Эстель Монбрен - Убийство в доме тетушки Леонии Страница 37

Он сделал паузу, допил свой кофе. Лейла молча ожидала продолжения.

— Насколько я убежден, что покушение на жизнь Жизель Дамбер было предумышленным, настолько же уверен, что убийство Аделины Бертран-Вердон стало результатом несчастного случая. Филипп Дефорж узнал, что она собирается объявить о своей помолвке с виконтом де Шареем и поставить свое имя рядом с именем Гийома Вердайана на издании, которое он не мог себе позволить откладывать дальше. Его будущее было поставлено на кон. Вероятно, он вдруг осознал, что последние месяцы был не более чем игрушкой в руках Аделины. Ради нее он развелся, подверг риску свою карьеру. Ему с трудом простили «Справочник истинного прустоведа», принесший одни убытки и безжалостно высмеянный критикой, и вот она снова двигает его на передовую, заставляя отстаивать издательское решение, которое он сам считал абсурдным… Но на этот раз она зашла слишком далеко. Я предполагаю, что в тот вечер он заставил ее под каким-нибудь вымышленным предлогом прийти в дом тетушки Леонии. Она не собиралась никуда выходить, только поговорить, лично или по телефону, с Патриком Рейнсфордом и Гийомом Вердайаном, чтобы убедиться, что все расставленные ею ловушки готовы захлопнуться и в них попадут намеченные жертвы. Она поднялась к себе, съела две ложечки своего варенья, не подозревая, что Жизель Дамбер добавила туда снотворного, и приготовилась лечь, когда зазвонил телефон. Может, Филипп Дефорж, изменив голос, угрожал расстроить помолвку, рассказав о ее разводе, если она сейчас же не придет в дом тетушки Леонии? Или может, он требовал ее немедленного присутствия, если она действительно хочет быть соиздателем полного собрания сочинений Пруста вместе с профессором Вердайаном? Или что-то другое? В любом случае Аделина была достаточно напугана, чтобы броситься в дом тетушки Леонии, в спешке не захватив ничего, кроме связки ключей!

Лейла вдруг представила себе загнанного зверя. Оглядываясь назад, она почувствовала к Аделине, попавшей в свою собственную ловушку, что-то вроде презрительной жалости.

— Вероятно, их ссора была ужасной, — продолжал Жан-Пьер Фушру. — Как она отреагировала, когда почувствовала опасность? Сколько раз он умолял ее передумать? Этого мы никогда не узнаем. Но полагаю, что под конец она придумала какую-то уловку, унизила, высмеяла его. Статуэтку купальщицы Теодор поставил на письменный стол. Филипп Дефорж схватил ее в момент жуткого гнева, приправленного ревностью, и ударил бросившую ему вызов Аделину…

— И он не снял перчаток, поэтому мы не нашли его отпечатков пальцев, — уточнила Лейла.

— На самом деле он оставался в перчатках, чтобы скрыть следы экземы, обезобразившей его руки. Но, желая убедиться, что Аделина Бертран-Вердон действительно мертва, он их снял и приложил пальцы к шее и запястью своей жертвы, оставив чешуйки шелушащейся кожи, что и обнаружили медики.

— Но почему он напал на Жизель Дамбер? — спросила Лейла.

— Вероятно, потому, что она единственная могла в любой момент подорвать его издательскую карьеру, ведь тетради принадлежали ей.

— Но ведь тетради украдены, на этот раз итальянцами, во всяком случае если верить профессору Вердайану…

— В этом деле еще осталось много неясного, посещение мадемуазель Дамбер поможет нам во всем разобраться. Любопытно, что Филипп Дефорж не потерял голову, совершив непоправимое. Он убил женщину своей жизни, но он еще пытался спасти свою карьеру. Он хотел заставить нас поверить в то, что возвращается в Париж, а Жизель Дамбер утопилась, замученная угрызениями совести. Предлагаю вам остановиться в Шартре и зайти ее проведать. Еще немного времени займет визит к аджюдану Турнадру, надо поблагодарить его за сотрудничество и договориться по поводу окончательного варианта официального отчета, и около десяти мы можем отправляться в Париж. Я бы хотел быть на набережной Орфевр в полдень. Нам нужно повидать Шарля Возеля.

— Вчера вечером… — начала Лейла, поднимаясь.

— Забудем об этом, — ответил он. — Сегодня во второй половине дня я иду к врачу. Если бы другие раны можно было бы залечить так же, как искусственное колено… Лейла, а что касается Филиппа Дефоржа…

— Забудем об этом, — без улыбки сказала она и вышла.

Патрик Рейнсфорд поднялся ни свет ни заря, легкомысленно принял приглашение позавтракать с профессором Вердайаном, пребывая в эйфории от сознания того, что опасность миновала. И, как оказалось, правильно сделал.

