Евгений Сухов - Я подарю тебе «общак» Страница 38

– Слон, да он спятил, что ли? – удивился Лапа. – Зачем он в эти дела полез? Или Дрозд его как-то достал?

– Этого я не знаю, – хихикнула Эльвира, – пришил и пришил. Одно я знаю наверняка – кто-кто, а ты точно свихнулся. Тебя все ищут и хотят порешить. Я тоже свихнулась, что не выставила тебя сразу же. Они и меня убьют, если найдут тебя здесь.

– Не волнуйся, никто меня не засек, – заверил он с улыбкой, – к тому же я компенсирую все твои хлопоты. Знаешь, я теперь богат, как король.

– Ты хочешь мне заплатить! – с обидой воскликнула Эльвира и, отодвинувшись от него, села на диване. – Я тебе не уличная девка.

Лапа поймал ее руку и, притянув к себе, обнял:

– Ну, не обижайся, я не это имел в виду.

– Да что ты! – фыркнула она, вырываясь.

– Правда, – тепло улыбнулся Лапа и резко сменил тему разговора: – Слушай, а у тебя ничего нет пожрать? С утра маковой росинки во рту не было.

– Я обычно в кабаке обедаю, – пробормотала Эльвира, соображая, – не люблю готовить. Да и фигуру беречь надо… Конфеты есть.

– Какие конфеты, – скривился Лапа.

– Монпансье, – улыбнулась Эльвира.

Лапа перегнулся через край дивана, дотянулся до гимнастерки, достал из кармана пачку червонцев, протянул ее Эльвире и велел:

– Вот, сходи, купи съестного и выпить. Сама понимаешь – мне светиться лишний раз нельзя.

– Тут много, – заметила она, разглядывая червонцы.

– Не скупись. У меня еще есть, – заверил Лапа.

– Ох, и бедовый ты парень, – вздохнула Эльвира, глядя на него с печалью в глазах. – Фарт рано или поздно кончается, тебя точно убьют.

– Двум смертям не бывать, – равнодушно бросил Лапа, любуясь ее обнаженной грудью.

Из радиоприемника, установленного на стене, доносились тихие монотонные голоса актеров. Это была популярная радиокомпозиция – оратория «Девятьсот пятый год», текст Пастернака, режиссер Волконский, которую крутили по нескольку раз на дню между лекциями о ленинизме, боем курантов и часами молчания.

– Начальнику Управления РК милиции НКВД товарищу Володину Е.А. – медленно диктовал Калганов помощнице, прохаживаясь по комнате, – приказываю по фактам, изложенным в донесении, принять меры и доложить об этом мне лично…

Треск печатной машинки оборвался. Роза подняла глаза от документа и вопросительно посмотрела на шефа. Виктор Геннадьевич стоял перед окном и тер шрам, морщась от боли.

– Я интересуюсь насчет заговора против товарища Сталина. Это все правда? – тихо произнесла она, высказав вопрос, давно вертевшийся на языке.

– Это будет правдой, – уверенно ответил Калганов. – Поверь мне, девочка, мы раскроем такой заговор, такой кипеш поднимем, что у всех там наверху челюсти отвиснут. Меня повысят, и о тебе я не забуду. Слышала, в Москве товарищ Урицкий с волкодавами из угро взяли за хобот главаря «Каморры» – бывшего князя Боярского? Этот «бык», типа, организовывал вывоз за границу золота, бриллиантов и произведений искусства из дворцов и особняков знати. Последнему фраеру ясно, что это полное фуфло. Вроде сыщик у князя списки нашел в медальоне. Потом менты пошли по списку и всех, кто за «лимон» стоит, к стенке без всяких базаров. Список, поди, сами накануне смастырили. Надо было только «лоха» найти, на кого все повесить. Ловкие парни. У нас будет не хуже, весь обком на дыбе вздернем. Надоели мне эти суки, все под себя подминают.

– Но ведь потребуют доказательства, – с волнением напомнила Роза.

– Будут доказательства, а главное – будут признания, – произнес Калганов. Бледный, он опустился в кресло и, морщась от боли, сорвал трубку с телефонного аппарата и нажал кнопку вызова начальника медчасти управления: – Берта Наумовна, зайдите ко мне немедленно!

– Да, сейчас буду, – раздался из динамика грубый женский голос.

– Быстрее, твою мать! – выкрикнул Калганов и бросил трубку на рычаг так, что весь аппарат зазвенел.

Он с трудом мог себя контролировать. Боль и ярость разрывали изнутри и требовали выхода. Казалось, еще чуть-чуть, и он переродится в нечто страшное, напоминающее смерч, черную воронку, сметающую все на своем пути. В воздухе пахло кровью. Потом Калганов сообразил, что это у него из носа открылось кровотечение. Тронул лицо, с отвращением глянул на окровавленные пальцы и выругался.

– Что, Витя, опять голова болит? – участливо спросила Роза, подавая ему носовой платок.

