Морис Дантек - Красная сирена Страница 38

Особенно если этот незнакомец с такой холодной жестокостью расстрелял двоих людей. Ошеломленный Хьюго понял, что его поступок воздвиг между ними глухую стену. Для нее он перешел во вражеский стан! На сторону ее матери. Вписал свою страницу в Кровавую Книгу. Оказался убийцей.

Что-то взорвалось в его душе, словно разлетелась какая-то гниль. Сцепив зубы, чтобы скрыть эмоции, рвущиеся наружу, он бросил аптечку на сиденье и вернулся к багажнику. В чемодане нашел большое банное полотенце из тирольской гостиницы, черную водолазку и широкий армейский ремень из Боснии. Молча положил вещи рядом с Алисой. В полотенце был завернут кусок мыла, прихваченный из гостиничного номера. Тороп проверил сигареты в кармане и отправился прогуливаться на природе.

После операций в Центральной Боснии и Сараеве они вернулись в Сплит, в глубь хорватской территории. Маленькая гостиница была переполнена журналистами и походила скорее на крупный центр международного туризма, где собрались группы гуманитарной помощи, журналисты, военные и гражданские представители ООН, туристы. Среди них были чиновники посольств и государственные секретари по европейским делам. Однажды Хьюго пригласили на вечеринку, которую устраивал один местный чиновник. Людович, молодой хорватский бандит, принес несколько приглашений. Наверняка получил от какого-нибудь журналиста в обмен на фотографии или интервью. В запасе у Людовича была масса историй «корреспондентов» и «спецкоров» – конечно, если те были кредитоспособны.

В девять часов они втроем – Хьюго, Бешир и Людо – поднялись на пятнадцатый этаж гостиницы, где приглушенный шум голосов смешивался со звоном бокалов. На приглашениях было указано «вечерний туалет», так что Хьюго не оплошал: в чемодане, который он оставил в камере хранения гостиницы перед отъездом в Сараево, лежал и великолепный английский смокинг и лакированные туфли. Он поклялся себе надеть его и выпить шампанского после возвращения в Дубровник, а потом сжечь его на пляже, следуя ритуалу, смысл которого он и сам не понимал.

Беширу и Людо было гораздо сложнее подобрать одежду, но возможности хорвата оказались неограниченными, пусть даже Беширу костюм был маловат.

Охранник у входа в огромный конференц-зал окинул их зорким взглядом, изучил приглашения. Глядя на Бешира, он недоуменно приподнял бровь, и тот широко улыбнулся в ответ в свои роскошные усы.

В свое время Бешир был полицейским в Сараеве. Как он говаривал, когда война закончится, они с Людо снова окажутся по разные стороны баррикад. А пока приходилось признать, что их тандем – лучший. С шайкой бандитов и группой безумных иностранцев, вроде Хьюго Торопа, они сколотили неплохую команду. Генерал Радко Младич знал это не понаслышке.

Для страны, ведущей войну, птифуры были просто великолепны. Правда, у посольств и всех этих чертовых международных организаций неисчерпаемые запасы ликеров и разных деликатесов. И они могут мгновенно доставить их в любую точку земного шара. Хьюго начал немедленно пожирать сладости и пить шампанское, ничуть не стесняясь.

Вечер, естественно, оказался скучным, и в какой-то момент они втроем подошли к небольшой группе людей, жарко обсуждавших что-то за столом.

Молодой англичанин. Французы. Французов было полно в Сплите. Особенно представителей государственных организаций, которые «покрывали» войну. А что же, в Сплите не было погребов, где распинали девочек.

Знание обоих языков позволило ему освоиться с франглийским эсперанто, на котором говорили в группе.

Он понял, что хорватское контрнаступление в Крайне являло собой угрозу переговорам по мирному процессу в Женеве. Хорваты не играли по правилам.

«Да уж, – думал Хьюго, – они отвергают правила, не согласны с разделением народа и никогда не согласятся признать сербские завоевания, пусть даже их благословило Международное командование миротворцев ООН».

Разговор перешел на давление европейцев, желающих немедленного вмешательства.

– Знаете, – говорил молодой английский функционер, – у нас многие тоже выступают за вторжение, Франция не одинока.

Великолепный университетский французский. Почти безукоризненное произношение.

– Разумеется, – отвечала молодая блондинка в дорогущем брючном костюме, – но именно у нас больше всего проблем из-за этого хренова воинствующего пафоса… Эти мне интеллектуалы… Кабинетные бунтари…

«Ну надо же, – подумал Хьюго, – воинствующий пафос…»

– Знаете, – вступил в разговор один из французов и тут же перешел на английский (более светский). – Нам придется пережить кучу протестов, демонстраций, требований, они постараются надавить на нас, заставить разработать операцию против сербов. Ничего, как говорится – собака лает, ветер носит… Мы продолжим работу по восстановлению мира.

