Анна Данилова - Черника на снегу Страница 37

Рита слушала ее и спрашивала себя: в каких отношениях были Саша и Алла, что соседка с такой легкостью говорит о любовнике Гарашиной? Сначала Алла делает вид, что она ничего не знает о тайной жизни своей приятельницы и представляет чету Гарашиных как идеальную семейную пару. Теперь же, пользуясь, возможно, тем обстоятельством, что эта самая пара мертва и она, Спиридонова, не несет за сказанное (выболтанное) никакой ответственности, соседка и выдает Рите правду-матку.

– Вы вот всё говорите – любовник, любовник… Разве Саша была настолько откровенна с вами, что рассказала о существовании своего любовника? И даже называла его имя?

– Говорю же – она раздваивалась! Когда она была Сашей, то молчала как рыба об лед. Когда же превращалась в Алекс – могла и поделиться…

Алла лгала: скорее всего, Александра ей ничего не рассказывала. Просто из любопытства Спиридонова могла сама проследить за Сашей, выяснить, куда она ездит, где живет ее любовник и что он из себя представляет. Рита и сама не могла себе объяснить, почему она не верит в возможность тесных доверительных отношений между Гарашиной и ее соседкой.

– Можно еще вопрос? Вероятно, он покажется вам странным… Предположим, Александра собиралась на свидание к своему другу. Где они встречались?

– На квартире одного его приятеля, вечно пропадавшего в командировках.

– Это Саша вам рассказала?

– Да, – не моргнув глазом ответила Алла. – И в чем же состоит странность вашего вопроса?

– Речь идет о весьма интимной стороне дела… Вы не знаете, Саша брала с собой на свидания простыню? – прямо спросила Рита.

– Да, брала. И я не вижу в этом ничего странного! Саша была чистоплотной женщиной, она не могла позволить себе спать на чужой грязной постели…

– Откуда вам известно, что постель была грязной? – насторожилась Рита.

– Я… догадалась. Ладно, я вам все объясню. Саша мне ничего о себе не рассказывала. Она представляла мне свои личные обстоятельства как историю одной своей знакомой, за жизнью которой она якобы наблюдала. Женщины закомплексованные часто так поступают.

– То есть вы хотите сказать, что Саша говорила о какой-то своей подруге, у которой любовника звали Иваном, со всеми вытекающими отсюда подробностями, так?

– Да. Поначалу меня это просто бесило, знаете, неприятно, когда тебя держат за идиотку! Но потом я поняла, что она иначе просто не может: Саша держит язык за зубами и вообще не изменяет мужу, а Алекс – та будет молчать из гордости, – сказала Алла.

– А Саше надо было просто выговориться, вот она и использовала вас в качестве благодарного слушателя, верно?

– Именно.

– Так что с простынкой?

– Она брала ее с собой. Туда.

– Вы видели, предположим, сумку с простыней? Или то, как она укладывает ее в сумку? Или брызгает на нее духами, я уж не знаю… Вы вообще видели ее когда-нибудь с простыней в руках?

– Нет. Но, рассказывая о своей «приятельнице», собирающейся на свидание, Саша упоминала о том, что та время от времени покупает красивые простыни – специально для встреч.

– Но в сумке у нее нашли туго сложенную простыню… всю в рыжих пятнах… старую, ветхую…

– …и с заплатой посередине? – неожиданно обрадовалась чему-то Алла. – Я угадала?

– Да. Вы видели эту простыню?

– Вот именно эту я видела, это точно! Но только из дома она ее никуда не выносила. Понимаете, это хозяйственная простыня. Нам иногда привозили мясо из деревни, мы покупали на две семьи. И вот это мясо рубили на куски и раскладывали их на простыне, потом взвешивали. Знаю, что Саша ее потом стирала, не удивлюсь, если и гладила и складывала в шкаф, вместе с остальным бельем. Но что она делала в ее сумке? Думаете, Саша положила ее по ошибке в сумку и отправилась на свидание?

– Знать бы… – вздохнула Рита. – Хорошо, Алла, спасибо. Вы мне очень помогли.

В передней она немного задержалась, чтобы получше рассмотреть висевшие на вешалке шубы хозяйки. Ни одна не походила на ту, в которой могла быть преступница, убившая Гарашина.

«Еще немного, и я стану подозревать саму себя», – подумала Рита, выходя из квартиры и прощаясь с соседкой. Спустилась на один лестничный пролет, чтобы Алла не заметила, как она через несколько минут войдет в квартиру Гарашиных. Если бы Рита на глазах у соседки проделала это, то Алла непременно как-нибудь это прокомментировала бы, а потом, может, и рассказала кому-нибудь. А вдруг этот «кто-нибудь» будет иметь отношение к прокуратуре, и тогда всплывет правда о том, что жена следователя прокуратуры, Марка Садовникова, расхаживает по опечатанным квартирам!

Спустя пять минут Рита поднялась, отлепила полоску бумаги с печатью прокурора с двери квартиры Гарашиных, отперла замки и вошла.

