Шпион, выйди вон - Ле Карре Джон Страница 39

– Так ведь говорят, что ты пишешь донесения, – пояснил Смайли.

– А я думал, это работа Бланда, – произнес Билл со своей лисьей ухмылкой.

– Рой занимается переводами, – сказал Смайли. – А ты составляешь сопроводительные донесения; они ведь отпечатаны на твоей машинке. Ни у одной машинистки нет допуска к этому материалу.

Билл внимательно слушал, приподняв брови, будто готовый в любой момент прервать разговор возражением или перевести его в более удобное для себя русло; затем поднялся из глубокого кресла и лениво подошел к книжному шкафу, оказавшись ростом на целую полку выше, чем Смайли. Длинными пальцами выудив оттуда томик, он заглянул внутрь, продолжая ухмыляться.

– Давай рассуждать логически, – предложил он, перелистывая страницы. – Перси Аллелайн не пишет донесений, так?

– Ну, допустим.

– Следовательно, Мерлин тоже этого не делает. Мерлин делал бы это, если бы он был моим источником, не правда ли? Что бы произошло, если бы паршивец Билл приплелся к Хозяину и объявил, что он подцепил крупную рыбку и хочет поиграть с ней один? «Это очень здорово с твоей стороны, Билл, – сказал бы Хозяин. – Делай все, что сочтешь нужным, парень, да-да, все, что сочтешь нужным. Хочешь выпить этого мерзкого чаю?» Он бы мне сейчас уже медаль вручил, вместо того чтобы посылать тебя вынюхивать во всех углах. Мы же всегда были такой классной командой. Почему мы сегодня опустились до такой пошлости?

– Он считает, что Перси просто делает себе карьеру, – сказал Смайли.

– Так оно и есть. И я делаю. Я хочу наконец стать начальником. А ты что, не знал? Я долго пытался стать чем-то стоящим, Джордж. Наполовину художник, наполовину шпион; я долго был всем понемногу. С каких пор честолюбие стали считать грехом в этом скотском заведении?

– Кто его курирует, Билл?

– Перси? Карла, конечно, кто же еще. Нельзя быть третьесортным разведчиком и иметь высококлассные источники, не будучи при этом прохвостом.

Перси продался Карле с потрохами – вот единственное объяснение. – Он уже давно довел до совершенства свое умение делать вид, что он не понимает, о чем идет речь. – Перси – наш домашний «крот», – сказал он.

– Я имел в виду, кто курирует Мерлина? Кто он такой, в конце концов, этот Мерлин? Что вообще происходит?

Оставив в покое книжный шкаф, Хейдон принялся изучать картины в доме Смайли.

– Это Калло, не так ли? – Он снял со стены маленький рисунок в позолоченной рамке и поднес его ближе к свету. – Красиво. – Он наклонил очки, чтобы получше разглядеть. Смайли был уверен, что тот видел картину до этого уже раз десять. – Очень красиво. Никто не задумывается над тем, что я тоже могу когда-нибудь расквасить себе нос? Ты знаешь, я вроде как отвечаю за русский сектор. Я отдал этому лучшие свои годы, создал агентурную сеть, обучил вербовщиков, обеспечил современные средства работы. Вы, ребята, на своем шестом этаже забыли уже, что это такое – руководить операцией, где у тебя уходит три дня на то, чтобы отправить письмо, и ты даже не получаешь никакого отклика за все свои старания.

Да, я забыл, мысленно согласился Смайли. Да, я сочувствую. Нет, об Энн я даже не думал. В конце концов, мы коллеги, люди одной и той же сферы, и встретились мы здесь, чтобы поговорить о Мерлине и о Хозяине.

– И вот появляется этот выскочка Перси, чертов каледонский уличный торговец, без единого намека на профессионализм, и приносит целый вагон гостинцев из России. Досадно до жути, ты не находишь?

– Да, очень.

– Беда в том, видишь ли, что мои сети оказались не так уж хороши.

Намного легче шпионить за Перси, чем… – Он запнулся, устав от собственной тирады. Его внимание привлек миниатюрный портрет работы Ван Миериса, выполненный пастелью. – И вот это мне тоже очень нравится, – сказал он.

Это мне Энн подарила.

– В качестве компенсации?

– Наверное.

– Для этого надо было здорово согрешить. Давно он у тебя?

