Елена Михалкова - Время собирать камни Страница 38

Подумав, она поднялась на крыльцо и постучала. Дверь открылась не сразу.

– Извините, пожалуйста, – несмело начала Тоня, глядя на хозяйку, смотревшую на нее без улыбки. – Я вас чем-то обидела?

– Нет, девушка, просто я занята, и поэтому у меня нет времени. Извините. Вот приеду другой раз, и мы обязательно с вами побеседуем, а сейчас мне нужно торопиться.

– Неправда! – неожиданно для себя сказала Тоня. – Вы мне говорите неправду! Мне все здесь говорят неправду или вообще молчат, – прибавила она невпопад. – Я не хотела вам мешать, я просто хотела познакомиться, вот и все! Если вы не хотите этого, так и скажите, но не нужно вот так глупо оправдываться.

– Позвольте, – начала женщина, удивленно подняв брови, – но по какому, собственно, праву…

– Ни по какому, – отрезала Тоня и начала спускаться вниз по ступенькам.

Ей было очень обидно. Сначала ужасный старик, потом соседка, так ясно дающая понять, что ей до Тони нет никакого дела… На глазах у нее выступили слезы. Как несправедливо! Она просто хотела познакомиться!

Тут Тоня вспомнила что-то еще и обернулась. Хозяйка по-прежнему стояла на крыльце, глядя ей вслед с непонятным выражением.

– У вас на участке произошло убийство, – сухо сообщила Тоня, отирая глаза. – Если хотите узнать, в чем дело, сходите к участковому или пообщайтесь с моим мужем.

– Нет, ни за что! – вырвалось у женщины. – С вашим мужем? – Она издала какой-то странный горловой смешок. – Никогда! Хоть десять убийств!

– Что, вам он тоже насолил? – иронично поинтересовалась Тоня. – Вы его бабушке гадость сделали, как Евграф Владиленович?

Несколько секунд женщина серьезно смотрела на нее, потом негромко сказала:

– Девушка, вы не принимайте, пожалуйста, на свой счет мое нежелание общаться. Просто, говоря откровенно, я не готова была услышать о вашем супруге, вот в чем все дело. И столкнуться с его женой тоже. Мы с ним не в самых хороших отношениях… хотя он вряд ли вообще меня помнит.

– А кто вы?

– Я мама Андрея Данилова, с которым они дружили одно время, Мария Владимировна.

– А почему вы так говорите про Виктора? – удивленно спросила Тоня. – Он вашего сына обидел?

Та слабо улыбнулась.

– Это дела давно минувших дней. Он не обижал моего сына.

– Тогда что?

– Вы лучше спросите у него, хорошо?

Тоня не выдержала:

– Мой муж даже не рассказывает мне про то, кто жил в почтальоновом доме до нас и что с ними случилось! Он вообще ни о чем мне не рассказывает! А вы говорите – спросить у него… Господи, да я сто раз спрашивала!

Мария Владимировна если и удивилась ее вспышке, то внешне никак не высказала. Она стояла молча, глядя на рассерженную молодую женщину. Тоня уже повернулась, чтобы уходить, когда услышала за спиной голос:

– Андрюша – наш приемный ребенок. Его мать оставила малыша в роддоме, а мы с мужем решили взять. Конечно, кое-кто знал об усыновлении, но мы ничего не говорили сыну. И никогда бы не сказали, потому что в детстве у него были такие… приступы и врач посоветовал нам лишний раз не травмировать его. Мы думали – может быть, когда он вырастет… Но получилось так, что Витя откуда-то узнал правду и сказал Андрюше. Сказал при всех ребятах. Больше того – добавил, что его мать была проституткой, что она пытается навещать Андрея, но мы не позволяем ей.

Тоня смотрела на женщину во все глаза, а Мария Владимировна продолжала говорить немного отстраненно, глядя куда-то в сторону:

– Долго рассказывать, что было потом. В общем, Андрюша прибежал домой не в себе, обвинял нас с папой… страшно вспомнить в чем, а затем заболел, и его приступ наложился на болезнь, и стало очень тяжело… Если у вас есть дети, вы меня поймете. А после, когда болезнь прошла, он задался целью отыскать свою мать, потому что слова Вити о том, что мы не даем ей с ним увидеться, запали ему в душу. Ну, вот, пожалуй, и все.

– Так он ее нашел? – шепотом спросила Тоня.

– Нет, конечно. Однако Андрюша уже никогда не относился к нам с мужем так, как до этого случая. Он продолжал любить нас, но… мы перестали быть друзьями. Понимаете?

– И где он сейчас?

– Андрюша живет в Англии, у него там семья. Мы к нему ездим, видим его и внуков раз в год.

Она усмехнулась, и у Тони сжалось сердце.

