Чингиз Абдуллаев - Испытание добродетели Страница 37

— Представляю, как он теперь злится. Судя по всему, Вавилов хочет как можно быстрее посадить Хасмамедова в тюрьму и готов ради этой цели найти любого свидетеля.

— Я не буду обсуждать с вами подобные версии, — быстро сказал Гайдаев.

— Да и не нужно. Это лишь мое предположение. А насчет Солагашвили все проверьте. Я думаю, он не лгал. Леван действительно задушил Милу в состоянии аффекта, что значительно облегчает его вину.

— Мы все проверим, — заверил его следователь. — Но завтра я все равно сдам дело. Больше затягивать невозможно. Я уже сказал об этом Хасмамедову. Он тоже должен понимать, что его адвокат обязан приложить все силы, чтобы оправдать своего клиента или добиться для него минимального срока. Хотя сделать это будет достаточно нелегко.

Дронго попрощался со следователем, убрал телефон в карман, взглянул на Эдгара Вейдеманиса.

— Придется вечером нанести визит госпоже Монаховой, — сказал он. — Поедем вместе. Будешь ждать меня в машине. Мне нужно с ней переговорить.

— Узнал что-то новое?

— К сожалению, да. Лучше бы не узнавал! — в сердцах произнес Дронго.

— Даже так?

— Да. Сейчас думаю, что завершу это расследование, возьму билет и навсегда уеду к Джил и детям в Италию. Буду наслаждаться жизнью обычного рядового пенсионера.

— Слишком рано, — возразил Вейдеманис. — Тебе еще много лет до этой даты.

— Каждое расследование оставляет зарубки на моем сердце, — признался Дронго. — Чаще меня волнует даже не вопрос о том, кто именно совершил то или иное преступление. Мне гораздо важнее понять, почему человек это сделал. Здесь мы сталкиваемся с низостью, подлостью, жестокостью, обманом, словом, со всеми ужасными сторонами нашей жизни, о которых знаем, но стараемся не замечать.

— Ты становишься философом, а это уже плохо.

— Поехали домой, — попросил Дронго. — Я должен переодеться и принять душ. Ужасно устал. Чувствую себя просто разбитым.

Ровно через два часа ему снова позвонил следователь Гайдаев.

— Можете не звонить мне завтра утром, — ледяным тоном сообщил Леонид Леонидович. — Мы закрываем расследование.

— Почему? Вы убедились в невиновности Хасмамедова?

— Нет. Он сам принял решение.

— Какое решение? — не понял Дронго. — О чем вы? Что он говорит?

— Он уже ничего не говорит и не может сказать. Хасмамедов повесился в своей камере полтора часа назад. Как только узнал, что завтра мы опять отправляем его дело в суд. Вавилов ведь популярно ему пояснил, что после второго рассмотрения ни один суд его не оправдает, а даст по максимуму. Вот он и принял решение.

— Парень был невиновен, — убежденно, с чувством глубокого сожаления произнес Дронго.

— Возможно, — сказал Гайдаев. — Теперь мы можем закрыть это дело. А убийство Левшовой будет выделено в отдельное производство. Солагашвили получит свой тюремный срок. — Он попрощался и отключился.

Дронго долго сидел с телефоном в руках и пошел к дверям, только когда услышал звонок Эдгара Вейдеманиса, приехавшего за ним.

Глава 18

Дронго позвонил, долго ждал ответа, потом негромко произнес:

— Добрый вечер.

— Здравствуйте, — ответила женщина.

— Это говорит тот самый эксперт, который проводит расследование убийства вашего мужа, — представился он.

— Я сразу узнала ваш голос. Почему-то я была уверена в том, что вы снова позвоните мне и даже захотите увидеться со мной. Ведь это вы были сегодня в больнице у Юлия Лазаревича, не так ли?

— Да, — подтвердил Дронго. — Я действительно хотел бы увидеться и переговорить с вами.

— Приезжайте, — разрешила она и прекратила разговор.

Он не стал ей говорить, что находится рядом с домом. Просто сидел в машине и о чем-то думал.

Вейдеманис, который привез его сюда, взглянул на друга и с тревогой спросил:

— Что-то случилось? Не хочешь подниматься к ней?

— Не в этом дело. Просто тяжело, — честно признался Дронго. — В последнее время мне постоянно кажется, что я занимаюсь не совсем своим делом. Может, мне уйти на покой и начать сочинять мемуары или крутые детективы? Говорят, что в молодости я неплохо писал в наших стенгазетах.

— Придется переквалифицироваться в писатели? — пошутил Эдгар.

— Скорее в управдомы. Так говорил Остап Бендер. Ладно, пойду. — Дронго выбрался из машины и прошел к дому.

Консьерж внимательно просмотрел документы визитера и сказал, что госпожа Монахова уже успела предупредить его о скором появлении гостя.

Дронго поднялся на шестой этаж, позвонил и довольно долго ждал. Наконец-то дверь открылась.

Тамара стояла бледная, с темными кругами под глазами. Она выглядела даже еще хуже, чем несколько дней назад.

Женщина была одета в черные брюки и темно-серый джемпер. Она собрала волосы в пучок и снова зябко ежилась, как будто ей было холодно.

