Линкольн Чайлд - Две могилы Страница 39

Юноша поднял голову, его глаза засверкали.

— Отец… — тяжело дыша, произнес он с сильным акцентом. — Спрячь меня…

Эта короткая фраза отняла у него последние силы. Голова откинулась на подушку, глаза помутнели, губы зашептали что-то неразборчивое.

Пендергаст моргнул. Его зрение несколько прояснилось, внезапно потемневшие глаза внимательно осмотрели юношу, отмечая отдельные детали: расположение бинтов, рост, телосложение, черты лица. Как только Пендергаст вышел из оцепенения, смысл увиденного проник в его сознание: мальчик очень похож на Диогена, даже больше, чем на него самого или на Хелен. Невольно, не спрашивая его согласия, в голове начали прокручиваться многократно просмотренные записи камер наблюдения.

Наконец мысли оформились в одну короткую фразу: «Это мой сын, Убийца из отеля».

— Мистер Пендергаст, — спросил Франклин, — что нам делать дальше? Вызывать полицию? Этому парню нужен врач.

«Мой сын — Убийца из отеля».

Реальность вернулась ослепительной вспышкой. Пендергаст внезапно оживился, подбежал к юноше и опустился рядом с ним на колени. Затем взял его руку — она была обжигающе горячей — и нащупал пульс. Учащенный и слабый, нитевидный. У юноши высокая температура, он бредит. Вероятно, при самоампутации произошло заражение крови.

Агент поднялся на ноги и выпрямился.

— Спасибо, мистер Франклин, — быстро проговорил он. — Полицию вызывать не нужно. Вы все сделали правильно. Доктора я сейчас найду.

— Как вам угодно, сэр.

Франклин и швейцар вышли из квартиры.

Пендергаст повернулся к домработнице, внимательно следившей за его губами:

— Мисс Ишимура, будьте добры, приготовьте бинты, таз с горячей водой, бактерицидную мазь, полотенце, ножницы и принесите все это в красную комнату.

Мисс Ишимура ушла. Пендергаст подсунул руки под спину юноши, поднял его — он был ужасно худым — и перенес на кровать в свободной спальной комнате, окна которой выходили во внутренний двор «Дакоты». Юноша что-то бормотал и отчаянно дрожал. Агент стащил с него грязную одежду, а кое-где и просто разорвал ее, затем осмотрел раны, начиная с уха. Мочка была отрезана так, что не оставалось никаких сомнений в том, что именно ее подбросили рядом с первым трупом. Ухо выглядело ужасно и уже начало гноиться. С отрубленным пальцем руки все было еще хуже, кость торчала наружу. Рана на ампутированном пальце ноги открылась и сильно кровоточила. Вероятно, парень проделал долгий путь с поврежденной ногой.

Мисс Ишимура принесла таз с горячей водой и полотенце. Пендергаст обтер лицо юноши. Это мягкое прикосновение снова вернуло его в сознание.

— Отец, — прошептал он, — помоги…

— Я здесь, — ответил Пендергаст. — Все в порядке. Ты в безопасности.

Его голос прозвучал хрипло. Он намочил полотенце и положил на горячий, сухой лоб юноши. Мисс Ишимура вернулась с подносом, на котором лежали бинты, бактерицидная мазь и другие медикаменты.

— Я не виноват… bitte, mein Gott, bitte[60], не бросай меня…

Пендергаст осторожно промыл поврежденный палец руки, вычистил рану, смазал мазью и заново перебинтовал. Затем обработал палец на ноге, который был в ужасающем состоянии и продолжал кровоточить, несмотря на все его старания. Но он хотя бы промыл и перевязал рану. Юноша стонал и беспокойно ворочался в бреду, раз за разом повторяя: «Я не виноват».

Пендергаст закончил перевязку и встал. Неожиданно комната закружилась у него перед глазами, но мисс Ишимура успела подхватить его под локоть и помогла сохранить равновесие. Она вывела его за руку, словно ребенка, в коридор и показала знаками, что посидит с больным, а Пендергаст может заняться своими делами или отдыхать.

Молча кивнув, он отправился по коридору в кабинет. Закрыл дверь и на мгновение прислонился к ней, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Затем сел в кресло, закрыл глаза и попытался — огромным усилием воли — справиться с охватывающей его паникой.

Постепенно ему удалось успокоить пульс и дыхание.

Это была просто еще одна проблема. Так о ней и нужно думать: проблема.

«Мой сын — Убийца из отеля».

