Слоновая кость - Мерседес Рон Страница 38

Судя по его тону, он, казалось, уже был сыт по горло тем, что ему нужно меня защищать. Неужели уже успела высосать из него все соки? Отец говорил, в этом мне нет равных.

– Взлет и посадка меня пугают, – сказала я, глядя в иллюминатор.

На самом деле чувствовала себя паршиво: все, чего хотела, – быть с ним, а он, казалось, устал от того, что целыми днями кручусь вокруг него. Встала, намереваясь вернуться на прежнее место, но он схватил меня за руку и потянул, чтобы снова села.

Он снял наушники и посмотрел на меня:

– Чего именно ты боишься?

Посмотрела в его глаза: светло-карие, с золотисто-медовой кромкой вокруг зрачка, когда солнце светило в полную силу, как в тот момент. Был закат, и самолет купался в слепяще-огненном зареве, от которого болели глаза. Казалось, что вижу, как Себастьян впивается в меня взглядом, но не так, как обычно: теперь он смотрел на меня с восхищением, ибо я знала, что он видит. Когда солнечный свет падал на меня вот так, изумрудный цвет радужки становился почти таким же прозрачным, как вода в ручье, и, если хорошо присмотреться, можно было заметить три бирюзовые крапинки в левом глазу.

Себастьян ничего не сказал, – ни замечания, ни комплимента, – и я это оценила. Почему? Потому что это выходило за рамки обыденности. Когда все, кто тебя видит, только и делают, что льстят, комплименты теряют силу. Уже ожидаешь чего-то подобного и не чувствуешь, что к тебе относятся по-особенному.

– Однажды во время перелета в Испанию самолет попал в бурю, которая едва не разорвала его на части. Летели отец, я, мачеха Элизабет и сестра Габриэлла, которой тогда было всего три. Они сидели в креслах впереди, – сказала я, указывая на группу из четырех кресел, стоящих попарно друг против друга, с небольшим столиком посередине, который находился в нескольких метрах от нас. – Поскольку они хотели, чтобы Габриэлла спала во время полета, уложили ее на два кресла, поэтому мне пришлось сесть здесь. Когда самолет начало трясти, капитан попросил оставаться на месте, пристегнув ремни, и даже не думать вставать с места. Я была одна, и самолет раскачивало во все стороны. Так испугалась, что самолет расколется на две части, отрезав меня от родных, что начала кричать и плакать, умоляя отца подойти. Габриэлла проснулась, рыдала и издавала адские вопли. Элизабет пыталась ее успокоить, пока отец орал на пилотов, требуя объяснить, что, черт возьми, происходит. Поскольку никто не обращал на меня внимания, я отстегнула ремень. Была до смерти напугана, хотелось подойти к папе и крепко взять его за руку. Самолет попал в ужасную турбулентность как раз в тот момент, когда я встала с места. Она была такой сильной, что меня подбросило, и я ударилась головой о косяк двери, которая наконец открылась от всей этой тряски.

Себастьян молча слушал рассказ. Повернулась лицом к иллюминатору, бегло посмотрев наружу, прежде чем продолжить.

– Мало того, что я, ударившись, разбила себе лоб, – сказала я, дотрагиваясь до шрама у линии роста волос, который остался после того случая, – отец избил меня до полусмерти за то, что встала с места.

Повернула голову, чтобы посмотреть на Себастьяна. Он был напряжен, челюсть крепко стиснута, а его правая рука сжалась в кулак так, что побелели костяшки.

– Больше он никогда не поднимал на меня руку… но этого было достаточно, чтобы Элизабет потребовала развода. Они расстались два года спустя, после ожесточенной борьбы за опеку над Габриэллой, которую, очевидно, выиграл отец.

Самолет начал разбегаться по взлетно-посадочной полосе. Я снова отвела взгляд, нервничая… и тут почувствовала, что Себастьян взял меня за руку.

Посмотрела на него и улыбнулась, увидев соединенные руки. Ничего не говоря, крепко сжала ее, со всей силой, в которой нуждалась.

–

Прошло полтора часа, но я так и не смогла сомкнуть глаз. Огни были погашены, и снаружи не было видно ничего, кроме суши под нами. Хотела уснуть: так будет легче справиться с тошнотой, всегда приходящей во время полета.

Себастьян закрыл глаза, но знала, что он не спит.

– Себастьян…

– Ммм.

– У тебя случайно нет чего-нибудь, чтобы быстро заснуть? Чудодейственная таблетка. Валиум или что-то в этом роде…

Тут он распахнул глаза.

– Я что, похож на человека, который пичкает себя этим дерьмом?

По правде говоря, нет.

– Я устала и хочу спать.

– Тогда закрой глаза и спи.

– Не могу… Перепробовала все, чтобы заснуть. Даже овец считала, но это невозможно.

– Ну, пересчитай оленей, уверен, это сработает.

Не ослышалась? Себастьян Мур шутил?

Беспокойно заерзала на сиденье. Мне было неудобно.

– Можно положить голову тебе на колени?

– Нет.

Черт!

– Только чуть-чуть, чтобы немного расслабить ноги, – сказала я, без всяких скрытых мотивов. Мне и вправду было жутко неудобно.

– Мы летим на частном самолете, в котором шесть удобных кресел, так что можешь лечь, как хочется, и перестать меня беспокоить.

– Ты не слушал мою историю про турбулентность? – спросила я, закатив глаза. – Если пересяду на другие места и по какой-то причине мы разобьемся, умру в одиночестве. Не знаю, как тебе, но для меня это очень печально, а с меня хватит подобного опыта…

– Господи, иди сюда, только успокойся, – сказал он, одновременно приподнимая подлокотник. – Лежи здесь и молчи.

Я улыбнулась.

– Спасибо, Себастьян, ты хороший человек.

Устроилась, положив голову ему на ногу, и свернулась клубочком на сиденье в позе эмбриона.

Как же хорошо… хотя нога была твердой как камень, мне было все равно. Попыталась уснуть, но удалось это только спустя час, когда в состоянии полудремы почувствовала, что Себастьян гладит мои волосы.

Наверное, он думал, что я отключилась, иначе стал бы это делать? Его длинные пальцы пробегали по волосам – от линии роста волос до кончиков. Почти мурлыкала в полудреме от удовольствия, когда он касался кончиками пальцев уха, почти невесомо.

А может, все это снилось? Воображение опять играло со мной?

Что знала точно, так это то, что пока лежала, опустив голову ему на колени, все пять с половиной часов полета до Луизианы, наслаждалась каждой чертовой секундой.

–

У терминала, чтобы отвезти домой, нас ожидал Питер Вертес. Личный водитель отца всегда был добр ко мне и Габриэлле, вот почему я подбежала и обняла его, как только увидела.

– Очень рад видеть вас, сеньорита, – сказал он привычным официальным тоном. – Приятно с вами познакомиться, сеньор Мур, – добавил он, взглянув на Себастьяна, пожал ему руку,