Инна Бачинская - Поджигательница звезд Страница 39

Он печально смотрел на Шибаева своими круглыми совиными глазами, словно призывал его быть снисходительным и простить ближним их мелкие грешки…

На улице детектив, ошарашенный известием, что муж Кристины гей, остановился перевести дух. Такого поворота он не ожидал. А как же Кристина? Знает ли? Опыт его в отношении представителей нетрадиционной ориентации был не настолько велик, чтобы утверждать с точностью, знает обычно жена или только догадывается, что муж гей. Или не догадывается вовсе. А если знает, то… что? Мирится с этим? Ничего не имеет против? Относится с пониманием и любовью? Он представил себе, что его жена… взять ту же Кристину, допустим, что у его жены любовница… Как бы он, Шибаев, реагировал на это? А есть еще бисексуалы…

Одним словом, «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – как любит повторять адвокат Алик Дрючин. Не его это проблема, подумал Шибаев, пусть их…

Он попытался вспомнить фамилию убитого и не смог, и это вогнало его в холодный пот. Он снова остановился посреди тротуара. Как же его… на «р» и «ич» в конце… Радлич? Нет! Радулович? Кажется, похоже. Нет! «Радлович! – осенило его. – Конечно, Радлович!»

– Радлович? – удивился Алик, выслушавший подробный отчет о встрече со следователем. – Необычная фамилия. Серб?

– Пока не знаю. Поярков меня спросил об алиби.

– А когда его убили?

– Следователь не сказал, но, судя по тому, что удовлетворился моим ответом, то намного раньше, чем мы разошлись. Так что, если тебя дернут… или Федора…

– Подтвердим! Не вопрос.

– Спасибо. – Он поймал на себе взгляд Алика и спросил: – Что?

– Ши-Бон, ты только не… это…

– Да что ты все вокруг да около! – сказал Шибаев с досадой. – Не был я там, понял? Не был! И этого мужика не убивал. И никогда его в жизни не видел. С какой стати, да и мотива у меня нет!

– Да верю я тебе! – закричал Алик, всплеснув руками. – Верю! Но… а вдруг ты поехал туда, ты ведь собирался, а он на тебя накинулся, и тебе пришлось защищаться. Это я так, чисто гипотетически… Могло ведь так быть?

– У меня не было с собой оружия… не знаю, чем его. Судя по пятну, ножом. Не было у меня ножа. И пистолета тоже. Ты же сам видел, что не было. Ты что, Алик, совсем охренел?

– Да все я видел! Ты меня неправильно понял, Ши-Бон. Даже если бы ты… его… это самое… то я бы все равно!

– Я его не это самое!.. – зарычал разозленный Шибаев, передразнивая Алика. – И не надо мне твоих «все равно», понял?!

– Ладно, ладно, понял, – примирительно ответил Алик. – А чего ты сразу орешь?

– Тут не только заорешь, – пробурчал Шибаев, остывая и спрашивая себя: а если бы Алик попал в такую же ситуацию, он тоже мотал бы ему кишки своими подозрениями? «Мотал бы, – честно ответил себе он, – потому как человек – такая скотина, что способен на все. Или «способна»? Если скотина?» И вообще, вопрос не в том, что сделал бы или не сделал Алик, а в том, как к этому отнесся бы он, Шибаев… Вот в чем вопрос!

За ужином он подробно рассказал Алику, о чем его спрашивал следователь и что он ему отвечал. Алика интересовали мельчайшие подробности – это был профессиональный интерес, а также обычное человеческое любопытство, и Шибаеву пришлось повторять свой рассказ по второму и третьему кругу.

– А женщину в белом ты ему, надеюсь, не сдал? – спросил Алик. Ему, как натуре тонкой и трепетной, импонировала легенда о женщине в белом и не хотелось, чтобы следователь касался ее своими загребущими лапами.

– Не сдал. Насчет Якубова не знаю.

– А я знаю! Якубов и словом о ней не заикнется. Теперь дело не бросишь?

– А ты бы бросил с таким козырем? Радлович фамилия редкая, это тебе не… – Он взглянул на Алика, хотел сказать «Дрючин», но передумал и сказал: – Шибаев.

– И где ты его будешь искать, этот козырь? И, главное, что тебе это даст?

– Посмотрим. А искать – это по моей части. Люблю поискать… что-нибудь. Кстати, у них уже есть версия, и весь мой жизненный опыт подсказывает, что они с нее не слезут. И тут возникает вопрос, зачем… – Он внезапно замолчал.

– Какая версия? – спросил Алик.

– Гомосексуальная.

– Какая?!

– Такая. На даче могли собираться представители сексменьшинств. Двое, во всяком случае..

– Откуда им это известно? И почему вдруг на даче? Сейчас это не преследуется законом, можно собираться где угодно, в городе, на квартире, а не переться черт знает куда.

