Сергей Черняев - Брат Солнца Страница 37

 Вдруг она вся переменилась, будто ее осенило:

  - Таня!

  - Я не Таня, мама, я Рита.

 Та всмотрелась в лицо и сказала:

  - Правда, Рита… Рита, купи мне билет, а то у меня с собой денег нет!

  - Да ладно, мам, так проедем, зайцами… - пошутила Рита.

 Мама испугалась:

  - Ой, что ты! Нельзя… Купи обязательно!

 Взрослая дочь вздохнула:

  - А как же нас с тобой посадили-то? На автостанции?

 Старушка молчала, припоминая.

  - Я их на станции и купила, и проверили нас с тобой уже.

  - Уже купила? Ой, как хорошо… Ой как хорошо… Какая ты у меня молодец, Таня…

 Рита покорно склонила голову и вздохнула. Мать придвинулась к ней и негромко, так, что Артем еле расслышал, сказала:

  - Я теперь одна ездить не буду. Я что-то боюсь… Я путаю теперь все… А ты у меня молодец. Билеты купила. Я теперь всегда с тобой ездить буду, можно?

  - Можно, - выдохнула женщина, и по ее дрожащему зажатому голосу Артем понял, что та уже почти не может сдержаться и вот-вот заплачет.

 «Господи, как же из этого Трешкина уехать? - думал Артем, уже сойдя в Старом Селе, - почему здесь как в автобусе не проедешь, как с кем-нибудь не поговоришь, так история? Куда же я от этих людей? Они не отпускают! Что мне там нужно, в этом городе?» И вместо того чтобы идти покупать билет на электричку, он развернулся и пошел по местному «проспекту» вглубь села. «Что я делаю? Что я делаю? – недоумевал он, - что я должен делать?».

 Стал накрапывать дождь; через десять минут он стал таким сильным, что Артему пришлось укрыться под козырьком небольшого продуктового магазинчика. Он стоял и ни о чем не думал, ему только хотелось стоять так вечно, и чтобы вечно шел этот дождь – капля за каплей, струя за струей, чтобы время длилось и длилось, и он оставался бы всегда этим Артемом на перепутье, - но не на каком-то перепутье вообще, - а здесь, под этим навесом, перед стеной дождя, между Трешкино и городом.

 «И, кстати, о вечности, - подумал он, - вот эта женщина в малиновом берете, ее дочь, мужик этот в автобусе, Юрма, солнце, которое вставало утром, и я, когда смотрел на него и думал, что я его брат… Кто еще? Да многие… Бывают такие… Просто-напросто существуют, живут - и вроде перед ними – вечность; или они перед ней; а через мгновение – все забывают, как будто и не было ничего»… «В этом есть что-то неосознаваемое, огромное, великое, родное, успокаивающее… то, что не вместится ни в один сюжет и не опишется никаким языком»… «А, интересно, Бусыгин? Сразу и не скажешь, это где-то у него внутри… Брезгунов? Брезгунова? Горшков? Алевтина? Они знали об этом? Они чувствовали это? Вот о чем надо написать!» «Бред! Бред! Бред! Это какой-то бред! Не думай так! Ты сам не понимаешь, что думаешь! Не думай! Не думай!»

 Артем отогнал было от себя эти странные мысли и подумал, что все это оттого, что он снова встал рано и не выспался; но всего лишь пару секунд он смотрел на мир трезво. Почти сразу же, глядя на льющиеся с неба потоки, он представил себе, как сидит на веранде их дома в Трешкино, пьет горячий чай и пишет об «этом». А за окном льет такой же дождь, как сейчас. И хочется влюбиться, очень хочется не чего-то другого, а именно влюбиться в ту, которая все это примет и поймет… И будет рядом… Просто всегда будет рядом…

 «Нет! Вернуться в деревню! Прямо сейчас! Надо писать и писать именно об этом! Сколько времени до автобуса?»

 Но он не успел достать мобильник и посмотреть, сколько времени, потому что справа раздались быстрые шаги и под навес вбежал большой мужчина в расстегнутой камуфляжной ветровке, под которой была видна униформа охранника. Это был Бусыгин.

  - Ох ты! Вот так встреча! Здорово, Артем! – пожал он руку молодому человеку, - ну что, домой? В город?

  - Наверно… - неуверенно ответил тот, вот, думаю… работу надо найти…

  - Ты давай к нам следующим летом приезжай, в июне - на рыбалку свожу!

  - Это уж как получится… А вы с работы? – показал Артем на надпись «Охрана» на кармане униформы.

