Юрий Кунов - Спроси у реки Страница 37

– Видите, часть стопы! Здесь дорожка с бордюром, а справа бордюра нет. Неизвестный левой ногой заступил. Наверное, там было довольно мокро, поэтому и след остался. Больше нигде следов не вижу.

– Это я, скорее всего, натоптал, когда поливал вчера утром, – сказал Квасов.

– А мы сейчас проверим! Хозяин-сан, тащи-ка рулеточку.

Квасов принес из сарая рулетку, и майор замерил след.

– Николай, какой у тебя размер обуви?

– Сорок три.

– Совпадает. Так-так. Николай, а у тебя кеды есть?

– Кроссовки есть.

– Нет, я про кеды спрашиваю.

– Кажется, где-то были. Я уже и не помню, когда их последний раз надевал.

– А когда поливал, ты в чем был?

– В шлепанцах. Я и сейчас в них.

Посохин присел на корточки и, нагнувшись, с силой подул на след, освобождая его от комочков земли.

– А это следы от кед. Николай, принеси фанерку или картонку. Надо накрыть улику. Эксперты потом все сфотографируют, слепок сделают.

Рыбакова несколько раз обошла вокруг огородика.

– Павел, отверстия в земле видите? Вон, вон и вон, – сказала она, указывая рукой. – Вон еще.

Посохин стал с ней рядом и, наклонившись, уперся ладонями в колени.

– Щупом, что ли, орудовали? Хозяин, будь добр, принеси майору полиции кусок проволоки.

– Какой?

– Что бы в отверстие вошел. Не толще десяти миллиметров.

Квасов сходил в гараж и подал майору полуметровый кусок алюминиевой проволоки.

– Подойдет?

– Отлично! – Осторожно переступив растения, майор присел на корточки у ближнего отверстия. – Вста-а-вляем. Зажимаем пальчиками… Николай, рулетку растяни.

Посохин вытащил проволоку и, не отпуская пальцев, приложил ее к измерительной ленте.

– Тридцать девять сантиметров. Интересно, и что мы здесь искали?

Посохин посмотрел на Квасова. Тот дернул плечами.

– Откуда я знаю?

– Не знаешь, говоришь?

– Может, у Раисы еще деньги были? Кроме тех, что в Сбербанке хранятся?

– А кто мог о них знать? – Посохин не сводил глаз с хозяина. – Я так думаю – только близкие родственники. Если не знали, то предполагали. Были предположения, Николай?

Квасов взгляда майора не выдержал.

– Не я это. Сколько можно говорить.

– А кто? Ее друзья? Их у нее не было. Любовника тоже не было. А у вас, Николай, любовница была! – Посохин легонько похлопал Квасова по груди. – Вернее, она и сейчас есть.

– Не я это!

– Через полгода дочка получит почти четыре миллиона рублей и мамочкин кроссовер. Плюс пять с половиной тысяч евро. Плюс восемь тысяч долларов. Еще по долгам кое-что. Тебе досталась усадьба, «Газель», непроданный товар и полмиллиона рубликов. Считаешь дележ правильный?

– Все по-честному. Я даже не ожидал, что она мне что-нибудь оставит.

– Не ожидал, говоришь. Верю, наследства ты не ожидал. Да и на фиг тебе это наследство? Ты ожидал, когда дочь уедет. И тут же кинулся на поиски сокровищ капитана Флинта. Знал, что в землице некая сумма припрятана? И, наверное, немалая. Николай, я не думаю, что ты сумасшедший. Завещание было подписано в понедельник в шесть часов вечера. С дочерью гражданка Квасова в тот день не разговаривала. А с мужем разговаривала. Разговаривала ведь?

– Не говорила она про завещание!

– А про зарытые на огороде деньги? Решение убить жену было спонтанным? Дельце обтяпал в одиночку или вместе с гражданином Стасовым?

Квасов выругался матом.

– Что ж, будем проводить обыск. Судья, я думаю, нам санкцию даст. Да, Николай? Сейчас только Карельскому позвоним. Сообщим о вновь открывшихся обстоятельствах. Может, он после этого и дело переквалифицирует.

Глава 39

Костяшками согнутых пальцев Рыбакова постучала в дверь мастерской Маркова. Звук получился громче, чем она рассчитывала.

– Какого черта! Ты же знаешь, я работаю! – раздался за дверью возмущенный голос Ярослава Александровича.

– Простите, Ярослав, это я.

Дверь распахнулась.

– Ну? – В голосе Маркова злобных ноток уже не было. Склонив голову к плечу, он смотрел на Рыбакову так, как обычно смотрят взрослые на детей, мешающих им заниматься важным делом.

– Извините, что беспокою. Хотела только кое-что у вас спросить.

– Другого времени не нашли?

– Я понимаю, что отрываю вас от работы, но очень нужно.