– Да, будь она неладна, – процедил Калганов сквозь стиснутые зубы. – Видно, тот белопузый офицер-падла меня с того света хочет достать! – Он обхватил голову руками и простонал: – Такое чувство, что мне в жбан березовый чурбан вогнали, и он распухает от крови, раздается и давит на череп изнутри. Еще немного – черепушка взорвется, и все вылезет наружу.

Роза ласково коснулась его плеча, но Калганов отпихнул ее и рявкнул:

– Отойди! Я сейчас за себя не ручаюсь.

Каждая мелочь, все было ему ненавистно, начиная от письменных приборов на столе и заканчивая голосом лектора, читавшего по радио антирелигиозную лекцию. О, если бы он мог вытащить этого мудака из радиоприемника!..

В дверь кабинета кто-то громко постучал.

– Войдите! – рыкнул Калганов не своим голосом, низким, осипшим, точно из колодца, и даже сам вздрогнул от этого. Он вдруг предельно ясно осознал, что балансирует на черте, за которой начинается безумие. Очертания предметов в глазах начинали кривиться, цветные пятна то возникали, то исчезали.

В дверях показалась начальница медчасти, лет тридцати, плотного телосложения, одетая в белый халат и шапочку. В руках она несла черную плоскую коробочку, отделанную бархатом. В больших серых глазах врача не было ничего – только равнодушие. Круглое простое лицо, широкие скулы, на щеках и маленьком курносом носу веснушки, на круглом, чуть выдающемся вперед подбородке ямочка. Локоны светлых, почти белых волос выбивались из-под шапочки.

– Берта, помоги мне, – прохрипел Калганов, безвольно откинувшись в кресле.

Врач молча положила коробочку на стол, закатала Калганову рукав гимнастерки, перетянула плечо жгутом и достала из коробочки шприц, заполненный морфием. Солнечный луч, сверкнув в жидкости, заставил ее вспыхнуть, точно жидкий янтарь.

– Быстрее ты, – заскрежетал зубами Калганов. И вдруг визгливо крикнул:

– Давай, сука чертова!

Врач без слов отвесила ему звонкую оплеуху и даже бровью не повела при этом. Затем присела перед ним и профессионально ввела иглу в вену. Наманикюренный палец надавил на поршень. Наркотик выплеснулся в кровяное русло и побежал по венам. Калганов закрыл глаза. На его щеке алел отпечаток женской ладони. Надо заметить, что удар у начальницы медчасти был вовсе не женский, да и медицинского образования у нее не было. Единственное, что умела Берта Наумовна, – это делать уколы. Остальные ее таланты были далеки от медицины, но начальника особого отдела регионального полномочного представительства ОГПУ это совсем не смущало. Когда наркотик стал действовать, Калганов открыл глаза и улыбнулся:

– Я снова тут! Готов к бою!

Затем он рывком подтянул к себе врача и страстно поцеловал в губы. Та не сопротивлялась. Сама села к нему на колени, стащила с начальника фуражку и запустила пальцы в волосы, продолжая целовать.

– Может, хватит лизаться тут у меня на глазах? – возмущенно воскликнула Роза.

Калганов оторвался от медсестры, схватил помощницу за гимнастерку, нагнул к себе и тоже поцеловал в губы. Та вырвалась с обиженным видом, а Берта, видя это, заржала низким хриплым голосом.

– А не пройти ли нам в театр, девочки? – предложил обеим значительно повеселевший Калганов.

Привыкшие ко всему сотрудники попрятались по кабинетам, когда он в обнимку с девицами вывалился в коридор. Двухметровые телохранители Калганова с бесстрастными, точно высеченными из камня лицами молчаливо последовали за троицей по коридору.

Никто не смел перечить начальнику особого отдела регионального полномочного представительства ОГПУ. Он царил в своей вотчине, одним росчерком пера решая судьбы людей. Неугодные просто исчезали за массивной дверью в подвал, из-за которой гремели джазовые ритмы, заглушавшие крики умирающих.

Скульптор не знал, что за ним следят. Он не стал заезжать домой, а сразу поехал к загородному дому секретаря обкома партии Кривцова. Двухэтажный дом стоял в живописнейшем месте – среди вековых сосен, у круглого, точно блюдце, синего озера с чистой прозрачной водой. На берегу был насыпан пляж, стояло несколько лежаков, укрытых тенью разноцветных зонтиков. Перед домом – фонтан с одной из скульптур Загорского, клумбы с цветами, дальше – сад. Скульптор расплатился с водителем и вылез из машины. Кругом пели птицы и шелестела листва. Райский уголок! Но когда затарахтел двигатель таксомотора, иллюзия сразу исчезла. Загорского накрыло сизым облаком выхлопных газов, и он закашлялся, но вдруг заметил Натали, загоравшую на песке у озера, и поднял в знак приветствия руку. Она тоже его заметила, встала и пошла по направлению к нему, набросив по пути шелковый халат, расшитый красными драконами. Было видно, что она очень удивлена его появлением.