  - Да… - ответил Бусыгин. Потом полез в этот самый карман, достал из него сигареты и зажигалку и закурил.

 Они стояли какое-то время молча. Артем все-таки достал телефон и посмотрел, сколько времени. Все равно было еще очень долго и до автобуса, и до электрички. И по-прежнему шел дождь.

  - А знаешь, Артем… - начал было Бусыгин после очередной затяжки.

 Но у Артема в руке зазвонил мобильник и Анатолий Михайлович замолчал.

 Артем с удивлением посмотрел на высветившийся на телефоне номер и взял звонок:

  - Алло…

  - Привет, Артем, узнал?

  - Узнал…

  - Не занят?

  - Нет…

 Это была «княжна» Тараканова – бывший главный редактор творческих программ Артемовского канала, уволенная еще задолго до Алевтины с помощью такой же «позитивно мыслящей молодежи». Была она, конечно, никакая не княжна и в титрах писалась просто «Елена Тараканова», но по поводу своей фамилии пошутить любила, - и вслед за ней шутили и подчиненные. Она относилась к редкостному братско-человеческому типу руководителей, и работать с ней было одно удовольствие.

  - Ты сейчас где?

  - В Старом Селе.

  - Где?

  - Ну, в Старосельском районе.

  - А-а! Я в смысле, ты работаешь сейчас где?

  - Нигде.

  - Отлично! Есть вариант трудоустроиться, ты как?

  - Куда? – Без энтузиазма спросил Вереницын. Казалось, Тараканова и телевидение, каким оно теперь ему казалось, - две вещи несовместные. Ему очень бы не хотелось, чтобы Тараканова пала до такой степени, чтобы работать вместе с людьми типа Алевтины. Вот если бы она свою телекомпанию основала…

  - На Китайский новостной канал.

  - Куда?

  - На Китайский новостной канал.

  - Это что, в Китай, что ли, ехать?

  - Нет, будет небольшая стажировка в Москве, в главной конторе, а работать потом надо будет в нашем регионе, у нас, по соседним областям.

 Артем просто обалдел. Китайское телевидение!

  - А зачем мы им? Мы же не Питер, не Москва? Глубинка?

  - Ну, Артем! Они люди любопытные, интересуются нашими диковинами. У нас с их точки зрения и в глубинке этого добра полно… Да они со всего мира собирают, канал-то мировой.

  - Ч-черт… Я в шоке… Надо подумать…

  - Только недолго. В крайнем случае, звони завтра утром. И то можешь опоздать. Я без шуток.

  - Ладно.

 Она отключилась.

  - Чего там? – спросил Бусыгин, - что-то ты какой-то… Наследство, что ли, получил?

  - Работу предлагают.

  - Чувствую, согласен.

  - Да надо бы подумать…

  - Ну, думай… - сказал Анатолий Михайлович и выкинул окурок в урну, - пойдем, что ли? Дождь-то вон - чуть крапает уже. Да и пора.

  - Пойдемте.

 Они направились к автостанции. На полпути Бусыгин заговорил снова:

  - Я ведь что хотел сказать, Артем, - перед тем как тебе позвонили… Куканыч-то наш того… Помер.

  - Умер?

  - Да.

  - Вы же его в больницу отвезли?

  - Ну так и что, что в больницу? У нас больницы, брат… Вероятному противнику бы такие больницы… - Анатолий Михайлович покачал головой, - они его забыли в коридоре после операции. В каталке к стеночке приставили… а потом смена кончилась. А этим-то – что – стоит – и стоит, жрать не просит… А у него – сепсис. Вечером врач дежурный посмотрел – и давай – то колоть, это колоть, - махнул рукой Бусыгин, - так что береги здоровье, Артем…

  - Но вы же деньги хотели им заплатить?

  - Я и заплатил. Кому заплатил – те свое дело сделали. А кому не заплатил – тому по барабану…

  - Господи, - сказал Артем, - что же это? Это что, везде так?

  - Не знаю, Артем… да какая разница… Сил нет никаких… Даже думать об этом не хочу…

 Они замолчали. Потом, уже перед самой автостанцией Артем сказал:

  - Я, кажется, знаю, почему вы ушли из следователей.

 Анатолий Михайлович посмотрел на него своим следовательским взглядом и согласился:

  - Ну что же… Вполне возможно… Ну, давай! Удачи тебе!

 Он пожал Вереницыну руку и направился сразу к автобусу, не подходя к кассе, а Артем зашагал дальше – железнодорожному вокзалу. Там, в фойе, он свернул направо, в пустой угол за колонной, достал мобильник и набрал номер Таракановой.