– Вы через сад хотя бы шли?

– Да. Вы ведь разрешили…

– Разумеется, разрешил, если код от калитки вам дал. Что вы хотели?

– Не покажите еще раз этюд, что вы писали в тот понедельник?

– Вы имеете в виду тридцатое мая? Проходите, смотрите. Только быстро.

Марков отступил назад, пропуская Рыбакову в мастерскую.

– Какой? – спросила Валентина Васильевна, перебегая взглядом от одного этюда к другому. – Вы их что, перевесили?

– Перевесили. Второй справа во втором ряду сверху. Там даже дата стоит. Да-да, на этой стене.

– Ага, вижу! А вот эти темные мазки, что они означают?

– Лодку. Рыбачил кто-то из местных вечером.

– А когда вы уходили, лодка еще там оставалась?

– Да.

– А какое расстояние было от нее до берега?

– Ну, от берега метров двадцать пять. От того места на пляже, где я находился, метров пятьдесят или чуть меньше.

– Лодка была деревянная?

– Да, и человек на ней был немолодой. Седой совсем.

– Незнакомый?

– Разумеется. Я из бирючинцев мало кого знаю.

– Спасибо, Ярослав.

– На здоровье. Все?

– Да. Извините еще раз!

Рыбакова прикрыла дверь мастерской и побежала мимо яблонь по дорожке вниз к задней калитке.

Перед тем как выйти из сада Марковых – сплетни в Бирючинске распространялись почти со скоростью света – Валентина Васильевна внимательно посмотрела по сторонам. Прохожих не было. Она спустилась по заросшему васильками и бессмертником откосу на наезженную к старому пляжу за последние несколько лет дорогу.

Пройдя метров сорок, она свернула направо и зашагала по широкой тропе к мостику через Серебрянку. Он представлял собой три сколоченных вместе бревна с перилами. Перебравшись через беззаботно журчащий поток, Валентина Васильевна сошла с тропы и, обходя ивовую поросль, направилась в сторону Лигани.

Берег реки после паводка еще не подсох как следует – Рыбакова чувствовала, как мягко пружинит почва под ногами. Можно было запросто провалиться в ил по колено, а то и глубже. Но это был самый короткий путь к тому месту, которое больше всего сейчас интересовало Рыбакову, и добралась она к нему даже быстрее, чем рассчитывала.

У самодельной пристани на окраине Бирючинска лодок было немного: две дюралевых и шесть деревянных. Еще одна деревянная лодка лежала на берегу вверх дном. Рыбакова осмотрела их все. Рыбную чешую – и подсохшую, и почти свежую – она заметила в трех из них. Одна из плоскодонок была примкнута вместе с веслами. Вопрос: она принадлежит человеку пожилому, которому уже нелегко таскать весла, или владелец живет далеко от реки? А может, хозяин этого маломерного судна просто лентяй?

Рыбакова в ожидании появления кого-нибудь из судовладельцев провела на берегу реки почти час, прежде чем на пристани показался какой-то невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти. На плече у него лежали два дюралевых весла.

– Простите, а вы не скажите, чья это лодка? – спросила Рыбакова, постучав рукой по борту плоскодонки с примкнутыми веслами.

– Та?

– Да!

– Деда Ильи. А что?

– А он не сдаст ее напрокат?

– Черт его знает! Он старик вредный.

– Не скажете, где он живет?

– А вон его хата видна отсюда. Железная крыша красная, видите?

– А эти чьи? – Рыбакова указала на две лодки, в которых она заметила рыбью чешую.

– Эта Воробьевых, а та – Ивана Трунова.

– Не знаете, где их можно найти? Лодка нужна на день-два.

– Воробьевы живут через три дома от деда Ильи, на той же улице. А Иван возле церкви. Отсюда не видать. Лучше там, на месте, спросить.

– Спасибо!

– Если не дадут, можете вечером ко мне зайти. Алексей Николаевич меня зовут. Разгонов. Вон мой дом из белого кирпича под шифером. Синие ставни, видите? Я дорого не возьму.

– Спасибо!

Рыбакова стала подниматься по тропинке на крутой глинистый берег. Стоя внизу, она не думала, что задача окажется столь непростой. Когда она одолела подъем, спина у нее была мокрой от пота.

Валентина Васильевна вытерла носовым платком лицо, немного отдышалась и не спеша направилась к дому деда Ильи.

Открыв давно не крашенные ворота, она замерла, увидев в нескольких метрах от себя сколоченную из досок собачью будку. Лохматая псина, стоявшая чуть в стороне от конуры и что-то лакавшая из алюминиевой миски, подняла голову и зарычала. Она была небольшой, но рычала зловеще, показывая белые острые клыки, размерам которых мог бы позавидовать и сам Дракула.

– Ты чего?

Собака снова зарычала, но от миски то ли с супом, то ли с борщом, не отошла.