Включила свет. Осмотрелась. Вот они, эти вещи – шуба и берет! Очень красивые, нежного кремового цвета вещи. Вероятно, дорогие. Неужели преступница (преступник – вряд ли, все-таки не так-то просто мужчине выдавать себя за женщину, для этого надо быть актером) раскошелилась на такую сумму ради того, чтобы проникнуть в кабинет Гарашина и подложить ему банку с отравленным джемом? Значит, во-первых, эта женщина – особа довольно состоятельная (или она работает продавщицей в меховом салоне, где можно взять напрокат подобную шубку без ведома хозяина), во-вторых, она люто ненавидела Гарашина. Как же все это странно…

В гардеробной Рита, к своему удивлению, обнаружила еще три шубы, а к ним – подходящего цвета головные уборы. Это были серебристая норка, соболь, чернобурка. И как понять, в какой именно шубе Саша приходила в офис своего мужа? Вернее, не Саша, а та женщина, что отравила Гарашина? Почему они решили, что то была не Саша? Потому что посетительница попросила воды, а потом Гарашин отправил секретаршу за чаем и сахаром в магазин? А что, если Лена врет, и все это выдумки, и вообще никто не приходил в тот день в офис в шубе и берете Александры? «А Гарашина отравила секретарша Лена, потому что он соблазнил и бросил ее. А она от него беременна», – вяло предположила Рита. Ерунда… Но все же она позвонила Локоткову.

– Лева, у меня к тебе один вопрос. Ты не помнишь, какого цвета были шуба и берет той женщины, которую секретарша Лена приняла за Александру Гарашину?

– Цвет? – Локотков задумался. – Знаешь, я как-то не обратил на это внимания. Подумал, что у Гарашиной всего одна шуба и что секретарша ее запомнила.

– У нее их четыре! Две норки, чернобурка и соболь. Представляешь?

– И что? Думаешь, кто-то одолжил на время ее шубу и пришел в офис мужа?

– А почему бы и нет? Жаль, что у них внизу нет охраны… И никто, кроме секретарши, не видел посетительницу.

– Знаешь, ту версию тоже надо бы проработать…

– Какую именно?

– Я о секретарше говорю. Знаешь, эта Лена какая-то… трудная. Нервная. Не знаю, почему я поверил ей сразу? Мне показалось, что она вела себя вполне естественно для секретарши, узнавшей о смерти своего шефа. Страшно перепугалась и все такое… – сказал Лева.

– Между прочим, она могла быть в сговоре с кем-нибудь, и тому человеку требовалось, чтобы Гарашин умер. У Лены был доступ к ключам от его квартиры, к примеру… И она легко могла сделать слепок, чтобы потом воспользоваться им и взять на время одну из шуб Гарашиной. Но, с другой стороны, зачем она бы стала все это затевать, когда и без того она могла бы в качестве, так сказать, свидетельницы заявить, что в офис приходила именно Гарашина? И без всяких шуб, понимаешь? Охраны внизу нет, офис у них пустует, поскольку на каждой фабрике есть свои руководители и администраторы – со своими офисами, и прочее. Этот же, головной, офис служил местом работы именно для Гарашина, откуда он руководил всем своим большим хозяйством. И он не нанимал охрану, я думаю, не столько из экономии, сколько из-за того, что это было лишено всякого смысла – красть-то из офиса совершенно нечего, – рассуждала Рита.

– Значит, секретарша не лжет.

– Не думаю, что она стала бы травить своего шефа прямо на рабочем месте, подставляя себя… Нет. Вот что, Лева, позвони-ка ей и спроси, какого цвета была шуба на той женщине, – попросила Рита.

– Хорошо.

Локотков перезвонил минут через пять и доложил, что шуба и берет были светло-кофейного цвета. Рита, слушая Локоткова, как раз рассматривала эти вещи, висевшие в передней на вешалке.

– Знаешь, что я думаю? Человек, взявший шубу, имел ключи. Предположим, Александра вышла из дома. Преступница, убедившись в том, что она отъехала достаточно далеко, открыла двери своими ключами, вошла и взяла первую попавшуюся ей на глаза шубу. То есть вот эту, светло-кофейного цвет, а я как раз на нее смотрю… Значит, сама Гарашина в это время была в другой шубе, и сейчас она висит где-нибудь в гардеробной… Хорошо, я все поняла. Спасибо, Лева! Да, ты не мог бы продиктовать мне номер телефона Ивана Муравьева?

Позвонив Муравьеву и представившись помощником следователя, Рита попросила его приехать в квартиру Гарашиных. Голос у парня был испуганным. Рита удивилась, почему Марк его не задержал, ведь мотив, пусть и скрытый, у него все же был: он мог действовать по просьбе Саши, надеясь получить за это вознаграждение. Правда, ему так, видимо, никто и не заплатил, раз деньги остались в доме. Хотя эту сумму Саша, возможно, собиралась потратить на что-нибудь другое. Купить что-либо, скажем…