Он взял телефонную трубку и набрал номер:

— Доктор Росситер? Это Алоизий Пендергаст. Я хотел бы сделать вызов на дом, в мою квартиру в «Дакоте». Юноша в очень тяжелом состоянии, с несколькими открытыми ранами. Необходима помощь хирурга. Как всегда, я надеюсь на ваши опыт и осторожность и предоставляю вам полную свободу принятия решений.

29

Капитан Лора Хейворд быстро шла по коридору Тридцать второй начальной школы в актовый зал. По городу прокатилась волна преступлений против бездомных: избиения, грабежи, одного несчастного в парке Риверсайд малолетние хулиганы просто сожгли, — и теперь комиссар поручил ей обойти окрестные школы и поговорить с учениками о тяжелой жизни этих людей. И в первую очередь она хотела донести до подростков именно эту мысль: бездомные — такие же люди, как и они сами. За последние недели Хейворд побывала уже в полудюжине школ, и везде ее выступления прошли удачно. Она чувствовала, что сумела что-то изменить в сознании школьников. Ее радовала возможность поучаствовать в таком важном деле. В свое время Лора Хейворд выбрала темой своей диссертации социальную структуру сообщества бездомных Нью-Йорка и несколько месяцев наблюдала за ними, изучала их жизнь, пыталась разобраться в их судьбах, надеждах и трудностях. В последние годы она была слишком занята рутинной полицейской работой, чтобы применять на практике свои знания по социологии, но сейчас они ей очень помогли.

Свернув за угол, она неожиданно столкнулась с идущим навстречу д’Агостой.

— Винни! — Она удержалась от поцелуя, поскольку оба они находились на службе. — Что ты здесь делаешь?

— Разыскиваю тебя, — ответил он. — Я как раз проезжал мимо, и мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

— А нельзя было поговорить об этом, например, за завтраком? — спросила она.

Он взглянул на нее озабоченно и немного виновато. Хейворд чувствовала, что его вот уже несколько дней что-то тревожит. Но с такими вещами нельзя торопиться — нужно просто ждать, когда человек сам захочет все тебе рассказать. А потом сделать так, чтобы он не передумал.

Она посмотрела на часы:

— У меня выступление через десять минут. Пойдем поговорим прямо в зале.

Они вместе прошли через двойные двери и оказались в помещении, построенном в стиле середины прошлого века, с балконом и широкой сценой. Хейворд вспомнила точно такой же зал своей школы, проходившие там собрания, учения по гражданской обороне и киносеансы. Сейчас зал был уже наполовину заполнен, но они сели в сторонке, на заднем ряду.

— Итак, — сказала Хейворд, повернувшись к д’Агосте. — В чем проблема?

Он не спешил с ответом.

— Пендергаст, — произнес он наконец.

— И почему я не удивляюсь?

— Я очень беспокоюсь о нем. Он и раньше был способен на грубые шутки и насмешки над людьми, но сейчас ведет себя просто странно — даже для него.

— Расскажи подробней, — попросила Хейворд.

— После гибели жены он затворился в своей квартире, и я почти уверен, что он принимал сильнодействующие препараты. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Какие именно?

— Не могу сказать точно, но у меня возникло ощущение, что он сознательно готовится к самоубийству. По твоему совету я принес ему папку с материалами по Убийце из отеля. Кажется, они задели его за живое. Он вышел из апатии и взялся за это дело с какой-то маниакальной страстью. Неожиданно появился на месте третьего убийства, заявил, что уполномочен вести расследование, и теперь всячески отравляет жизнь агенту Гиббсу. Я пытался объяснить, что это не доведет до добра. Думаю, он настолько опустошен, что уже по одной этой причине не может найти общий язык с Гиббсом. То есть я и раньше замечал, как он измывался над теми, кто его раздражал, но на то всегда были серьезные причины.

— О господи. Похоже, моя идея оказалась не такой удачной, как мы думали.

— Я еще не добрался до самого плохого.

— И что же это?

— Его версия преступления. Она по меньшей мере странная.

Хейворд вздохнула:

— Рассказывай.

Д’Агоста вздохнул в ответ:

— Он считает, что убийца — его брат Диоген.

Хейворд нахмурилась:

— Я думала, что Диоген умер.

— Все так думали. Проблема в том, что Пендергаст не хочет объяснять, почему считает, что убийца — его брат. Мне эта мысль кажется нелепой. Боюсь, что смерть жены помрачила его рассудок.

— У него есть какие-то доказательства?

— Насколько мне известно, нет. По крайней мере, мне он ничего об этом не рассказывал. Но я все равно не понимаю его. Почерк убийцы абсолютно непохож, вообще нет никаких причин связывать это дело с Диогеном. Я наскоро проверил базы данных, и по всем признакам его брат действительно пропал и, скорее всего, умер. Это какое-то безумие.