«Черт возьми, „собака лает“, – думал Хьюго. – Неплохо сказано…»

– Вы правы, – вежливо отвечал по-французски англичанин. – Но вы не можете не согласиться, что если и сербы уйдут с переговоров в Женеве…

– Не уйдут, поверьте мне, – вступил в разговор третий собеседник. – Осталось только унять боснийцев и заставить их согласиться на разделение территорий…

– Вы, как и я, знаете, что они никогда на это не пойдут, – возражал с безнадежной убежденностью англичанин.

«Это точно!» – почти вслух произнес Хуго. Ситуацию взорвала блондинка:

– В конце концов они вынуждены будут внять голосу рассудка… страна залечит раны… разделеие территорий… поверьте, они согласятся… поверьте мне.

Рупор доброй воли… Глоток шампанского, на шее вздрогнуло жемчужное ожерелье.

– Простите, но… – Хьюго вмешался в разговор так непринужденно, как будто интересовался временем или адресом. – «Разделение территорий» – это что, эвфемизм? Замена слову «апартеид»?

Он произнес эти слова по-французски, без малейшего намека на какой-либо акцент. Десять округлившихся от изумления глаз уставились на него.

– Кто вы такой? – первой заговорила женщина, остальные молчали, опустив носы в бокалы с шампанским.

Хьюго залпом допил содержимое своего стакана, взглянул женщине прямо в глаза и ответил:

– Я? Я как раз один из патологических воинственных интеллектуалов, которые никогда больше не согласятся, чтобы шушуканья на конференциях заглушали вопли и стоны.

Женщина взглянула на него холодно, высокомерно, со скрытым гневом.

– Ясно, – буркнула она.

Четверо ее спутников тщетно пытались сконцентрироваться на своих птифурах. Англичанин пытался сделать глоток из пустого бокала.

Взгляд блондинки остановился на значке, который Хьюго всегда носил в петличке. Венок из лавра и роз, в его основании – земной шар, наверху – пустоглазый улыбающейся череп, который поддерживают с двух сторон два престарелых борца за мир образца Гражданской войны в США. Эмблема первой колонны «Колокола свободы» – «Отряда борцов за свободу». Сотня людей, похожих на него самого, десятеро из которых уже погибли, а дюжина других лежат в каком-нибудь заштатном госпитале.

– Я слышала о вас в посольстве, – продолжила разговор женщина. – Молодые бездельники, искатели приключений, срывающие все попытки добиться длительного мира…

– Ага, – съязвил Хьюго, – я уже недавно слышал где-то это слово – «мир»… на похоронах тридцати школьниц, в районе Травника, по-моему… Длительный, говорите?

И тем же небрежно-светским тоном спросил:

– А вы-то что здесь ловите?

Женщина медленно сделала глоток шампанского, глядя на Хьюго все с тем же ледяным спокойствием. Но теперь в глубине ее глаз плескался гнев.

– Нас, мой дорогой, – она обвела рукой троих своих коллег, – прислало сюда французское правительство… Ознакомительная миссия секретариата Европарламента. Господин Дэвис выполняет ту же работу для британского правительства… Мы стараемся разобраться в ситуации и представить как можно более полный и точный отчет…

– Тогда вам следовало бы отправиться в другое место…

Она собиралась возразить, но Хьюго не дал ей такой возможности, протянув свой стакан Беширу, который наполнил его до краев. (Он знал всего несколько слов по-французски и мало что мог понять в их диалоге, но почувствовал, что Хьюго необходимо «дозаправиться».)

– Так что же вы здесь изучаете? Женщина с трудом сглотнула, но голос ее прозвучал все так же уверенно:

– Лично я занимаюсь проблемой сексуального насилия. Необходимо составить точный отчет о систематической практике такого насилия в лагерях и оккупированных селах…

– Систематическом… – задумчиво произнес Хьюго. – Если это то, что случилось с Медихой Османович, тогда я понимаю.

– Медиха?.. Что вы хотите сказать? Кто такая Медиха Османович?

Она едва заметно напряглась.

– О, вы ее не знаете, – процедил Хьюго, между двумя глотками шампанского. – Девочка лет пятнадцати-шестнадцати. Я нес малышку на руках до машины «скорой помощи» после освобождения ее родной деревни. По мнению врачей, ее насиловали каждый день в течение целого месяца… Она выжила, как это ни странно… Несмотря на сотню скотов в мужском обличье… и приблизительно столько же псов…