Дик Фрэнсис - Последний барьер Страница 38

На столе лежал зеленый стеклянный кругляш — пресс-папье. Величиной с бильярдный шар. Он сам собой оказался в моей руке, в мгновение ока я взмахнул ею, приподнялся на носки — и метнул снаряд в Хамбера, который в трех метрах от меня, цепляясь за шкафчики, пытался подняться на ноги.

Кругляш попал ему точно между глаз. Вот это бросок! Он тут же потерял сознание и рухнул на пол, даже не вскрикнув.

Не успел он упасть, как я бросился в его сторону. Стеклянный кругляш — вот мое оружие! Лучше всяких палок и сломанных стульев! Но Эдамс сориентировался мгновенно. Рука его поднялась.

Тут я дал маху — решил, что одним ударом больше, одним меньше, уже все равно, и хотя видел, что ножка стула вот-вот опустится, продолжал тянуться за кругляшом. Но на этот раз — наверное, потому, что голова моя была наклонена, — шлем меня не спас. Удар пришелся ниже обода шлема, около уха.

Я качнулся словно пьяный, упал возле стены и оказался в незавидной позе: плечи упираются в стену, одна нога подогнута под себя. Попробовал подняться, но куда там! Сил во мне не осталось ни капли.

Эдамс склонился надо мной, расстегнул ремешок у меня под подбородком и стянул с головы шлем. В глазах у меня стоял туман, но я понял: что-то здесь не так. Поднял глаза. Эдамс стоит и улыбается, крутит в руках отломанную ножку стула. Радуется, сволочь.

В последнюю секунду в мозгу моем вспыхнуло: что-то нужно делать, немедленно, не то этот удар будет последним. Увертываться уже некогда. Я вскинул правую руку, и тут же на нее обрушился сокрушительный удар.

Какая дикая боль! Рука сразу онемела и бессильно повисла вдоль туловища.

А он все улыбается. Предвкушает, как сейчас прикончит меня. Поднимает руку.

Нет, не дамся! У меня ведь еще ноги целы! Что же я, идиот, лежу как дерево и жду смерти?! Две здоровые ноги! Левая подогнута под себя, я высвободил ее и просунул перед его ногами — он не обращает внимания. Поднимаю обе ноги — между ними его лодыжки, — подтягиваю правую к левой. Теперь ноги в замок — и рывок всем телом, резко, изо всех оставшихся сил.

Эдамс никак от меня такого не ожидал. Он дико замахал руками, потерял равновесие и грохнулся на спину. Кидать я больше не мог правая рука онемела. Пошатываясь, я встал, подобрал левой рукой зеленый кругляш и шмякнул стоявшего на коленях Эдамса по голове. Никакого эффекта. С каким-то хрюканьем он продолжал подниматься.

В отчаянии я размахнулся и снова ударил его, в нижнюю часть затылка. На этот раз он упал — и остался лежать.

Я привалился рядом с ним. Комната плыла, меня тошнило, во всем теле просыпалась зловещая боль, а из рассеченного лба медленно капала на пол кровь.

Оба мои врага лежали в неестественных позах и не шевелились. Эдамс дышал с каким-то присвистом, даже с храпом. Грудь Хамбера еле двигалась.

Я провел рукой по лицу — она вся покрылась кровью. Наверное, у меня все лицо кровью залито! Как же я поеду в таком виде? Я поплелся к умывальнику.

Включив воду, я обмыл лицо. Порез на лбу оказался относительно маленьким и неопасным, но упрямо кровоточил. Я словно в полусне огляделся по сторонам — где тут полотенце?

На столике возле медицинского шкафчика стояла стеклянная банка без пробки, рядом — чайная ложка. Я поначалу не обратил на них внимания — глаза искали полотенце, — но потом... Странно.

Пошатываясь, я подошел поближе. Что-то я про эту банку знаю, только что?.. Плохо работает голова.

Вспомнил. Люминал в порошке. Я скармливал его Мики целые две недели.

Стоп, стоп. Ведь на Мики ушла вся банка. Я вытряхивал из нее последние крупицы. А эта полная. Новая банка, полная по самое горлышко, на столе еще лежат крошки сургуча от печати. Что же это значит? Кто-то недавно открыл новую банку растворимого люминала и зачерпнул пару ложек.

Ну, конечно же, для Кандерстега. Я нашел полотенце и вытер лицо. Потом вернулся в комнату и наклонился над Эдамсом — вытащить из кармана ключ от двери. Он уже перестал храпеть.

Я перевернул его.

Не очень-то радостно сообщать об этом. Он был мертв.

В смятении я дрожащими руками обшарил его карманы и нашел ключ. Потом поднялся и медленно подошел к столу — нужно звонить в полицию.

Телефон валялся на полу, трубка отдельно от аппарата. Я наклонился и неуклюже подобрал его левой рукой, тут же закружилась голова. Что же мне так плохо! С усилием я выпрямился и водрузил телефон на место.

