Андрей Кокотюха - Чужие скелеты Страница 39

– Да милиция, друг Антонио, и так все знала о потерпевших, – отрезал Кравцов. – А ты попробуй после всего, что там с ними творили, найти в себе достаточно сил и мужества, чтобы исповедоваться перед совершенно чужими людьми! И только Леся пошла верным путем: надо избавиться от этого груза раз и навсегда, сбросить его с души и выпрямиться. Ведь так?

Девушка шмыгнула носом, вытерла глаза и отстранилась от Юлии.

– На самом деле я жуткая трусиха… И, когда увидела фото по телевизору, решила – его поймали. Я же еще ничего не знала… Это потом, когда позвонила Юлии Васильевне… Она сказала мне – умер, не надо больше ничего бояться… Но я все равно боюсь… Это Оксанка была смелая – сбежала. И если б не она, я…

13

Они сидели вчетвером в скверике у дома Леси, слушая путаный рассказ девушки.

Если прибавить к нему то, что Роман Кравцов успел нарыть в Интернете, складывалась следующая невеселая история.

Два года назад, весной, по Умани и окрестным селам поползли слухи: где-то в глуши, на старом заброшенном хуторе, возникло какое-то странное поселение. Кто пришел туда первым, кто появился позже, в милиции не могли понять, а от тех, кто там обитал, почти ничего не удавалось добиться. Все, кто вступал в эту коммуну, независимо от возраста, обязаны были признать себя младшими братьями и сестрами старшего брата – Учителя Свободы. Это давало право на проживание. Сам хутор носил довольно претенциозное название – Территория Свободы.

На первых порах об этом даже в газетах писали. Правда, на Территорию Свободы никто из посторонних не допускался. Охраны как таковой там не было, но стоило появиться постороннему, в особенности с фотоаппаратом, как «братья и сестры», ничем не занятые в тот момент, молча скрывались в доме, а остальные не реагировали ни на какие попытки завязать беседу. Иногда «братьев и сестер» встречали в Умани, где у них имелось собственное место на рынке, но никто из них не шел на контакт. Самого Учителя Свободы могли увидеть только те, кого он сам признал своим младшим братом или сестрой.

Затем, когда грянул грандиозный скандал, первой под раздачу попала уманская милиция. Однако правоохранители заявили: законных оснований для проверки Территории Свободы или для наблюдения за поселением у них не было. Все «братья и сестры», которых удалось опросить – не каждый из них, оказывается, играл в молчанку, – единодушно утверждали: Территория Свободы – всего лишь место, абсолютно свободное от традиционных общественных табу. Там никто никому ничего не запрещает и ни в чем не ограничивает. Члены сообщества не имеют никаких постоянных обязанностей, зато пользуются самыми широкими правами.

Первейшим и главным считалось право на труд. «Братья и сестры» вели жизнь сельскохозяйственной коммуны. На хуторе держали множество кур, пять свиней, двух коров, разводили кроликов, выращивали картофель и другие овощи. Из дешевого ситца кроили и шили на продажу нижнее белье и простецкие женские халатики. В одной из комнат помещался сапожный цех, там были установлены три электрических швейных машины и станок для раскроя кожи. Летом «братья и сестры» собирали ягоды в близлежащих лесах, осенью – грибы, все это отправлялось на рынок. Таким образом, обитатели Территории Свободы обеспечивали себя и ни в чем не зависели от внешнего мира, в особенности от государства.

Затем – право на отдых. С оговоркой, что работа на себя и удовлетворение насущных потребностей сами по себе являются отдыхом. Согласно правилам Территории Свободы, отдыхающим считался тот, кто в данный момент не работал. Так постановил Учитель Свободы.

Третьим по значимости считалось право иметь друзей или, наоборот, не иметь их. Если внешний мир враждебно относится к тебе, говорил Учитель, ты всегда можешь прийти на Территорию Свободы, где любой младший брат и любая младшая сестра абсолютно свободны в выборе форм общения. Здесь все, независимо от возраста, обращаются друг к другу на «ты» и держатся ровно и дружелюбно. Каждый может выбрать такое имя, какое ему по душе, а не то, которое родители без его воли внесли в свидетельство о рождении. Никто не делает никому замечаний, ни от кого не требуется специально прихорашиваться: ты можешь выглядеть так, как хочешь. Драные штаны – твое право. Не мылся несколько недель – твое право. Хочешь мыться ежедневно? Тоже твое право: наноси воды из колодца и мойся, пока не надоест.

Территория Свободы – сообщество абсолютно свободных людей, способных прокормить себя и не требующих от общества ровным счетом ничего.