– Мы вряд ли приедем сюда еще, я просто хотела забрать старые вещи, – Мария Владимировна вздохнула. – Слишком тяжелые воспоминания связаны с этим местом. Поймите, я ни в чем не обвиняю Витю. В конце концов, они были еще детьми, и он ведь так сделал не со зла… Но разговаривать с ним, даже просто слышать о вашем муже для меня тяжело. Я вам рассказала это, чтобы вы не принимали на свой счет мое поведение, а вовсе не для того, чтобы очернить Витю в ваших глазах.

– Я понимаю, – тихо сказала Тоня. – Простите меня, пожалуйста.

– Вас? За что?

– Простите, пожалуйста, – повторила Тоня, глядя в снег, и пошла к своему дому.

Вечером, когда она мыла на кухне посуду, Виктор подошел к ней и обнял за плечи.

– Тонь, ты чего весь вечер такая задумчивая? Опять погода на тебя действует?

Она отставила на полотенце тарелку и, не поворачиваясь, ответила:

– Вить, я сегодня видела нашу соседку, из заброшенного дома.

– Тетю Машу? – поразился Виктор. – Да ты что? А зачем она приезжала?

– Сказала – старые вещи забрать.

– А-а, дом все-таки будут продавать! Жалко. Значит, больше Андрюху не увидим, разве что случайно.

Тоня повернулась и вгляделась в лицо мужа.

– Вить, – сказала она, – мне она рассказала про историю с усыновлением.

– А чего там рассказывать? Ну, усыновили его, и что тут такого? Мало ли кого усыновляют!

– Нет, не про это. А про то, что ты ему рассказал и что потом было.

– Ах вот оно что…

Виктор отошел от жены и уселся на табуретку.

– Да, грустная история. Мы, конечно, с Колькой тогда идиотами были ужасными, страшно даже вспомнить!

– С Колькой? С теть-Шуриным?

– Да, с ним. Когда Андрюха нас расспрашивать стал, я еще сообразил назад отыграть, а вот Колька только мычал как баран, а под конец все Андрюхе и выдал – и про мать родную, и про приемных родителей. Мишка даже морду ему хотел набить, только сестра отговорила. А Андрюху после того случая в Москву увезли. И больше не привозили, насколько я знаю. Родители-то его приезжали, тетя Маша с дядей Андреем, но я их уже не видел – меня предки по заграницам таскать начали. Да, знаешь, оно и к лучшему, что я их не видел, – мне в глаза им было стыдно смотреть. Я же был уверен, что Андрюхе все рассказали, даже сам не знаю почему, а оказалось… В общем, ругал я себя тогда страшными словами.

Виктор устало потер глаза. Тоня быстро подошла к нему, наклонилась и обняла.

– Глупый, – прошептала она ему на ухо. – Ты ни в чем не виноват.

– Спасибо, Тонь, – погладил он ее по руке. – Все равно, такое воспоминание неприятное… Давай больше не будем об этом, хорошо?

– Конечно, Вить, давай не будем.

Но уже совсем поздно, когда Виктор лежал в постели, Тоня подошла к нему со старенькой, выцветшей фотографией, которую достала из комода.

– Вить, – начала она, – ты прости, я просто хотела спросить: тот мальчик, Андрей, он который здесь?

Виктор нехотя взял фотографию, взглянул…

– Вот он, – показал он на сероглазого парнишку, единственного из всех смотревшего без улыбки.

– Да? – растерянно протянула Тоня. – Он – Андрей?

– А почему, собственно, ты так удивляешься?

– Нет, ничего, просто так.

Она отошла и уставилась в темноту за окном. Там крупными белыми хлопьями опускался снег. На красной кисти рябины, висевшей перед самым стеклом, лежала белая шапочка. Через дорогу был виден огонек, горевший в окне Степаниды, – голые деревья не закрывали его. Странное ощущение охватило Тоню. Значит, тот мальчик в Англии. Он стал совсем большой, женился, и у него теперь дети…

«Послезавтра пойду к Антонине, – внезапно решила она. – Возьму еще отвар. И что скажет, то и сделаю. У меня будет ребенок, чего бы мне это ни стоило!»

– Маш, как ты съездила? – спросил с порога Андрей, не успев снять пальто.

– Съездила хорошо и все фотографии привезла, но… Андрюша, ты знаешь, кого я видела?

– Виктора, что ли? Так я и думал! Машенька, просил же: не езди без меня, не расстраивайся!

Он сбросил ботинки и обнял жену. Она постояла немного, потом высвободилась.

– Нет, милый, не Виктора. Его жену.

– И что она собой представляет? Супермодель?

– Нет, – медленно проговорила Мария Владимировна. – Вовсе нет. У нее лицо совершенно иконописное – глаза огромные, серые, просто удивительные. И очень строгие, серьезные. Она вообще вся такая… серьезная, знаешь. Совсем простая девочка, без современных выкрутасов. Удивительно.

– Так ты с ней говорила!

Мария Владимировна замялась.

– Она пыталась со мной познакомиться, а я, как только узнала, чья она жена, резко ее осадила, и она обиделась. Мне стало ее так жалко… в общем, я ей рассказала про Витю и про Андрюшу. Она ничего не знала.