Кое-где в конюшне уже зажглись огни, в том числе и в деннике Кандерстега. Дверь денника была широко открыта, и лошадь, привязанная за голову, неистово лягалась и взбрыкивала. Не похоже, что ей дали снотворное.

Я уже начал было набирать номер телефона полиции, но тут, похолодев, остановился. В мозгу сверкнула догадка.

Кандерстега никто не усыплял. К чему им убаюкивать его память? Наоборот, им нужно, чтобы он все отлично помнил. Мики стали давать люминал, только когда поняли — проку от него не будет.

Нет, не может быть! Ведь одна, а то и две чайные ложки растворимого люминала на стакан джина — это же смертельная доза!

Перед глазами всплыла картина, которую я застал, войдя в контору: у всех стаканы в руках, Хамбер взволнован, Эдамс радостно возбужден. Такое же возбуждение было на его лице, когда он предвкушал расправу со мной. Убивать — это доставляло ему радость. Наверное, из слов Элинор он заключил, что она догадалась о роли свистка, и, недолго думая, решил от нее избавиться.

Не удивительно, что он не попытался ее удержать. Она вернется в колледж и умрет у себя в комнате, за много километров отсюда. Ах-ах, бедняжка, по рассеянности приняла большую дозу! Никому и в голову не придет связывать ее смерть с Эдамсом или Хамбером.

Ясно, почему он так хотел убить меня: я разнюхал про его аферу, провел его, но это не все — я видел, как Элинор пила его джин.

Можно себе представить, как развивались события до моего прихода, — особой фантазии не требуется. Эдамс ей вкрадчиво говорит:

— Значит, вы приехали узнать, нужен ли еще Року ваш свисток?

— Да.

— А вашему отцу известно, что вы здесь? Вы ему говорили про свисток?

— Что вы! Нет! Я заехала сюда случайно. Конечно, он ничего не знает.

— Может быть, добавить вам в джин льда? Я принесу. Что вы, совсем не трудно. Вот, пожалуйста, моя дорогая, отличный коктейль джин с люминалом. Не успеете оглянуться, как вознесетесь на небеса.

Убивать Стэплтона — это было полнейшее безрассудство, и ничего, Эдамс вышел сухим из воды. Допустим, мой обгоревший труп находят под обломками мотоцикла где-нибудь в соседнем графстве на дне оврага, а Элинор умирает в своем колледже — возможно, и эти два убийства сошли бы ему с рук. Но Элинор не должна умереть.

Я снял телефонную трубку. Гудка не было. Я несколько раз нажал на клавишу — линия молчала. Телефон не работал. Но если нельзя сообщить по телефону, значит, кто-то должен поехать к Элинор в колледж и спасти ее.

Первая мысль была «сам я это сделать не могу». Но если не я, то кто же? Если я прав, доктор ей нужен срочно, немедленно, а начни я тут поднимать кутерьму, искать другой телефон, упрашивать кого-то взять на себя роль спасителя — на это уйдет время, а ей может помочь только быстрота. Я смогу домчаться до колледжа за двадцать минут. А начну звонить из Поссета — помощь вряд ли придет быстрее.

Я собрался с силами, повернул ключ в скважине, вышел и захлопнул за собой дверь.

Прошел через двор к стоявшему у ворот мотоциклу — меня снова никто не заметил. Но с первого раза он не завелся — просто раздался треск стартера, — и на шум из-за денников вышел Касс.

— Кто здесь?! — выкрикнул он. — Это ты, Дэн?! Чего это ты вернулся? — И он зашагал в мою сторону.

Я бешено топнул по стартеру. Двигатель заурчал, закашлял и взревел. Я стиснул сцепление и включил скорость.

— Стой! — заорал Касс. Он побежал ко мне, но я уже вывел мотоцикл за ворота и повернул в сторону Поссета. Из-под колес полетел гравий.

Рычаг газа вделан в правую рукоятку руля мотоцикла. Чтобы увеличить скорость, его нужно прокрутить на себя, а сбросить газ — от себя. В нормальных условиях этот рычаг крутится очень легко, но сейчас... Стоило мне покрепче сжать его, рука откликнулась такой яростной болью, что я чуть было не вывалился из седла.

До Дарема — шестнадцать километров на северо-восток. Но остановись я сейчас, Элинор может умереть. Выбора у меня нет. Но до чего тряская дорога!

Если Элинор поехала прямо в колледж, значит, вскоре ей захотелось спать. Кажется, люминал действует в течение часа. Но люминал, растворенный в алкоголе, — это совсем другое дело. Реакция будет быстрее — от двадцати минут до получаса. А может, дольше? За двадцать минут она могла спокойно доехать от конюшни до колледжа. Ну а потом? Поднялась в свою комнату. Почувствовала сонливость. Легла. И заснула.

Я уже в Дареме. Поворот, еще один. Остановка перед светофором. Рука разрывается от боли. Остался километр. Проехать его с черепашьей скоростью, чтобы не сжимать проклятый рычаг? Но за эти минуты яд может совершить непоправимое. Стиснув зубы, я понесся к колледжу.