Неле Нойхаус - Друзья до смерти Страница 38

Пия кивнула, хотя ей было не по себе при мысли, что придется встречаться с Лукасом после сегодняшнего ночного кошмара.

— И кстати, что там за история, из-за которой Паули угрожал своему старому приятелю Зибенлисту?

Об этом Пия начисто позабыла!

— Дело лежит у меня на столе, — сказала она и поспешила за пайкой.

— Нет ли от опрошенных каких-нибудь сведений, которыми мы могли бы руководствоваться? — осведомился Боденштайн у своих сотрудников.

Все дружно покачали головами.

— В среду вечером был матч наших с поляками, — сказала Катрин Фахингер. — Так что все сидели перед телевизорами, и, к сожалению, вообще никто ничего сказать не может.

Пия вернулась и принесла папку.

— 17 августа 1982 года сообщалось о смертельном случае во время вечеринки, — прочитала она. — Девушка по имени Марион Ремер впала в кому из-за употребления слишком большого количества коктейлей и умерла по дороге в больницу от шока. Было проведено расследование на предмет выявления убийства по неосторожности, своевременного неоказания помощи и умышленного нанесения вреда здоровью, среди подозреваемых находился также и Штефан Зибенлист. Но из-за отсутствия доказательств до обвинения не дошло и дело закрыли, объявив несчастным случаем.

Между бровями Боденштайна пролегла глубокая складка.

— Принимайтесь за работу, встретимся после обеда. Фрау Кирххоф, зайдите ко мне в кабинет!

Все встали и разошлись, а Пия проследовала за шефом с нехорошим предчувствием. Боденштайн закрыл за собой дверь и обратился к ней:

— Когда вы прочитали дело? — сухо спросил он.

— Когда оно пришло, — ответила Пия, которая никак не могла взять в толк, что случилось с шефом.

— И при прочтении вас ничто не удивило?

— Н-нет…

Боденштайн обошел стол и уселся за него.

— Думаю, вы просто отвлеклись из-за убийства Йонаса Бока, — сухо заметил он. — Погибшую девушку звали Марион Ремер. Штефан Зибенлист женился на Барбаре Ремер, и, если мне не изменяет память, он говорил, что это случилось в начале восьмидесятых. На наследнице «Мебельного дома Ремера». Возможно, девушки были родственницами?

Пия покраснела. Она действительно упустила это из виду.

— Я и впрямь промахнулась, — призналась она. — Простите. Сейчас же поеду к Зибенлисту.

— Да, пожалуйста, — холодно ответил Боденштайн. — Я понимаю, что у вас много работы, но, когда речь идет о человеке, у которого на момент убийства нет алиби, вы могли бы быть повнимательнее.

— Да, шеф, — тихо согласилась Пия.

— Спросите Зибенлиста насчет алиби. — Боденштайн поднял трубку, чтобы позвонить Козиме. — Если он не добавит ничего нового, арестуйте его.

Пия кивнула, но не спешила уходить. Она не верила, что Зибенлист убил Паули, а потом увез тело. Ей казалось, что для этого больше подходит Матиас Шварц. Собаки Паули знали его, поскольку он часто бывал у Эстер Шмит, и потому не тронули. Да и с транспортировкой у Шварца никаких проблем возникнуть не могло.

— Еще что-то? — нетерпеливо спросил Боденштайн.

— Ничего, — сказала Пия и вышла.

Но она не сразу отправилась в Келькхайм, а сначала села за компьютер и поискала в архивах газет за 1982 год сообщение о смертельном случае. Ей повезло — у «Обозрения Таунуса» существовали электронные архивы вплоть до 1973 года.

— Что от тебя хотел шеф? — поинтересовался Остерман.

— Я кое-что проглядела, — ответила Пия, благодарная за то, что Боденштайн, по крайней мере, не стал перед всей командой ставить на вид ее промах. Тем не менее его тон задевал. Она распечатала газетную статью и как раз читала ее, когда в кабинет заглянул Боденштайн с мрачным выражением на лице.

— Вы еще здесь? — сердито сказал он.

Ни слова не говоря, Пия подхватила сумку, сунула в нее распечатку статьи и молча прошла мимо Боденштайна. Она знала, что шеф беспокоится за жену, но это еще не повод срывать дурное настроение на сотрудниках.

Штефан Зибенлист совсем не обрадовался, увидев Пию в демонстрационном зале своего мебельного предприятия.

— У меня совсем мало времени, — сказал он, натянуто улыбаясь.

Вспомнив о его влажном рукопожатии, она ограничилась формальным приветствием.

— У меня тоже. Не будем тянуть. Я ознакомилась с делом о несчастном случае в 1982 году и…

— Не здесь! — прервал ее Зибенлист. — Пройдемте в мой кабинет.

