Марина Серова - VIP-персона для грязных дел Страница 37

— Я не расскажу! — горячо пообещала девушка.

— Что-то я сегодня доверчивая. Поверю на этот раз, — сказала я и, набрав номер милиции, сообщила о нападении, представившись Кузнецовой.

— Что? Вы спрашиваете, в каком состоянии нападавший? — переспросила я у дежурного, посмотрела на ровно дышавшего Варкова, а потом сказала: — Не знаю, я боюсь смотреть. У него какие-то белые штуки из головы вывалились, и кровь везде. Ой, я, кажется, падаю в обморок.

С этими словами я бросила телефон на пол, подобрала сапоги и вышла из квартиры. Грим я снимала уже в машине по пути к дому антиквара. Когда я проезжала супермаркет, мне позвонил Валерий Игнатьевич.

— Нет, не занята. Еду в машине, — ответила я.

— Помнишь, ты интересовалась Золотовым? Так вот, на нефтеперерабатывающем заводе он проработал два месяца. Подрался с начальником цеха, и его уволили. Поле этого его основным местом работы стала большая дорога — кражи, грабежи, в конце разбойное нападение, за которое он схлопотал три года. Остальные эпизоды доказать не удалось. Три месяца назад он освободился и с тех пор проживает с матерью по адресу: Водопроводный проезд, дом 2-а, квартира восемь. Кстати, его мать, Золотова Валерия Евгеньевна, имеет за плечами восемь лет зоны за убийство сожителя.

— Да ну? — выдохнула я. — Будет о чем подумать. — Я поблагодарила Валерия Игнатьевича, и мы попрощались.

Когда я приехала, на кухне Дмитрия Ивановича меня ожидал суровый следователь Андрей Васильевич Земляной.

— Что же это, героически задержали убийцу и сами скромно сбежали? — спросил он невесело, когда я зашла на кухню. — Вот сижу тут и думаю: включать вас в списки разыскиваемых или нет? Ведь орден героя я вам вручить обязан.

— Мне не нужен орден, я согласна на медаль, — бросила я, присаживаясь напротив Земляного на табурет, — кстати, не уверена, что он убийца.

— Вон как? — с заинтересованным видом посмотрел на меня следователь. — Может, просветите тогда, кто настоящий убийца?

— Пока не знаю, — буркнула я, — есть предположения.

— К вашим предположениям не относится некий Литвин, директор школы искусств? — спросил Земляной насмешливо. — Недалеко отсюда его задержал патруль, и он сразу признался, что шел убивать хозяина этой квартиры. В ходе обыска у него были изъяты газовый пистолет «Иж», два больших кухонных ножа, моток веревки, полуторалитровая бутылка растворителя, спички.

— Он что, ополоумел?! — воскликнула я, пораженная.

— Возможно, вы правы. Моя помощница в телефонном разговоре упомянула, что он то плачет, то смеется и обвиняет во всех своих проблемах Дмитрия Ивановича Кострюка. Говорит, что он разрушил его жизнь и что он демон, — мрачно улыбнулся Земляной и, посмотрев на тихого и безучастного Дмитрия Ивановича, прикорнувшего на табуретке у окна, спросил: — Как вы вообще дожили до сегодняшнего дня, если все вокруг хотят вас убить, даже родственники?

— Лучше бы я не доживал, — пробормотал антиквар, не глядя на него.

— Так, Евгения Максимовна, я сейчас задам вам несколько вопросов касательно убийства и надеюсь на вашу откровенность, — начал Земляной.

— Можно мне уйти? — спросил Дмитрий Иванович. — В это время я всегда уже сплю.

— Подождите минуточку, — задержал его следователь, — у меня к вам тоже есть пара вопросов. Вот закончим, и можете делать, что угодно, — ответил следователь спокойно.

Дмитрий Иванович лишь тяжело вздохнул и остался сидеть в той же позе у окна — руки сцеплены в замок, пустые глаза глядят перед собой в одну точку, челюсти плотно сжаты.

Земляной мучил меня недолго. Я просто рассказала, как все было, и он велел мне пойти прогуляться, а сам остался на кухне наедине с антикваром. Проходя по коридору, я внезапно остановилась. Мое внимание привлекло крошечное пятнышко темно-коричневого, почти черного цвета внизу на боковой поверхности арки. — Может, просто краска? — подумала я, проходя в гостинную. Затем мое внимание привлек ковер на полу. Я не большой специалист по коврам, однако разницу в рисунке заметить несложно и для полного профана, ковер в гостинной был заменен другим, похожим по расцветке и рисунку.

За моей спиной антиквар спроваживал за дверь следователя. Я хотела уже крикнуть, чтобы он задержался, но передумала. Вдруг окажется, что я не права?

