Елена Арсеньева - Магический перстень Веры Холодной Страница 38

– Я, – панически вздохнул Делафар, – я спал… я уснул… сидел и уснул…

Брови Гришина-Алмазова чуть приподнялись, но безумие ушло из глаз.

– Понятно, – сказал он, кивнув. – Вы спали… подчеркиваю, спали. И ничего не слышали. Подчеркиваю – ничего.

«Подчеркиваю – не слышали», – чуть не брякнул Делафар, но благоразумно прикусил язык.

Губернатор ушел.

Вестибюль опустел. Однако Делафару теперь казалось, что глаза невидимых наблюдателей так и сверлят его.

Он больше не мог здесь оставаться и поспешно вышел на Пушкинскую.

Немного постоял, утихомиривая бешено бьющееся сердце. Страх уходил. Трезво работал его холодный мозг, оценивая то, что стало известно сегодня.

Два слова вспыхивали в мозгу: цветы… перстень… перстень… цветы…

Вроде бы мелочи, но…

Делафар в глубокой задумчивости побрел по Пушкинской. Оглянулся… Бесподобно-прекрасный, помпезно-роскошный «Бристоль», который всегда напоминал ему красивейшие здания Парижа, уже скрылся в густой, сырой тьме, пахнущей морем.

– Bon soir, – вдруг шепнул кто-то над самым его ухом.

Постепенно Алёна пришла в себя, а когда они причалили, слезы уже высохли вместе с брызгами морской воды. Она даже смогла улыбнуться Ромке, когда он подал ей руку, чтобы сойти с аквабайка.

– Что это было? – спросил он в полном недоумении. – Что вы затеяли? Зачем? Я когда Арнольду позвонил, он меня чуть не сожрал по телефону. И велел немедленно возвращаться и вас забрать.

– А что же он сам не приехал? – спросила Алёна. – Если уж так забеспокоился?

– Он просил сказать, чтоб вы его обязательно подождали здесь, на Лонжероне. Он приедет, конечно, приедет. Просто сейчас какие-то срочные дела… насчет каких-то копий какой-то ювелирки, я не понял. Да еще у него какой-то родственник умирает или знакомый, я точно не знаю. Хлопот полон рот.

– Но его родственник – это и твой родственник, правда? – невесело посмотрела на него Алёна. – Ты же племянник Арнольда? Или нет?

– Да как сказать, – безразлично пожал плечами Ромка. – Я племянник не столько Арнольда, сколько его бывшей жены. Она сейчас в Америке живет. На фотках та-акая… ну просто супермодель, с ума сойти. С белыми волосами и бюстом умопомрачительным, вроде как у той блондинки с яхты. Они только поженились – лет пятнадцать назад, я еще вообще пешком под стол ходил, – а у Арнольда как-то дела не ладились, ну, а ей внезапно подвернулся какой-то богатый америкос, она Арнольда бросила, за этого пиндоса выскочила и укатила с ним в Штаты. С тех пор о ней никто ничего не знает, ни моя мама, ни бабушка. Она даже им не писала, вы это представляете?! Главное, мы как раз вчера только с мамой про нее вспоминали. Я вечером был у своих, в Аккермане, хотел в ночь вернуться, мне ж с утра на работу, а мама говорит: «Сегодня у Лельки день рождения, давай хоть за нее выпьем, если ее с нами нет». Ну, мы и посидели с родителями, я только сегодня примчался, еле успел к открытию пляжа.

– Да? – проговорила Алёна задумчиво. – А мне Арнольд не говорил, что был женат…

Она изо всех сил старалась, чтобы голос звучал равнодушно, но не была уверена, что ей это удалось.

– Да не берите в голову! – всполошился Ромка. – Это давняя история, я ж говорю. Там все давно окончено, Арнольд о ней и не думает… Я точно знаю, мы ж постоянно общаемся. Он заботливый, помог мне с Аккермана уехать, в Одессе устроиться, в строительный поступить, комнату на Софиевской мне снял, сам за нее платит… Он классный! Не, даже не думайте про Лельку, это такая хня! Не о чем беспокоиться!

– Совершенно верно, – кивнула Алёна. И не покривила душой. Она искренне считала, что бывшая жена Арнольда совершенно не стоит ее беспокойства. Для беспокойства имелись более серьезные основания. И куда более современные.

– Ну ладно, я пойду, – сказала Алёна. – У меня тоже дела есть.

– Но Арнольд же велел, чтобы вы его подождали! – схватил ее за руку Ромка.

– Ах да, – кивнула Алёна. – Конечно, подожду. Я еще позагораю. Только сумку заберу.

Они направились к спасательной станции, около которой нетерпеливо щебетала стайка весьма условно одетых хорошеньких девчат.

Сашко, поигрывая бицепсами, сурово прикрикнул:

– Ромка, кончай волынить! Клиентура сохнет!

Алёна взяла свою сумку, понаблюдала, как Ромка и Сашко рассаживают красоток на два байка и отчаливают, убедилась, что обоим ихтиандрам совершенно не до нее, и поспешно пошла с пляжа.

Ноги все еще дрожали, надо было поесть. Отовсюду дразняще пахло шашлыками, но Алёне не хотелось задерживаться на пляже, а потому она нашла в себе силы взобраться по довольно крутой лестнице, усыпанной соцветьями желтой акации и раздавленной шелковицей, на обрыв, потом прошла по-над морем вдоль чего-то вроде каменной крепостной стены – на табличке было написано, что это Карантинная стена, ограждавшая в былые времена Карантинную гавань, где отстаивались суда, пришедшие в Одессу, чтобы не завезти в город какую-нибудь иностранную заразу, – все ноги перемазала в шелковице, надышалась неудержимо желтеющей, пожухлой, одуряюще пахнущей травой, а потом вдруг оказалась на углу неширокой улицы, одну сторону которой являл из себя парк Шевченко, а вторая была застроена зданиями, хоть и изрядно обветшавшими, но настолько красивыми и гармоничными, что Алёна снова вспомнила о Париже. Она подошла к одному из домов – серому, великолепному, в стиле модерн конца XIX – начала XX века, с фасадом, украшенным полукруглыми балконами и – на самом верху – барельефом женской головы с петлей на шее, – и прочитала название улицы. Вернее, улиц, поскольку дом стоял на углу.

С одной стороны было написано: «Переулок Нахимова (Барятинского)». С другой стороны – «Улица Маразлиевская».

Маразли… великая персона Одессы!

Как ни странно, Алёнино взбудораженное настроение от быстрой ходьбы начало возвращаться в обычное свое состояние: философско-изыскательское.

В ту минуту, когда она уже почти успокоилась, вдруг зазвонил телефон.

Алёна достала его из сумки и увидела извещения о четырех неотвеченных вызовах. На дисплее высвечивался номер Егора Рыжова.

Боже ты мой… Она совершенно забыла про Егора, про Москву, про МИГа, про все на свете!

– Алло?

– Слушай, я тебе иззвонился весь! – сердито сказал Егор. – Куда ты подевалась? Моя вот-вот вернется, и мы уедем. Тебе нужно знать про этого МИГа или нет?

– Извини, я… чуть не утонула, – вскользь пояснила Алёна. – Но это ничего. Ты нашел МИГа? Правда?

– А то, – небрежно отозвался Егор. – Причем легко и просто. Его зовут Михаил Игоревич Грибов. Я не зря думал, что где-то эту аббревиатуру слышал. Просто двадцать лет назад было очень известное дело с хищением музейных драгоценностей, копии которых делал этот Грибов. О нем даже упоминается в учебнике по истории громких преступлений в России. Это практически настольная книга детективов! Но тогда у Грибова еще не было своего клейма, он копировал государственные. Он отбыл срок и вернулся, завязал с прошлым и продолжает работу, но теперь на всех его изделиях стоит крупное, откровенное клеймо – «МИГ». И еще маленькая «к». Он как будто всем теперь заявляет: я делаю копии, только копии.

– Очень интересно, – тихо сказала Алёна. – Про букву к я не знала. Наверное, он мне про нее просто не сказал…

– Кто? – удивился Егор.

– Это не важно, – быстро проговорила Алёна. – А ты спросил насчет перстня с хиастолитом?

– Спросил, конечно, – чуть ли не возмущенно ответил Егор. – Как я мог не спросить? Грибов отлично помнит этого человека. Он появился в конце апреля с целой папкой фотографий и очень тщательных обмеров этой вещи. Заказал копию, оплатил сразу всю работу, которую просил выполнить срочно. Грибову перстень очень понравился, он нашел два хиастолита, на выбор, и предлагал сделать копию в золоте, но заказчик отказался: он хотел именно в анодированном металле. Правда, очень тщательно выбирал оттенок, который вещь примет после анодирования, а также металл. Копия должна была быть неотличима на вид и весить ровно столько, сколько оригинал.

– Как заказчик выглядел? – прошелестела Алёна, вдруг охрипнув.

– Ну, Грибов говорит, это был очень привлекательный высокий мужчина в соломенной шляпе и соломенно-желтом костюме. Да фиг ли тебе в его внешности, если он оставил свою визитку?

– Ну! – выдохнула Алёна. – И как его зовут?

– Его зовут Кирилл Андреевич Москвитин… Что ты говоришь?

– Ни… ничего, – слабо пискнула Алёна.

– А то мне показалось… Телефон нужен? Тогда записывай.

– Записываю, – хрипло выдавила Алёна и, достав ручку, нацарапала в блокноте: +3 048 550 10 10.

– А ты что хрипишь? – спросил Егор. – Перекупалась, что ли? Погоди, ты говорила, что чуть не утонула?! Или мне послышалось?