Михаил Март - На раскаленной паутине Страница 39

Репортер покопался в инструментах и нашел то, что помогло ему с легкостью справиться с замком. Решетка распахнулась. Под ним находилась квадратная шахта этажа в три. Впрочем, он поднялся по трем пролетам, значит, находился на втором, учитывая подвал. Лифт спускался ниже. Гадать не имело смысла. Он уже загнал себя в тупик, и ему оставалось действовать, а не размышлять. Он встал на самый край перед шахтой. Когда кабина пошла вверх и когда крыша сравнялась с порогом, он просто перешагнул черту и оказался на подъемнике, крепко ухватив трос обеими руками. Перед глазами мелькали двери с номерами этажей. Если кто-то решит поехать на последний, то его сомнет в гармошку. Репортер осторожно лег, свернувшись в калачик. Резкие движения и лишний шум могли услышать в кабине.

На девятнадцатом этаже кто-то вышел. На всем протяжении подъема Шелест не видел больше ни одной решетки с площадкой. Весь цементный колодец имел идеально гладкие стены.

Он принялся изучать крышу. Ремонтный люк находился сбоку, по левую руку от него, и запирался на защелки, как старый чемодан. Он снял их и приподнял крышку. Люк был не единственной преградой для проникновения вовнутрь. Сантиметрах в десяти располагалась стальная рама, на которой крепились матовые стекла, скрывавшие люминесцентные лампы. Каждое такое стекло размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров держалось на обычных деревянных вертушках. Если стекло вынуть, то можно очень легко спрыгнуть в кабину. Если, конечно, пол выдержит. Но и прыгать вовсе не обязательно. Спуститься на вытянутых руках, повиснуть — и до пола останется всего ничего. Нужно дождаться подходящего момента, и дело в шляпе.

Неожиданно лифт дернулся и пошел вниз. Шелест едва успел ухватиться за трос, крышка люка соскочила, и он ее поймал у края кабины. Его пот прошиб при мысли о ее падении в шахту.

Короткий путь закончился на четырнадцатом этаже. Двери открылись, и кабина заполнилась. Послушная машина заработала и поползла вниз. Сквозь матовое стекло он различал только силуэты. Их было трое.

И вдруг Шелест услышал знакомый голос. Он звучал очень отчетливо.

— Какие будут указания? — раздался низкий баритон.

— Мне не нравятся планы Рубина, пропади он пропадом. Парень перегибает палку. Похоже, ему настал конец. В такой горячке он может наделать глупостей.

Вот оно долгожданное интервью! Репортер обалдел от счастья. Голос принадлежал губернатору. Сомнений не оставалось. Шелест вытащил диктофон из нагрудного кармана и, включив его, положил на раму между стеклами.

Четкая отрывистая речь. Его ни с кем не спутаешь.

— Вряд ли мы сумеем устранить его, Николай Николаич. Мы не готовы, а он отгородился баррикадами со всех сторон, — возразил приятный баритон. — Как вы полагаете, он способен отразить массированный удар?

— Хуже всего, что ни он, ни я не знаем, от кого придется обороняться. Все зависит от силы, влияния и подготовленности противника. В любом случае, разоблачение нас не устраивает. Это грозит скандалом и провалом приближающихся выборов.

— Мы этого не допустим.

— Есть реальные предложения?

— Полковник Коптилин. Своим положением он обязан вам, и это вы отдали его в распоряжение Рубина. Задание Коптилину можно изменить с плюса на минус. Ему без разницы, на кого направлять штыки. Был бы приказ.

— Я подумаю над вашим предложением.

Лифт остановился на третьем этаже, и все вышли.

«Нет, — решил Шелест, — рано еще покидать экспериментальный корпункт. За тридцать секунд записана информация, за которой можно гоняться годами».

Важнейшее открытие! Губернатор связан темными делами с вице-мэром, который и является главным охотником за конвертами, а в качестве гончих псов использует спецслужбы, находящиеся на легальном положении.

Выводы: они провели консультации с Рубиным. К общему знаменателю не пришли. Бункер вице-мэра находится на четырнадцатом этаже, и он сейчас в Сочи, а не на Канарах. Причем действует, и очень активно. Какой следующий шаг предпримет Рубин, неизвестно, но не простой, если губернатор напугался и решил остановить вице-мэра радикальным способом.

Война только началась, и неизвестно, сколько голов еще слетит с плеч, пока не наступит мир. А точнее, не мир, а грандиозный скандал с фейерверком!

Лифт вновь дернулся. Шелест притих. Кабина остановилась напротив цифры четырнадцать.

ГЛАВА V

1.