— Входите, — разрешила Тамара и прошла в гостиную.

Дронго прошагал следом за ней, устроился на уже знакомом диване. Тамара снова уселась в углу, глядя на гостя потухшими глазами. Наступило неприятное молчание.

— Я была уверена, что вы снова придете, — проговорила женщина через какое-то время. — Как только вас увидела, все сразу поняла. Вы будете говорить или молчать? Я даже не знаю, что хуже.

— Буду говорить, — мрачно сказал Дронго. — Я успел побывать в больнице, где вы потеряли ребенка и наблюдались перед этим…

— Я знаю, — сказала женщина.

Дронго было понятно, что она держится из последних сил.

— Там я узнал о вашей болезни, — достаточно жестко произнес он.

Тамара знала, что Дронго полностью в курсе ее проблем, но все-таки не ожидала этих слов. Лицо ее дрогнуло, обмякло. Она отвернулась и громко, в голос, заплакала.

Дронго поднялся, прошел на кухню, налил в чашку кипяченую воду из чайника и принес хозяйке квартиры, которая все еще плакала.

— Выпейте, — предложил Дронго.

Она оттолкнула его руку и сказала:

— Не нужно.

Он поставил чашку на столик рядом с ней и прошел на свое место.

— Значит, вы все знаете, — заявила Тамара и вздохнула. — Так о чем нам еще говорить?

— Я вам сочувствую.

— Не нужно. — Женщина поморщилась. — Вы ведь не психолог, а сыщик. Вы обязаны найти и изобличить убийцу, а не вытирать женские слезы.

— Я вижу свою миссию несколько иначе. Моя задача — помогать людям. Всем, кому еще можно.

— Так вы думаете, что я в числе тех, кому еще можно помочь?

— Не знаю, — откровенно признался Дронго. — Пока я только пытаюсь понять все, что там произошло. Давайте я начну говорить, и если в чем-то ошибусь, то вы меня поправите. — Женщина молча пожала плечами. — Итак, я принял решение взяться за это расследование. Меня с самого начала поразил тот факт, что никто толком не услышал второго выстрела, — проговорил Дронго. — Должен сказать, я абсолютно убежден в том, что все события, происходящие в этом мире, имеют свои причины. Если мы не можем объяснить какие-то из них с точки зрения нормальной логики, то сами в этом виноваты. Нам нужно было просто внимательно исследовать их.

Тамара молчала. Теперь она слушала гостя спокойно, больше не показывала свои эмоции.

— Вы приняли решение покончить со своим браком столь радикальным и жестоким способом, — продолжал Дронго. — Очевидно, вы понимали, что при любом раскладе именно вас прежде всего и обвинят в этом преступлении. Но в тот день на дачу должны приехать секретарша вашего мужа, которую вы ненавидели, и родственник его первой супруги. Вы понимали, что нужно использовать эту возможность. Не буду вас спрашивать, знали ли вы код на дверце сейфа. Полагаю, что да. Ваш супруг был вполне предсказуем. Конечно же, он поставил в код день и месяц рождения своей любимой дочери. Вы открыли сейф и достали оружие. Но понимали, что выстрел могут услышать люди, которые все время были в доме. Поэтому вы попросили Александру Львовну приготовить курицу, которую она должна была отнести в машину к Михаилу. Вы ведь почти никогда не едите стряпню вашей кухарки. А в тот день вдруг почему-то захотели, чтобы она приготовила и сама отнесла курицу в вашу машину. Затем вы послали туда же и второго водителя. Якобы за журналами и газетами, которые вы так и не забрали, оставили на столике.

Женщина молчала и глядела куда-то в сторону, а Дронго продолжал:

— После этого вы подождали, пока Монахов войдет в кабинет, и выстрелили ему в грудь. Конечно, все это вас потрясло. Вы ведь понимали, что совершили преступление. В этот момент в доме никого не было. Вы быстро вышли во двор и поехали в свою городскую квартиру. Вам было известно, что вскоре в дом приедут секретарша и помощник вашего мужа. Они-то и обнаружат его труп. Возможно, вы даже не собирались скрывать свое преступление, просто хотели, чтобы вам не мешали. Вы же прекрасно понимали, что именно вас и обвинят в этом убийстве. В доме больше никого не было. С другой стороны, на оружии не были найдены отпечатки ваших пальцев. Я разговаривал с Михаилом. Он считал, что вы из-за своей беременности почувствовали себя плохо и попросили его остановить машину у аптеки. Рядом с ней находилось полицейское управление, но Михаил просто не обратил внимания на это обстоятельство. На самом деле вы хотели прийти в полицию и заявить об убийстве мужа. Наверное, в этот момент вам стало хуже. Вы решили сначала отправиться домой. Тем более что у вас была договоренность с Юлием Лазаревичем о прерывании беременности. Вы были так сильно потрясены, что вскоре попросили Михаила отвезти вас в больницу. К этому времени тело вашего мужа уже было найдено. Но вы ведь обратились с просьбой об аборте еще задолго до убийства своего супруга. У вас были более чем веские причины так поступить.