Примерно так описывали «братья и сестры» образ жизни членов коммуны, которую возглавлял Учитель Свободы.

Позже, уже в ходе следствия, всплыли любопытные обстоятельства и факты. Прежде всего – никто не знал достоверно, кто такой этот Учитель. Он явился словно из ниоткуда с крупной суммой денег, быстро нашел общий язык с прежним владельцем хутора, и они ударили по рукам, совершив сделку. Подобных выморочных хуторов в округе было немало, но покупатель безошибочно отыскал среди их хозяев именно того человека, который наиболее смутно представлял реальную стоимость своих владений. «Лучше уж так, чем вообще ничего», – похоже, именно это соображение вынудило хозяина хутора продать его незнакомцу за треть цены. Вскоре после того на хуторе появились первые обитатели, а в хлеву и коровнике – кое-какая живность.

Каким способом Учитель заставлял работать на себя два десятка взрослых людей – большой вопрос. Часть из них действительно были бездомными бродягами, которым некуда податься, но большинство – вполне положительными гражданами. Кое-кто ради возможности подышать «воздухом свободы» даже оставлял семьи. И если родители, мужья или жены одного из них в отчаянии являлись на Территорию Свободы, чтобы убедить заблудших вернуться, вместо них навстречу родственникам дружно выдвигались «братья и сестры», а сами беглецы в это время прятались в доме.

Тем не менее, несмотря на некоторые странности, серьезных претензий к Территории Свободы у властей не возникало. То, что там происходило, оставалось в рамках закона, ничего криминального на участке, принадлежащем на правах частного домовладения лицу, именующему себя Учитель Свободы, не было замечено. Люди объединились, чтобы заниматься сельским хозяйством и мелким предпринимательством. Времена в стране сложные, вместе выживать, ясное дело, легче. Какие вопросы?

Свою роль сыграли как немногословность обитателей Территории Свободы, так и их образ жизни, совершенно открытый для посторонних глаз. Никто не прятался, не таился за высокими заборами, не молился языческим богам и не приносил в жертву кошек и собак. Интрига, возникшая поначалу, быстро увяла, пресса и даже досужие сплетники перестали интересоваться захолустным хутором и поселившимися там чудаками.

До того дня – а он наступил через год после основания Территории Свободы, – когда оттуда на волю вырвалась Оксана Приходько.

14

– Она пришла, потому что поссорилась с парнем, – сказала Леся.

– А ты? – мгновенно спросил Кравцов.

– Я – из любопытства. Меня туда знакомый привел. Сказал – там по-настоящему клево, люди интересные и без комплексов.

– Это был твой парень? – уточнила Юлия.

– Я тогда еще не знала… Так, время от времени вместе тусовались… Мне в этом плане как-то не везло… Видите, какая я…

– И вполне даже симпатичная! – успокоил Сахновский. – Вот ведь вобьют же себе в голову всякую чепуху… Горе, между прочим, вовсе не от ума, знаешь?

– Теперь – да… А тогда так прикольно все начиналось…

– Прикольно! – фыркнул Кравцов. – Это что, по-твоему, значит, Леся? Забавно, смешно, весело? Если то, что я знаю об этом хуторе, хотя бы наполовину правда, ничего смешного там не было. Там было страшно.

– Это потом… После посвящения… Когда обратной дороги уже не было, – девушка снова шмыгнула носом. – Но первые пару дней действительно как-то… ну, я не знаю…

– Показалось прикольно, – подсказал Сахновский.

– Не цепляйся, – одернула его Юлия. – Значит, первые пару дней тебя не трогали?

– Ну, – Леся кивнула. – А потом я въехала – это у них вроде обряда такого. Все новенькие через это проходили.

– Въехала? – опять вклинился Кравцов. – Это куда же?

– Не нуди, – отмахнулся Антон. – Ты же прекрасно понимаешь, о чем она. И вообще – ты ж не профессор словесности, а психиатр. Твое дело – мусор в мозгах.

Роман поднял руки вверх – мол, сдаюсь, не буду. Леся, с опаской покосившись на него, продолжала:

– В первые два дня я вообще ничего не делала. По утрам были «уроки свободы» – Учитель говорил без остановки около часа, но о чем шла речь, потом никто не мог вспомнить. Вроде бы о чем-то важном – и ни о чем. Но под конец каким-то хитрым образом все сводилось к тому, что мы – первое по-настоящему свободное человеческое сообщество и обязаны это ценить. Потом добровольцы отправлялись на работу, а те, кто был не при деле, расходились и слонялись где хотели, но в пределах ограды. Без необходимости и не поставив Учителя в известность за ворота выходить не разрешалось.