Здание яхт-клуба «Посейдон» с верандами на каждом из трех этажей не имело определенного стиля и строилось по чертежам дилетанта, любящего роскошь, но ничего не смыслящего в архитектуре. Ограда в виде стилизованных стальных копий позволяла видеть всю территорию, но пятиметровая высота не допускала перешагнуть запретный рубеж любопытствующим.

Обход Журавлеву ничего не дал. Секретарь прокурора все описал правильно. Клуб стоял на скале, а лавры альпиниста детектива вовсе не прельщали, несмотря на имеющийся опыт в этом деле.

Центральные ворота были закрыты на цепь с замком, а за ними прогуливались еще и охранники с резиновыми дубинками и поясами, на которых висела увесистая кобура. Крепкий бастион — ничего не скажешь, и других ворот не было. Что можно охранять с такой тщательностью?

Журавлев не ждал радушного приема и братских объятий. Он понимал, что здесь его не ждут и не мечтают о встрече с ним. Да и сам он не очень-то хотел попасть туда. Просто желал убедиться в своей правоте либо в заблуждениях. Нет ничего хуже, когда не знаешь, с чего начать.

Он окинул взглядом ворота и подумал: «Как люди могут отдыхать и веселиться, чувствуя себя экспонатами зоопарка, намертво запертыми в свои клетки?»

Один из охранников, здоровенный детина, выставленный для показухи и устрашения, покосился на помятого мужика у ворот.

— Проваливай! — вяло обронил он.

Второй мордоворот пребывал в более веселом настроении и добавил:

— Малый пришел поразвлечься.

«Почему бы не поддержать светскую беседу, — решил Журавлев. — В споре рождается истина».

— Странно. Мне всегда казалось, что огородные пугала не умеют разговаривать. Ну раз вы механические, то вам придется открыть мне ворота.

— Смотри, Витек, это дерьмо заквакало.

— Слушай дядю, чурбан. Открывай ворота, а то, не ровен час, окажешься с моей стороны с отпечатком подошвы на заднице.

— Давно в больнице не бывал?

Разговор не клеился.

— Скоро побываю. Принесу тебе передачу. Охранник оскалился. Вот-вот бросится на забор.

— Сейчас я сделаю из него фрикадельку…

— Погоди, Степа. — Веселый выступил вперед. — Ты чего, парень, нарываешься?

Задав свой глубокомысленный вопрос, он вплотную подошел к решетке.

— У меня пакет для Егора Рубина. Велено передать ему в руки. Он его ждет. Что будет, если не дождется? Я ведь и уйти могу.

— Оставь нам, мы передадим.

— Не пойдет. Мне нужна расписка в получении. Или вы действительно думаете, что меня интересуют ваши клумбы с розами? Вам я ничего не дам. Если десяток таких связать в один пучок, то вы не потянете на стоимость марки, наклеенной на конверте.

Охранники переглянулись.

— Ладно, Витек, позвони Большакову. Пусть решает.

Витек, громыхая коваными башмаками, направился в кирпичную будку размером с общественный сортир.

Степа тем временем не спускал глаз с наглеца, крутящего ключи на цепочке у ворот.

— Где-то я уже видел твою наглую рожу, и она мне не нравится.

— Согласен. Заберем свое заявление обратно и не пойдем под венец.

— Где-то я тебя видел?

— В Кремле. Я ходил на прием к Президенту, а ты стоял в карауле на лестнице. В комендантский полк вот таких и набирают, кто умеет ногами шлепать, а голову пользуют для ношения фуражки.

— Ты можешь пожалеть, парень!

— Укусишь? Цепь коротка.

— Пропусти его, Степа, — крикнул от будки напарник. — Пусть возьмет трубку. Большаков хочет задать ему пару вопросов.

Зазвенели ключи, заскрипели петли, и Журавлев оказался на территории. Теперь и укусить могли. Те еще церберы. Он чувствовал себя голым в клетке с хищниками.

К счастью, на куски его не разорвали, и он решил, что первый этап пройден успешно. По скалам взбираться не пришлось.

Будка изнутри светилась датчиками. Сигнализация на уровне. Витек размером со слона подал ему трубку.

В трубке послышался резкий фальцет, режущий слух.

— Какой еще конверт? Мне не оставляли никаких инструкций относительно специальной почты!

— А вы уверены, что перед вами обязаны отчитываться люди ранга вашего хозяина? Знаете обстановку в городе? Какие могут быть инструкции, когда все мы сидим на пороховой бочке! Ваше дело — принять и дать расписку, а не рассуждать.

— Ладно, ладно. Сейчас к вам выйдет человек. Передайте трубку Степану.