Между круассаном и тостом с джемом ему удалось выжать из профессора немного информации — в частности, о том, что юная Дамбер является надеждой всего прустоведения. «Безусловно, одна из восходящих звезд, — подтвердил Гийом Вердайан. Но все-таки добавил, поджав губы, как будто его кофе вдруг стал невыносимо горьким: — И по нынешним временам ей совершенно не помешает то, что она женщина».

Оплатив счет в гостинице, американский профессор отправился в Шартр и легко нашел нужную больницу. Санитарка только что разбудила Жизель Дамбер, доставив ей огромный букет цветов с открыткой, где было написано: «С искренними пожеланиями скорейшего выздоровления и в ожидании удовольствия услышать вас на защите нашей диссертации. Искренне ваш Гийом Вердайан».

Несмотря на лекарства, затруднявшие мыслительный процесс, Жизель без труда расшифровала послание. Ее научный руководитель уверен, что сделка остается в силе. Она молчит о тетрадях, а он отдает ей свое место в университете через два года. Она снова закрыла глаза, слишком усталая, чтобы размышлять о том, что же ей делать дальше. Звук раздраженных голосов вывел ее из оцепенения, и улыбающийся Патрик Рейнсфорд, сияя как новенький доллар, ворвался в палату:

— Ну, мадемуазель Дамбер, мне сказали, что вам уже лучше.

— Немного, — согласилась она.

— Я не хотел бы вам надоедать, но я не мог уехать, не повидав вас. У меня к вам предложение…

Сбитая с толку девушка выслушала его «предложение» — защитить диссертацию в Америке и со следующего января стать заместителем директора Центра постмодернистских рукописей в очень известном университете на восточном побережье Соединенных Штатов. Ему нужна специалистка по генетической критике… Зарплата более чем достойная, и, естественно, ей будет предоставлено бесплатное жилье в Хансфорд-Хаусе на сколько она пожелает…

— Право… Так любезно с вашей стороны подумать обо мне, — ответила она. — Я вам напишу, как только буду в состоянии принять решение.

Патрик Рейнсфорд начал было настаивать, но подоспевшая санитарка пригрозила вызвать доктора, если он останется в палате хоть на минуту дольше отведенного для визита времени.

Через час негромкий стук в дверь возвестил Жизель о приходе комиссара Фушру и инспектора Джемани. «У них такой измученный вид», — подумала она, не отдавая себе отчета, какой пугающей была ее собственная бледность. У Лейлы были огромные черные круги под глазами, а заострившиеся черты придавали ей обманчиво-азиатский вид.

Жан-Пьер Фушру тяжело дохромал до кровати. Жизель предложила ему положить больную ногу на сдвинутые стулья, и, к ее большому удивлению, он беспрекословно повиновался.

— Мы прекрасно понимаем, что у вас нет ни малейшего желания отвечать на наши вопросы, мадемуазель Дамбер. Но остались кое-какие детали, которые только вы можете прояснить, — мягко сказал он. — Вы чувствуете себя в силах сделать это?

— Если только не очень долго, — просто ответила Жизель.

Но для нее было большим облегчением наконец-то рассказать всю правду. Подарок Эвелины, коварство Аделины Бертран-Вердон, все детали составленного ею плана, чтобы вернуть украденные тетради, поездка на ферму Тесандье, разговор с Филиппом Дефоржем, что было равносильно смертному приговору, когда он понял, что она не пойдет на сделку, предложенную Гийомом Вердайаном.

— Мы не спрашиваем вас, как вы очутились в «Старой мельнице», а потом в Париже в квартире мадам Бертран-Вердон в вечер убийства. Это больше не имеет никакого значения, — заметил комиссар Фушру.

— Вы правы. Теперь это не имеет никакого значения. Я уезжаю в Америку.

Он — как будто разочарованно — поднял брови:

— В Америку?

— Да. Профессор Рейнсфорд предложил мне место в американском университете. Наверное, я соглашусь…

«Вам никто не говорил, что вы похожи на вице-президента Соединенных Штатов?» — чуть не добавила она, но вовремя удержалась. Она обернулась к Лейле и, протянув руку, сказала:

— Спасибо.

— Не за что, — ответила Лейла, чуть напряженнее, чем обычно. — Берегите себя, мадемуазель Дамбер.

— А вы его, — прошептала Жизель. — Может быть, вы зайдете навестить меня, — уже громко добавила она.

— Почему бы и нет, — поднимаясь, произнес комиссар Фушру. — А что касается тетрадей, то попрошу своего друга Блези из Канн заняться ими. Если кто-нибудь и может их найти, то только он. Я буду держать вас в курсе, если вы не исчезнете, не оставив адреса.