Даже теперь Смайли все еще помнил, что отметил тогда про себя, как тихо было на улице Это было во вторник? Или в среду? И еще он помнил, как подумал: "Нет, Билл, за тебя я еще не получал никаких утешительных призов.

На сегодняшний день ты не заслужил даже пары домашних тапочек". Подумал, но не сказал.

– Хозяин еще не умер? – спросил Хейдон.

– Нет, он просто занят.

– Что он делает целыми днями? Он похож на какого-то отшельника с триппером, который только и делает, что чешется в своей пещере. Все эти паршивые папки, что он читает, ради Бога, скажи мне, что ему нужно?

Сентиментальное путешествие в свое неприглядное прошлое, готов поспорить. Он выглядит как старая драная кошка. В этом, наверное, тоже Мерлин виноват, да?

И снова Смайли ничего не сказал.

– Почему он не ест за общим столом? Почему он не присоединяется к нам, вместо того чтобы рыться в земле в поисках трюфелей. Какого черта он ищет?

– Я не знал, что он что-то ищет, – ответил Смайли.

– Да перестань ты прикидываться. Конечно ищет. У меня там есть свой осведомитель, одна из «мамочек». Ты не знал? Она пробалтывается мне иногда, а я угощаю ее шоколадками. Хозяин перелопачивает личные дела старых легендарных героев Цирка, копается в грязном белье, вынюхивая, кто был «розовым» либералом, кто педиком. Половина из них уже давно в могиле.

Изучает все наши проколы, можешь себе представить? И все для чего? Потому что мы стали делать успехи. Он сумасшедший, Джордж. У него не все дома: старческая паранойя, поверь мне на слово. Энн никогда не рассказывала тебе о злом дядюшке Фрае? Он подозревал, будто слуги подслушивают из-за каждого куста, чтобы узнать, где он спрятал деньги. Бросай его, Джордж. Наблюдать агонию смертельно скучно. Порви с ним, спустись на пару этажей.

Присоединяйся к работягам.

Энн все не возвращалась, и они лениво побрели рядом вдоль по Кингс-роуд, высматривая такси, Билл тем временем излагал свои теперешние политические взгляды, и Смайли говорил: «Да, Билл», «Нет, Билл» – и ломал голову над тем, как это все преподнести Хозяину. Сейчас он уже не помнил всех тонкостей взглядов Билла. За год до этого Хейдон был заядлым «ястребом». Он ратовал за сокращение обычных вооружений в Европе, но лишь с тем, чтобы заменить их ядерными. Он оставался едва ли не единственным человеком в Уайтхолле, убежденным в том, что Британия самостоятельно может служить сдерживающим фактором в Европе. Через год, если Смайли правильно помнил, Билл стал ярым английским пацифистом и выступал за «шведское» решение вопроса, но без участия шведов.

Такси все не было, стоял замечательный вечер, и они продолжали не спеша брести рядом, как старые друзья.

– Кстати, если ты когда-нибудь захочешь продать своего Миериса, дай мне знать, ладно? Я дам тебе за него чертовски приличную цену.

Подумав, что Билл в очередной раз неудачно пошутил, Смайли огрызнулся, в конце концов разозлившись всерьез. Но Хейдон и виду не подал, что придал этому какое-то значение. Он всматривался вперед, подняв руку навстречу приближающемуся такси.

– Ах ты, Господи, ты только посмотри на них! – вскрикнул он раздраженно. – Полная машина паршивых евреев. Небось в ресторан «Куогс» спешат.

– Билл когда-нибудь здорово хлопнется задницей об пол, – пробурчал Хозяин на следующий день. – Нельзя столько лет безнаказанно пытаться усидеть на двух стульях. – На мгновение его взгляд прошил Смайли, будто Хозяин вглядывался в какую-то туманную перспективу позади него. Затем он отвел глаза и сделал вид, будто продолжает читать. – Слава Богу, он не мой кузен, – сказал Хозяин.

В следующий понедельник «мамочки» преподнесли Смайли неожиданную новость. Хозяин улетел в Белфаст на переговоры с военными. Позже, проверяя командировочные ведомости, Смайли обнаружил «липу». Никто из Цирка в тот месяц в Белфаст не летал, зато там было распоряжение об оплате билета первого класса до Вены и обратно, и исходило это распоряжение якобы от Дж.

Смайли.

Хейдон, который тоже искал Хозяина, пришел в ярость: