Владимир Константинов - Зверь Страница 38

- Собственно, я бы и сам смог подвезти.

- Буду премного обязан. Когда вас ждать?

- Думаю, минут через двадцать буду.

- Я встречу вас у выхода.

Коржавин выглядел, мягко говоря, неважно, похудел, постарел, глаза красные, воспаленные. Он передал мне две видеокассеты. Сказал:

- Интересующие вас фильмы на обоих кассетах последние.

- Еще раз благодарю, Павел Павлович!

- Да, чего там, - вяло махнул он рукой.

- Вы сами-то смотрели?

- Ну, что вы! Это не для моей нервной системы. - Дряблое лицо его напряглось, побледнело. С нескрываемым волнением в голосе спросил: - Об Игоре ничего не известно?

- Но ведь я уже вам говорил?! - очень удивился я этому вопросу.

- Ну, мало ли, - смутился Коржавин. - Вдруг, ошибка. Вдруг, то был лишь похожий мальчик. В жизни ведь всякое бывает. Извините!

- В жизни - возможно, на следствии - крайне редко. И вообще, советую выбросить это из головы. Иначе вы можете плохо кончить.

- Да-да, это конечно, - ещё более смутился он. - До свидания!

На первой кассете было четыре малолитражных обычных порнофильма. Даже поверхностный их просмотр вызвал у меня приступ тошноты. "О, времена! О, нравы!". "О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!" Куда мы все катимся, господа? В гиену - там нам место. Зигмунд Фрейд называл это половой неудовлетворенностью, объяснял ею даже возникновение войн и иных общественных катаклизмов. Что-то во всем этом есть. Но только я бы назвал это иначе. На Земле происходит постепенное накопление отрицательной энергии. Человеку становится все труднее с нею справляться. Отсюда депрессии, нервные срывы, злобность, агрессивность, падение нравов, сексуальные излишества и прочее, и прочее. Прежде, когда ситуация становилась критической, возникали войны. В них сжигалась излишняя отрицательная энергия. Потому войны были необходимы. Но сейчас война грозит гибелью всего живого. Но без неё человечество очень скоро захлебнется собственным дерьмом. Есть ли выход из данного тупика? Не знаю. Я его пока не вижу. Если в ситуацию не вмешается Космический разум, который все это создал, человечество обречено. Будем надеяться. Ничего другого нам не остается. Факт, не требующий доказательств.

Сценарий пятого фильма был полностью переписан с Набоковской "Лолиты". Только если там старый развратник совращал и развращал девочку, то здесь он то же самое проделывал с мальчиком. В конце концов тот нашел себе более молодого партнера и бросил старика, который из ревности убил молодых любовников. Причем убил изощренно. Этому посвещена едва ли ни треть фильма.

На второй кассете интересовавший меня фильм был стилизован под средневековье. Но, сделано это было настолько грубо и непрофессионально, что невольно вызывало смех. Все действие сводилось к тому, что рыцари, возвратясь из походов, напивались и устраивали друг с другом сексуальные оргии, вовлекая в это своих детей. В результате возникшего любовного треугольника все заканчиывалось кровавой драмой. И снова море крови, муки и стенания умирающих, проклятья и тэдэ и тэпэ. Весьма и весьма тривиально.

После просмотра фильмов я понял, что ни тот, ни другой к нашей съемочной группе никакого отношения не имеют. Второй был вообще переводной. Первый же снимался где-то на юге. Что ж, нулевой результат - тоже результат. Да, но как выйти на съемочную группу? Вчера капитан "Орла" Барсуков называл кафе "Обструкция". А что если?... Это мысль. Только начальство вряд ли это одобрит. Факт. Поэтому утруждать его просьбами не будем. Нет, не будем. Сделаем это инкогнито под покровом сумерок. Произведем, так сказать, глубокую разведку в тылу предполагаемого противника. Да, но одному идти туда слишком рискованно. Необходима "группа поддержки". И такой "группой" может быть мой лучший друг Рома Шилов. Но Рома, как человек дисциплинированный и исключительно положительный, привык все свои действия согласовывать с начальством. Поэтому, его надо поставить в такую ситуацию, когда отказ будет в принципе невозможен. Набрал его номер телефона и, услышав голос друга, сказал:

- Здравствуй, Рома! Как поживаешь?

- А, это ты. Здравствуй! Ничего. А что?

- Просто интересуюсь. А как твое драгоценное здоровье? Корь, ветрянка, свинка - это у тебя все в прошлом, да?

- Ты что, за этим и звонишь?

- Не только. Скажи, как ты ко мне относишься?

- А причем тут это?... Я что-то не пойму.

- Нет, ты не уходи от прямого ответа. Вот я, к примеру, пошел бы с тобой в разведку не задумываясь. А ты, Рома? Можешь ли ты это сказать с такой же определенностью?

- Что ты опять удумал?

- Зачем ненужные вопросы, Рома? Следует ли их расценивать, как твою нерешительность, что ты ещё до конца не определился - можешь ли пожертвовать собой ради друга? Так?

- Ну, забалаболил! - тяжко вздохнул мой друг. - Что тебе все-таки надо?

- Хорошо, рассмотрим ситуацию в несколько иной плоскости. Допустим, что ты увидел, как я тону. Бросился бы ты меня спасать, или побежал за разрешением это сделать к Рокотову и своей бесподобной Тамаре?

- Ясно. Опять какую-то авантюру... А то мелишь, что попало... Стратег!

- Рома, ты может прямо ответить хоть на один вопрос?

- Кто ж в данной ситуации спрашивает разрешения.

- Значит, можно на тебя рассчитывать?

- Смотря в чем, - нерешительно ответил Шилов. Жизнь его научила, что в общении со мной необходимо проявлять максимум осторожности.

- В данном случае, ситуация очень критическая. Без твоей помощи и поддержки я, боюсь, "не выплыву".

- Да что стряслось?! - встревожился Шилов.

- Нет, ты сначала обещай помочь.

- Хорошо. Обещаю. Говори.

- Ты сегодня вечером должен пойти со мной в одно питейное заведение.

- Только и всего?

- Только и всего.

- Случайно не в бар "У дяди Вани"?

- Нет. Кафе "Обструкция". Кстати, вчера в теленовостях рассказали, как недавно два архаровца буквально разгромили тот самый бар, избив до полусмерти обслуживающий персонал. Подозреваю, что одним из архаровцев был никто иной, как мой лучший друг Рома Шилов. Так?

Историю о своем походе с Шиловым в бар мне ярко и образно повествовал наш непревзойденный ас сыска Дима Беркутов. Мы с Колесовым к концу его рассказа были буквально в лежку от смеха. Но Рома не знал о причине моей осведомленности, поэтому крайне удивился.

- Правда что ли?!

- Что - правда, Рома?

- Что по телевизору?!

- Ну, если и неправда, то очень похоже на правду.

- Трепач!

- Так как насчет кафе? Можно на тебя расчитывать?

- А куда я денусь, - обреченно вздохнул Шилов.

- Спасибо! Ты настоящий друг.

- Да хватит тебе того... Зубоскалить.

- Я очень даже серьезно. У тебя журналистское удостоверение сохранилось?

- Да есть, вроде. А что?

- Прихвати. Будем изображать из себя журналистов. Предупреждаю операция сугубо конфиденциальна. О ней не должен знать не только твой шеф, но и Тамара. Понял?

- Отчего такая секретность?

- Любая утечка информации может привести в нежелательным для меня последствиям. Мой шеф Иванов почему-то убежден, что следователь должен заниматься исключительно своим делом и не отбирать хлеб у оперативников.

- И я с ним совершенно согласен.

- А вас, гражданин, я бы попросил помолчать. Нэ сутор супра крэпидам (пусть сапожник судит не выше сапога).

- Баламут ты, Андрюша! - добродушно сказал Шилов.

- А вот с этим я вынужден согласиться. Вечером в районе восьми быть дома. Я заеду.

- Слушаюсь, товарищ начальник.

Дома мне все пришлось выложить Татьяне. Иначе она бы меня просто не выпустила за пределы квартиры.

- Я тоже поеду, - безапелляционно заявила она.

В хрупком теле моей очаровательной жены была заключена такая энергия, такая сила воли, что моя оболочка порой трещала по всем швам и разваливалась прямо на глазах. И я начинал себя чувствовать крайне некомфортно, казалось, что Космос с нами что-то явно напутал, и то, что по праву предназначалось мне, было отдано ей.

- Но, Таня, там может быть такая публика, что... Словом, я бы тебе не советовал, - сделал я жалкую попытку её отговорить.

Но не тут-то было. Взгляд её стал целеустремленным, с характерсным блеском. Так блестит хладный булат, когда его вынимают из ножн.

- Тем лучше. Люблю нестандартные ситуации. - Это прозвучало, как приговор в последней инстанции. В древности в таких случаях говорили: "Рома лёкута ест, кауза финита эст" (Рим высказался и дело кончено). И я смерился.

Но каково же было мое удивление, когда на квартире Шиловых я застал в парадной форме одежды готовыми к отбытию обоих супругов.

- Рома, что это значит?! - с пафосом воскликнул. - Я требую объяснений либо сатисфакции.

- Да вот, Тома, понимаешь, - в замешательстве проговорил мой друг, пряча глаза. - А что я мог?

- Так-то ты хранишь конфиденциальность нашего разговора? А ведь я, Рома, поверил тебе, как самому себе? Ты хоть объяснил ей всю опасность предстоящей операции?

- Объяснил.