя Страница 37

Он раздумывал, виноват я или нет, но, похоже, так и не пришел к окончательному решению.

– А что Саян тебе про Когана говорил?

– Сказал, что Вольф много на себя взял, братву забывать стал.

– А разве это не так?

– Да я в этих делах не разбираюсь. У меня счеты к Вадиму были, Саянов на этом и сыграл. Он был моим боссом, мы вместе работали, я у него сервисом заведовал.

– Да, точно! – Атлет с лысой головой и коротко стриженными, но длинными бакенбардами, достающими до самого подбородка, вдруг хлопнул себя по коленке. – А я-то думаю, где же тебя видел. Я к вам тачку свою подгонял, мне бочину конкретно помяли, а вы за пару дней рихтанули. Нормально все, мне понравилось.

Я вспомнил этого «быка», но радость узнавания выражать не стал, старался держаться независимо, но и дерзить не пытался.

– Это ты качаловским козлам вывески начистил? – весело спросил атлет с зауженной кверху головой. – Ну, в прошлом году, когда они Диану шлюхой обозвали?

– Было такое. Меня Саян за это дело и поднял. Тогда он за Вольфа готов был жопу рвать, а потом с пути сбился.

– Это не нам судить, – широконосый браток покачал головой. – Вольф тоже реально косячить стал.

– Мне до отца дела нет. Меня его сынок напрягает. Я в Чечню угодил, а он на моей Диане женился.

– Ну да, было такое. А ты, значит, воевал?

– Да. Пока не контузило. По ранению комиссовали. Прихожу домой, а Диана замужем.

«Бык» поскреб у себя за ухом, с уважением поглядел на меня и заявил:

– Знаешь, я бы тебя лохом назвал, если бы не помнил, как ты за Диану махался. Да и с качаловских ты за нее конкретно спросил. То, что с Вадиком разобраться хотел, тоже понимаю. А вот насчет Саяна пока не знаю.

– Я против него ничего не имел. Я всего лишь защищался.

– Разбираться надо, что и как там у вас вышло.

– Менты уже этим занялись. Вадик меня сдал, а они теперь мне дело шьют. – Тут я хмыкнул, демонстрируя презрение к своему заклятому врагу.

– Сын Вольфа тебя сдал?

– Если бы не он, менты на меня не вышли бы. Сперва Вадик за мной следил, потом сюда упек.

– Да, это еще тот козел, – сквозь зубы процедил «бык» с зауженной головой. – Он всех нас ментам сдал. Сначала Когана, потом и остальных.

– У него теперь ментовская крыша, – добавил широконосый здоровяк. – Поэтому и прессуют нас не по-детски. Еще хотят, чтобы мы с тобой разобрались, пацан. – Он смотрел на меня, но презрительную насмешку явно адресовал упомянутым стражам порядка. – За то, что ты Саяна грохнул. Нормально, да, братва? Вадик нас слил, а мы его порадовать должны были.

– Ну, менты на то и менты, чтобы жар чужими руками загребать, – сказал атлет с бакенбардами, вдруг резко сорвался с места и шагнул ко мне, стремительно протягивая руку.

Это столь опасное движение могло закончиться ударом. Я должен был блокировать его или отступить, но даже не дернулся. Это движение могло быть просто запугивающим. Я не хотел вызвать смех своей неправильной реакцией, но пресс все-таки напряг, поскольку рука была направлена мне в живот.

– Димоха я!

Оказалось, парень тянул ко мне руку, чтобы я ее пожал.

– Иван.

Широконосый краба мне подавать не стал, но тоже представился. Мол, Кеша. Вслед за ним и прочие братки назвали свои имена. Меченый подал честной компании приготовленный чифир. Горячая кружка пошла по кругу, и мне позволено было сделать несколько глотков.

– Согрелся? – спросил у меня Кеша.

– Немного.

– Тогда мы, Ваня, будем тебя сейчас бить.

– Не понял.

Я приготовился к схватке, но Кеша меня успокоил. Оказывается, он хотел всего лишь сымитировать экзекуцию.

– Пусть менты думают, что мы тебя прессанули, – сказал он. – Иначе за нас это сделают другие. Ты вот, например, качаловских обидел, а у них здесь на тюрьме реальная власть. Если менты их на тебя натравят, то ты долго не протянешь. Ты меня понимаешь?

Я все понимал, даже одобрял Кешину идею, но на имитацию не согласился.

– Если будете бить, то давайте по-настоящему, от всей души. А я отбиваться буду, тоже всерьез.

– Да, но тогда мы реально отработаем за ментов, – нахмурился Димоха.

– А это вам решать, с кем вы теперь. – Я так же хмуро глянул на него и продолжил: – Если не с ними, то давайте без спектакля. Я даже в театре не хочу быть потерпевшим. А насчет того, что менты мстить станут, так это дело будущего. То ли они мною займутся, то ли нет.

– Ну, может, ты и прав. – Кеша уважительно посмотрел на меня.

