Андрей Анисимов - Подарок дьявола Страница 38

– Семь лет многовато, – согласилась Наталья Андреевна. – Но один день – это уж слишком…

– Я очень занятой человек, Наташа, и должен быстро принимать решения. Благословите нас.

– А Марина согласна? – для порядка поинтересовалась будущая теща.

– Она пока об этом не знает… – признался будущий зять.

Москва. 1943 год. Февраль

– Отпусти, медведь, задавишь! – молоденькая регулировщица со смехом рвется из лап огромного капитана-артиллериста.

Безусый сержант и пожилой майор обнимаются, троекратно целуются.

– Ты с какого фронта, батя.

– С Донского, сынок.

Незнакомые люди поздравляют друг друга, треплют по плечам, жмут руки. Девушки одаривают улыбками военных, старушки крестят проходящих солдатиков. Радость – всеобщая. Выстрадан второй год войны, и вот наконец долгожданная победа – не окончательная – до той еще долгий путь, через тысячи больших и малых сражений, через миллионы треугольных похоронок, – но огромная, прозвеневшая на весь мир победа – под Сталинградом.

Труженики тыла, железнодорожники, армейские транспортные батальоны своим титаническим трудом тоже готовили ее. Тысячи вагонов боеприпасов, военной техники, продовольствия, горючего доставили они в сталинградский капкан.

В наркомате внешней торговли, как и во всех учреждениях столицы, настроение праздничное. В небольшом актовом зале торжественное собрание. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин награждает снабженцев орденами и медалями. В списке награжденных есть и Моисей Семенович Зелен, но в зале генерала нет. Заместитель наркома на Волховском фронте. Там идет подготовка к прорыву блокады Ленинграда, и он прилететь в Москву не может.

Награжденных приглашают в столовую на небольшой банкет. Всесоюзный староста прощается. У него сегодня много работы, отсюда он поедет на Лубянку, награждать чекистов. Проводив Калинина, Микоян с начальником Инженерного отдела и двумя заместителями поднимается к себе в кабинет. Они выпьют по бокалу шампанского и заодно обсудят текущие вопросы. Расслабляться война не позволяет. Нарком бледен, под глазами синеватые тени. Сталин работает ночами, и все руководство вынуждено подстраиваться под вождя. Верховный любит проверить, на месте ли его соратники. А биологические часы человека ночью требуют сна.

– Ну вот, товарищи, и на нашей улице праздник!

Микоян на правах хозяина разливает пенящийся янтарь шампанского по бокалам. Несмотря на бледность, глаза наркома сияют.

– Добьем гадов! – весело подхватывает генерал Трофимов, принимая из рук Микояна бокал. Руководители чокаются.

Звон хрусталя сливается с телефонным звонком. Анастас Иванович одной рукой держит бокал, другой снимает трубку. Улыбка с его лица мгновенно слетает. Заместители переглядываются. Звонит внутренний телефон, не вертушка, значит – это не Верховный. Почему же так взволнован нарком? Анастас Иванович кладет трубку и ставит бокал с искрящимся шампанским на стол:

– Товарищи, разойдитесь по кабинетам. Освобожусь, позову.

Приказы наркома не обсуждаются. Подчиненные, оставляя полные бокалы, быстро покидают кабинет. В коридорах, где минуту назад слышался смех и радостные возгласы, мертвая тишина. Здание затихает, как лес перед грозой. Сквозь тишину снизу доносится глухой топот каблуков. Десять офицеров с красными околышами поднимаются в коридор, замирая по одному у двери каждого кабинета. Это личная охрана Берии. За ними – сам Лаврентий Павлович. Глава секретного ведомства заходит в приемную. Помощник Микояна полковник Радченко вытягивается и отдает честь. Лаврентий Павлович останавливается, смотрит поверх пенсне на побледневшего полковника. Еле заметная улыбочка кривит его губы.

– У себя? – кивает он в сторону кабинета.

– Так точно, товарищ нарком внутренних дел, – громко отчеканивает полковник, явственно чувствующий, как от посетителя исходит запах смерти.

– Не кричи, я не глухой.

Берия открывает дверь. Анастас Иванович идет ему навстречу:

– Почему не предупредил, дорогой. Я бы стол накрыл… Победу бы вместе отметили.

Наркомы обнимаются, Берия садится в кресло, оглядывает кабинет.

– У тебя и так шампанское рекой. Сколько можно пить, кушать, Анастас? Не одна победа впереди, много их еще будет, так что за столом насидимся. А организм один, береги его для последней… Ты сегодня в Фили не собираешься?

– Пока не звонил.

– Позвонит.

– Позвонит – поеду.

– Думаю, Анастас, полчасика у нас есть. Я к тебе по делу.

– Слушаю тебя, Лавр.