Пия проследовала за ним в маленькую тесную комнатку рядом с отделом кухонь. Он закрыл дверь и оказался совсем рядом Пией.

— Почему вы нам не сказали, что девушка, которая тогда умерла, была вашей свояченицей? — Пия сразу начала с главного вопроса, потому что хотела побыстрее разделаться с этим разговором. Она не знала почему, но присутствие Зибенлиста вызывало у нее физическое неприятие.

— А какое это имеет значение? — Зибенлист заморгал водянистыми глазами. — Это был несчастный случай.

— Марион была старшей сестрой вашей жены, — ответила Пия. — Она была помолвлена и вместе с мужем должна была унаследовать мебельный магазин.

— Что вы хотите сказать?

— Смерть вашей свояченицы очень выгодно сказалась на том, как сложилось основное дело вашей жизни. — Пия посмотрела ему прямо в глаза.

— Чепуха, — ответил Зибенлист. — Против меня не было ни обвинения, ни процесса. Я ничего не совершал. В чем дело?

Пия терпеть не могла, когда собеседник избегал смотреть ей в глаза, а тут еще внезапно опять ощутила собственную беспомощность в присутствии превосходящего ее силой мужчины.

— Я скажу вам, что думаю. — Ей удалось сохранить внешнее хладнокровие. — Паули знал, как тогда все произошло, а вы боялись, что всплывет правда, которую вы скрывали двадцать четыре года. Поэтому вы убили единственного, кто ее знал.

Зибенлист нервно облизнул пересохшие толстые губы.

— Марион впала в кому, выпив два коктейля. Вы знали, что у нее диабет, но тем не менее сократили ее шансы выжить, не сказав врачу «Скорой», что случилось. Марион умерла. Ваша жена унаследовала мебельное предприятие, а вы его возглавили.

— Вы не сможете этого доказать, — сказал Зибенлист. — И вы не можете сделать из этой старой истории мотив убийства.

— Разве? Вы злились на Паули, боялись за свою репутацию, плюс вас у него видели. И в тот вечер у вас нет никакого алиби. — Пия пожала плечами. — Этого хватит для приказа о задержании. А если мы еще что-нибудь накопаем, то, глядишь, узнаем что-то новенькое о том, насколько вы невиновны. Неоказание помощи уже само по себе преступление.

— Но это все дела давно минувших дней.

— С юридической точки зрения — да. — Пия достала мобильник, чтобы вызвать патрульную машину. — Но семья вашей жены может решить иначе. У вас есть адвокат? Лучше будет, если вы попросите его подъехать в комиссариат. Я вас сейчас арестую.

Тут он понял, что Пия говорит абсолютно серьезно.

— Но вы же не можете вывести меня на глазах у моих сотрудников и посетителей? — воскликнул он. — Знаете, что это означает? Завтра весь Келькхайм узнает, что меня подозревают в убийстве!

— Предоставьте мне алиби на вечер вторника и припомните, что произошло на самом деле 24 года назад, — сказала Пия. — И тогда вы сможете спокойно продавать кровати и кухонные столы до конца дней своих.

— Я не дам вам разрушить то, что с таким трудом построил, из-за этой старой истории!

Глаза Зибенлиста угрожающе блеснули. Пия уже подумала, что сейчас он нападет на нее и придушит. Но тут он вдруг прижал руку к груди и пошатнулся. Потом ослабил узел галстука и оперся руками о стол.

— Так вы расскажете все, что я хочу знать, или же мне все-таки придется вызвать моих коллег? Что вы делали вечером 13 июня, после того как побывали у Паули?

— Мое сердце, — сдавленно прошептал Зибенлист. — О боже, мне плохо.

Пия растерянно посмотрела на него. Не хватало еще, чтобы этот противный тип рухнул и ей пришлось бы оказывать ему первую помощь.

Зибенлист выдвинул ящик своего письменного стола и начал в нем рыться.

— Моя жена… — Он начал хватать ртом воздух и упал на колени. — Позвоните… моей… жене… Пожалуйста…

Всхлипнув, он качнулся в сторону и с глухим стуком упал на пол. Пия вскочила и рванула дверь. Господи, этого всего просто не могло быть!

Некоторое время, положив трубку, Боденштайн все еще пялился на телефон. Он хотел бы, чтобы слова Козимы его успокоили, но, каким бы ни был ее анализ крови, он все равно видел, что с ней уже неделю творится что-то не то. А тут еще это треклятое дело, которое разрастается и отнимает такую уйму времени… Постоянно открываются новые обстоятельства, возникают новые подозреваемые с новыми, серьезными мотивами, которые при внимательном рассмотрении только заводят в тупик.

Зазвонил служебный телефон. Это был Остерман, его голос звучал непривычно взволнованно.