– Следователь сказал, что у этих людей своя логика, они не такие, как мы, они другие, и в этой области, Алик, я не специалист, может, пришли по старой памяти… И потом, город – это всегда свидетели, а уединенная дача… сам понимаешь. Закон законом, а свидетели никому не нужны.

С этим утверждением Алик не мог не согласиться.

Глава 25

Конец сезона

Шибаев с трудом нашел молодежный лагерь «Зарница». До Ладанки доехал без приключений, а там спросил у местного жителя на велосипеде, и тот объяснил, что «напрямки по лугу килуметра два будет, а ежели на машине, вокруг, по шоссе, а потом через лес – так и все пять. Там на повороте есть указатель», – добавил он. Лагерь «Зарница». Но то ли Шибаев указатель пропустил, то ли его смыло дождем, однако поворот он проскочил.

Наконец он нашел лагерь. Парнишка в камуфляже, стоявший на часах, строго спросил, к кому он, и потребовал предъявить документы. Увидев удостоверение частного сыскного агентства, сказал: «Ух ты!» и уставился на Шибаева с любопытством.

– Мы закрываемся на зиму, – сообщил он. – Вадим Петрович и ребята пакуют вещи. – Он махнул рукой: – Идите прямо, не промахнетесь!

Шибаев пошел по дорожке к павильону в глубину лагеря. Здесь другой парнишка зычным голосом отдавал команды:

– Спальники сюда, ящики к воротам! Палатки аккуратно сложить и в мешки! Шульга! Что с вымпелами?

Он вопросительно взглянул на подошедшего Шибаева.

– Мне начальника лагеря, – сказал тот.

– Вадим Петрович на реке. Мы закрываемся, второй день уже укладываемся. К реке вон туда!

Песчаный пляж был идеально чист, и Шибаев невольно вспомнил загаженный городской. Деревянные мостки, спасательная вышка, несколько красных грибков и деревянный павильон-раздевалка – все производило впечатление нового, во всем чувствовалась хозяйская рука. Высокий мужчина, стоя у грибка, растирался полотенцем. Закончив, потянулся за одеждой. Шибаев увидел белые уродливые кляксы шрамов от пулевых ранений – два под правой лопаткой, один на плече. Мужчина, почувствовав чужой взгляд, резко повернулся и замер на миг. Потом кивнул и спросил:

– Кто нужен?

– Вадим Петрович Костарчук, – ответил Шибаев, подходя. – Строго тут у вас!

– Строго, – согласился мужчина. – Я Вадим Петрович. С кем имею честь, так сказать? И по какому поводу?

Шибаев представился и сказал:

– Я хотел бы поговорить с вами о Радловиче.

– Нашел все-таки, – отозвался Костарчук. – Ну, пошли, поговорим.

Он, не торопясь, закончил одеваться и, не глядя на Шибаева, зашагал в сторону от лагеря, к лесу.

Шибаев помедлил, и Вадим Петрович сказал, оглянувшись:

– Боишься? – после чего Александр решительно зашагал следом. – Как ты вышел на меня? – спросил начальник лагеря, когда они уже углубились в лес.

– Через участкового Дыбенко, Павла Никитовича, он уже на пенсии, но то дело помнит.

– Я так и думал, что толковый следак докопается. Что он тебе рассказал?

– Что в восемьдесят шестом, в сентябре, на генеральской даче задержали четверых – двоих пацанов-подростков, Радловича и Костарчука, а также известного*censored*гана Вову Семенова и *censored*тку по кличке Марина Влади – настоящего имени ее он не помнит. Они ничем особенным там не занимались, сидели, травили байки, пили водку и ели хозяйские консервы. Соседи заметили свет в пустом доме и вызвали милицию. До суда дело не дошло – пацанов отпустили, надрав уши, Вову пожалели, ему оставалось полгода до армии, решили не портить биографию, а женщина вообще неизвестно куда делась.

– Все правильно, – сказал Вадим Петрович. – Мы там действительно ничего не делали, просто сидели, и Вова учил нас «правде жизни», как он это называл. Пили, правда. У генерала всегда бухло было. Все, кроме Васи. И эта Марина Влади… Вова называл ее Машкой, ох, и оторва была! Причем ей уже было под тридцать, а то и больше – пропитая, потасканная, матерщинница. А мне интересно – взрослая баба, и Вова ее пользует! Как сейчас помню – на правой руке над большим пальцем у нее была татуировка – синяя птичка с крыльями вразлет, не то ласточка, не то стриж.

Вася приходил сюда недели две назад, принес газету с заметкой про выкопанные останки. Там не говорилось, чья дача, но мы поняли. Был Вася сам не свой, сказал, что это Божья кара нам…

– Вы знаете, кто эта женщина?

– Знаю. Марина. Машка.

– А кто ее убил?

– Вова убил. А мы… – Он замолчал.