Я понимал, что мои с ним откровения могли мне дорого стоить, но ни о чем не жалел. Главное, что я выкрутился из ситуации, вышел сухим из воды. С «серыми волками» я вопрос решил, но ведь завтра меня отправят в другую камеру, и неизвестно, с кем сведут меня менты. Может, и обойдется все.

Глава 22

Люди, жившие лет сто назад, подняли бы меня на смех, глядя, как я кручу педали на велосипеде без колес. Они не понимали, как можно расходовать энергию понапрасну. Борьба с лишним весом была для них пустым звуком. Но я-то современный человек, понимаю, что женщина имеет право следить за фигурой, расходовать приобретенные калории, не щадя своих сил.

Дверь открылась, и в комнату зашла Вика. Она была похожа на взъерошенного воробушка, который в борьбе за крошку хлеба готов клювом вырывать перья из своих соперников.

– И далеко ты собралась? – с ехидной насмешкой спросила Вика.

Он скрестила руки на груди, прижалась спиной к стене, правую ступню поставила на левое колено. Жаль, что некому пнуть ее под опорную ногу. Был бы здесь Вадим, он сделал бы это с наслаждением. А я бы с удовольствием на это посмотрела.

У меня нет ненависти к Вике, но все-таки я вздохнула бы с облегчением, если бы она уехала жить к себе. Павел Дмитриевич не хотел, чтобы она выходила замуж за своего Игорька, но дом на свадьбу ей все-таки подарил. Она и сама хочет там жить, но Вадим ее не отпускает, переживает за сестру и за мать.

Вадим, в общем-то, неплохой человек. Есть у него недостатки, что-то подленькое в нем иногда проглядывает, но жить с ним все-таки можно.

– В светлые дали.

– А что, в темном настоящем тебе не нравится?

– Почему оно темное?

– А что, светлое? – вызывающе хмыкнула Вика.

– Ну, может, и не очень.

Счастья в моей жизни не было, но я уже давно привыкла к своему серому существованию. Меня вполне устраивала жизнь в этом доме, пока здесь не появилась свекровь. Вика тоже порой меня раздражала. Но ничего, скоро они вернутся к себе, и все будет как прежде – без яркого света, но и темноты тоже вроде нет. Вадим хорошо зарабатывает, не гуляет, пьет очень редко и, главное, не обижает меня. Да, на днях оскорбил, но ведь был подшофе. Вдобавок и Вика очень его обидела.

Справедливости ради должна сказать, что девчонка раскаялась в своей несдержанности, попросила у Вадима прощения и даже несколько дней не выходила из своей комнаты. Но, видимо, переживания улеглись, и она снова показала свой ядовитый язычок.

– А что такое? Без Ивана свет не мил?

На такие разговоры в нашей семье было наложено табу. Вадим заткнул бы рот любому, кто посмел бы заикнуться об Иване. Но вот на днях плотину прорвало. Сам же Вадим ее и разрушил.

Мне нужно было время, чтобы дать ответ на этот вопрос, но Вика не позволила и рта раскрыть, тут же осведомилась:

– Или ты уже о нем забыла?

– А это не твое дело.

– Как не мое? Мы с Иваном любим друг друга!

– И что? – Я пыталась сохранить самообладание, но голос мой дрогнул.

Нет, я вовсе не была без ума от Ивана. Голова не кружилась, душа не рвалась наружу при мысли о нем. Скажу даже больше. Я смирилась с его потерей. Может, потому, что сама была в этом виновата. Угрызения совести время от времени давали о себе знать, но я научилась их подавлять. Что ни делается, все к лучшему. Вот-вот, именно так я себе и говорила.

Вадим действительно устраивал меня по всем статьям. Я получила прекрасный дом, сама стала зарабатывать деньги, передо мной открылись блестящие перспективы в модельном бизнесе. Все прекрасно, я – звезда городского масштаба, но…

Что-то надломилось во мне с тех пор, как я предала Ивана. Мне очень хотелось стать известным модельером. Поэтому я и рвалась замуж за Вадима, но без Ивана масло в моей лампадке стало иссякать, огонек постепенно угасал. Поэтому и карьерные устремления начали меркнуть. В моем творчестве быстро наступил кризис. Может, поэтому я и потерпела фиаско на большом подиуме. Фактически я попала в разряд неудачниц, но почему-то это не очень меня расстраивало. Не вышло, ну и черт с ним.

Когда мой бизнес окончательно зачах, я тоже не очень расстроилась. Меня больше не прельщала карьера кутюрье, и моделью я быть не хотела. Вадим думал, что тешит мое самолюбие, развешивая плакаты по всему городу, но на самом деле лил елей на свою гордыню. Он считал себя мужем первой красавицы города, очень хотел, чтобы все ему завидовали, но при этом не очень-то любил показываться со мной на людях. С плаката я не могла ни с кем заигрывать, но вдруг в реальной жизни мне понравится какой-нибудь мужчина? Для Вадима это было бы равносильно катастрофе.