Земляной ушел. Дмитрий Иванович, закрыв за ним дверь, прошагал на кухню, держась за спину. Смерть Валерии Евгеньевны будто состарила его лет на двадцать.

Мой взгляд медленно перемещался по комнате, пока не остановился на массивном дубовом сундуке, стаявшем вдоль стены при входе в гостинную. На сундуке стояла всякая ерунда — фигурки египетских богов, выточенные из черного дерева, высокий кувшин из голубоватого стекла, потрескавшаяся керамическая фигурка женщины в хитоне, какая-то погнутая фляжка, тройной подсвечник, несколько часов. Приглядываясь, я заметила, что кое-что из этого недавно передвигали. Основания перемещенных предметов оставили на пыльной полированной поверхности сундука едва заметные отпечатки, причем отпечатков было на один больше, чем сдвинутых предметов. Отсутствовала бронзовая кошка-пепельница, что мне очень понравилась, когда я в прошлый раз рассматривала предметы на сундуке. У противоположной стены лежали свернутые в рулон ковры, пять штук. Отворачивая края, я увидела, что четыре из них проложены несколькими слоями бумаги, а один, тот, что был сверху, — нет. Я перевернула и на метр раскатала его. Дальше раскатывать не было необходимости. Край кровавого пятна, судя по очертаниям — обширного, начинался уже с этого места. В свете люстры я увидела сотовый, валявшийся под сундуком. Оставив ковер, я поспешила к телефону. Без сомнения, это был сотовый Валерии Евгеньевны. Я проверила последний звонок. В перечне телефонов вызываемый номер значился как «Игорь». Золотов Игорь Сергеевич — ее сын. Перед смертью Валерия Евгеньевна звонила сыну. Потом в этой комнате получила смертельный удар по голове и в ковре была отнесена в подъезд. Затем ковер занесли обратно, свернули и положили на кучу других. Почему бы не вынести ковер на мусорку или вывезти его куда? Да потому, что кто-то спугнул убийцу. Василий. Он по стечению обстоятельств именно в это время явился к деду за деньгами, а вместо этого обнаружил в подъезде труп домработницы и решил поживиться ее украшениями.

Убийство носило явно спонтанный характер. Но что поизошло? Перед моим уходом в магазин Дмитрий Иванович поссорился с Валерией Евгеньевной из-за рабочих, что она без его разрешения пустила дом, затем из-за продуктов. И что же? Дождавшись, пока я уйду, антиквар укокошил ее из-за этих мелочей? Ведь бывали истории и похуже, например, случай с древними формами для печенья, которые домработница пожгла в духовке.

Нет, причина посерьезнее, сказала я себе, пряча телефон в карман джинсов.

Мне вспомнился момент, как антиквар бросился на гранату, как нежно успокаивал Валерию Евгеньевну во время нападения бандитов. Слепому было ясно, что между ними что-то большее, чем рабочие и даже дружеские отношения.

Мои размышления прервали мягкие, чуть слышные шаги. Если Дмитрий Иванович, пока я копалась с ковром, тихо прошел в свой кабинет и посмотрел на свой пульт слежения, то он мог видеть, как я обнаружила ковер с кровавым пятном. В пространстве коридора перед аркой на полу колыхнулась тень. Я бросилась вперед и успела перехватить руку антиквара с пистолетом. Выпущенная пуля взорвала люстру миллионом хрустальных осколков. Твердые как сталь пальцы антиквара вцепились мне в горло, а перед глазами возникло искаженное яростью страшное лицо Дмитрия Ивановича с пустыми мутными глазами безумца. Злость давала старику невероятную физическую силу. Под тяжестью его тела я сделала шаг назад, и ковер предательски поплыл у меня под ногой. Покачнувшись, я налетела на комод. Затылок пронзила острая боль, а в глазах потемнело, и я сползла на пол, теряя силы. Правая рука оказалась прижатой к арке, левой же я удерживала руку антиквара с пистолетом. Прозвучало еще два или три выстрела, но я слышала только звериное рычание Дмитрия Ивановича. Его пальцы все сильнее стискивали мое горло. Задыхаясь, я с обидой подумала: да что же это такое, меня удушит какой-то старикашка!

Рывком я высвободила правую руку и что было сил саданула антиквара кулаком в висок. Удар вышел слабый и скользящий. Тогда я рукой вцепилась в шею антиквара, передавив старику сонную артерию. Прием этот был более эффективвен. Хватка пальцев на моем горле ослабела, а затем они медленно разжались. С глухим стуком на ковер брякнулся пистолет. Я свалила с себя обмякшее тело антиквара и села, часто дыша. На глаза попался пистолет. Взяв оружие аккуратно двумя пальцами за ствол, я положила его на стол, подальше от старика, затем связала своего клиента капроновым шнуром, которым он перевязывал ковры, обернутые мешковиной.