– Вот сейчас все веселятся, а мне приходится с грязным бельем возиться.

– Работа у тебя такая, Лаврентий Павлович.

– Да, такая работа. Кто-то должен ее делать. Скажи, какого мнения ты о своем заместителе?

– Кого ты имеешь в виду? У меня их много.

– Начальника Главспирта.

– Моисея?

– Именно Моисея Зелена. Так что ты о нем думаешь?

– Есть сигналы?

– Ты мне свое мнение скажи, потом я свое. – Берия говорит тихо, ласково смотрит в глаза.

– Что я могу сказать, Лавр? Мы вместе не один год. Пока все задания партии он выполнял на отлично. Но раньше мы каждый день виделись, а теперь война…

– Вот именно, война.

– Война всех разбросала, – вздыхает Анастас Иванович. Он судорожно пытается понять, куда клонит посетитель.

– У меня есть сигнал, Анастас, что Зелен, этот еврей, заговор против тебя замыслил. Задумайся: как удобно? Зелена охрана не проверяет. Ты к нему бдительности лишен. Вот он в кабинет явился, достал свой наградной комиссарский наган, пиф-паф – и нету Анастаса Ивановича Микояна. Нету дорогого соратника нашего любимого товарища Сталина. Представляешь, как огорчится Иосиф Виссарионович? Огорчится и спросит: почему ты, Лаврентий, не досмотрел? Что я скажу вождю?

Лицо Микояна покрывается розовыми пятнами.

– Ты уверен, что не ошибаешься?

– Сигналы не всегда подтверждаются. Но, как говорит товарищ Сталин, лучше арестовать сто невиновных, чем проглядеть одного врага. Зелен в Англии был? Был. В Америке был? Тоже был. Контакты с представителями белогвардейской эмиграции имел? Имел. Почему он там наших сотрудников сторонился? Человек с чистой совестью так не поступает.

– Он, Лаврентий, за океаном много полезного сделал. – В голосе Микояна особой твердости уже нет.

– Враги часто стараются хорошо работать – для маскировки. У меня не только на него сигнал. – Голос Берии становится вкрадчивее и глуше: – Несколько заместителей наркомов задумали такое. Понимаешь, чем это пахнет? В один день десять наркоматов захватывают враги?!

– Не могу поверить?! – продолжает держать оборону Микоян. – Как такое может быть? Десять заместителей сговорились против десяти наркомов!

– Может быть, не десять, а восемь. Какая разница!

– Очень трудно поверить, Лавр. В голове не укладывается…

– Хорошо, Анастас. А если я тебя спрошу так: поручишься ты своим партбилетом, своей совестью и своей жизнью за этого еврея? – Берия чуть кривит губы и опускает глаза. Он дает возможность коллеге по Политбюро спокойно обдумать свой ответ.

Микоян нервно подходит к окну. Его побледневший лоб покрыт капельками пота, Анастас Иванович понимает, что сейчас предаст человека, которому верил, которого считал чуть ли не сыном. Он отходит от окна и садится в кресло напротив гостя:

– В наши дни смертельной борьбы с врагами поручиться даже за близкого родного человека было бы политической ошибкой.

– Ты умный человек и верный соратник нашего любимого вождя, – продолжая кривить губу в едва заметную усмешку, произносит Берия. – Давай выпьем по бокалу твоего шампанского. Зачем хороший напиток выдыхается.

Два члена Политбюро поднимают бокалы, и их звон сливается с бряканьем телефона. Оба слышат, что звонит вертушка. Берия подносит бокал к губам и медленно выпивает. Микоян выпивает с ним и только потом поднимает трубку.

– Конечно, Коба, сейчас выезжаю.

– Вот видишь, Анастас, я же сказал, позвонит. Поедем в Фили, покушаем с товарищем Сталиным. Сегодня очень радостный для всего советского народа день.

Екатеринбург. 2000 год. Март

Алекс получил по электронной почте послание Линды Кеди и с большим интересом всмотрелся в портрет Михаила Станиславовича Слободского. У вновь испеченного заводчика имелся и личный сайт в Интернете. Открывался он биографией молодого предпринимателя.

Михаил Станиславович появился на свет в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году в городе Новомытлинске Московской области. Благодаря природным способностям и личному упорству, пройдя все стадии социальной лестницы, провинциальный вундеркинд добился почета и богатства. Не было лишь указано на этом сайте, что еще недавно Михаила Станиславовича Слободского величали Михаилом Федоровичем Чумным, а еще раньше – Мишкой Чумой. Ни слова не говорилось и о родителях предпринимателя. Естественно, Алексу в первую очередь захотелось познакомиться с ними. Если принять версию, что Михаил Станиславович происходил из рода Слободских, корни его родителей и американской семьи Алекса должны быть общими.