Евгения Горская - Мой дом – чужая крепость Страница 4

– Лиля, соберись! Поехали!

Машину Лиля повела небыстро, осторожно, словно на свежем воздухе паника отступила и хотя бы частично вернулся здравый смысл.

– Ты хочешь узнать, кто шантажист? Имя, адрес… – Тоня никак не могла взять в толк, как можно платить такие огромные деньги неизвестно кому.

– Хочу, – кивнула Лиля. – Только не знаю как.

– Нанять частного детектива, – предположила Тоня.

– Нет! Я не желаю, чтобы кто-то еще знал… Нет! – Лиля дернулась, опомнилась, стала опять смотреть на дорогу.

– Он звонит на городской? У тебя ведь на городском определитель? – спросила Тоня.

Лиля кивнула, не глядя на нее.

– Звонок был с мобильного?

– Да. Он звонит с одного номера.

– Останови, – велела Тоня, вылезая из машины перед поворотом к месту встречи. – Отдашь деньги, сразу уезжай.

Лиля опять обреченно кивнула, тронула свою «Ауди» и медленно обогнала идущую Тоню, как будто не только у Лили, но и у автомобиля полностью иссякли силы.

Корсун не успел отъехать, как позвонил дежурный инженер с завода, пришлось долго и нудно давать указания, объяснять и уговаривать. Корсун так разозлился на бестолкового молодого специалиста, на темень, холод и собственную судьбу, что только в последний момент заметил, как Тоня вместе с какой-то девицей выскочили из подъезда и погрузились в дорогущую «Ауди». Он выехал за ними из двора, повернул к собственному дому и почти забыл о бывшей однокласснице. Покупать продукты было лень, он стал прикидывать, какие запасы продовольствия должны у него оставаться, и чуть не въехал в прямо перед ним остановившуюся «Ауди».

Какое-то время он смотрел вслед однокласснице Невзоровой, вылезшей из машины и шагавшей к перекрестку впереди, а потом зачем-то тоже выбрался наружу. Тоня исчезла за поворотом и, когда он снова ее увидел, медленно приближалась к своей недавней попутчице. Та стояла рядом с мужиком в темной куртке с пушистым капюшоном. Невзорова покопалась в сумке, сунула телефон к уху, отошла к стене расположенного рядом торгового центра и топталась, не выпуская из виду парочку.

Корсун прибавил шагу и почти не удивился, наблюдая, как недавняя Тонина попутчица передает мужику сверток, очень похожий на пачку денег. Мужик что-то сказал женщине, потрепал ее по плечу и шустренько двинулся мимо здания торгового центра. Дальнейшему Николай почти не удивился: Невзорова бросила телефон в сумку и, чуть поотстав, зашагала за мужиком.

По причине мороза и позднего времени прохожих почти не было. Через несколько минут мужик в куртке с капюшоном свернул на дорожку между домами, потом еще на одну дорожку между сугробами и нырнул в какой-то подъезд, а бывшая одноклассница растерянно остановилась.

– Тоня, – позвал Корсун.

Она дернулась, повернулась к нему, почти упершись ему в грудь, и только теперь он увидел то, чего не заметил раньше – она очень напугана.

– Ты… что здесь делаешь? – спросила Тоня.

– Тебя провожаю, – вздохнул он. – Мы играем в шпионов?

Она молчала, уставившись в снег под ногами, топталась, как нерадивая студентка перед экзаменатором, ему стало смешно и очень ее жалко.

– Пойдем, – тронул он Тоню за рукав шубы. – Пойдем. По законам жанра нам нужно продолжать идти в ту сторону, куда ты шла. Если твой… объект за тобой наблюдает, он не должен ничего заподозрить.

Она послушно пошла по дорожке вдоль длинного дома и остановилась, чуть свернув за угол.

– Кого ты выслеживаешь? – спросил он.

– Коля, спасибо тебе, ты… иди. Ты мне мешаешь. Извини.

– Давай так, – решил Николай. – Ты все равно не успеешь догнать этого мужика, если он опять появится. Мы сейчас вернемся к магазину, я подгоню машину, и будем его ждать. Если он поедет на метро, обязательно пройдет мимо, а если на машине, ты его по-любому не отследишь. Пойдем.

Он опять тронул ее за рукав, и Тоня послушно побрела за ним. Они обошли дом со стороны маленькой улицы.

В машине она оказалась совсем близко. Все-таки Невзорова изменилась за прошедшие годы. Была девчонка, стала взрослой женщиной. Очень хотелось спросить, есть ли у нее муж или друг, но Корсун не спросил.

На заводе молодых женщин было немного, хотя в последние годы студентки мелькали все чаще. Студентками Корсун не интересовался и даже не понимал, как можно проводить время с почти детьми, а женщин, ясное дело, замечал. И понимал, что и сам у них вызывает интерес, в связи с занимаемой должностью и вообще. Впрочем, на заводе Корсун никаких приключений не искал, он был поглощен делом.

– Может расскажешь, что у тебя за тайны?

– Нет. Не могу, – улыбнулась Тоня. Рядом с ним она перестала бояться. – Тайна не моя. Да я и сама толком ничего не знаю.

– У твоей подруги неприятности?

– Да. – Тоня расстегнула шубку – в машине ей стало тепло. – Не надо об этом, Коля. Я все равно ничего не скажу и действительно очень мало знаю.

Под шубкой у нее виднелся белый деревенский платок. Такие платки каждую осень продают бабки у метро рядом с заводом. Никому из его «девушек» не могло прийти в голову надеть такой платок. Правда, и бывшая одноклассница едва ли стала бы рыдать из-за золотой висюльки, как его пассия.

Телефон в ее сумке заиграл неизвестную мелодию, Тоня быстро проговорила:

– Мама, я занята. Я тебе перезвоню. – И Корсун вдруг рассмотрел, что глаза у нее необычные, светло-карие, почти желтые, как у кошки. В школе он почему-то этого не замечал.

Мужика в темной куртке, вышедшего из прохода между домами, они заметили одновременно.

– Сиди, – бросил Корсун. – Не высовывайся. Ты приметная, а меня он не знает.

Темная куртка перемещалась по направлению к метро, Корсун нагнал мужика быстро, не особо маскируясь, вошел за ним в вагон. Преследуемый вышел на «Комсомольской», бодро двинулся навстречу толпе граждан с чемоданами – не иначе, как пришел какой-нибудь вечерний поезд – и тут Корсун его потерял. Он еще пометался немного, пытаясь высмотреть знакомую куртку, но отягощенные багажом пассажиры свободы для маневра не давали, и стало ясно, что с заданием он не справился.

Видимо, Дима задремал, потому что не сразу вспомнил, что лежит на диване, так и не сняв брюк.

– Мить, давай мириться, – прошептала Ася, усевшись на краешек дивана. Потормошила его рукой и привалилась к коленям.

Минуту назад он бы не поверил, что такое возможно: жена сама пошла на перемирие.

– Давай, – вздохнул Колосов.

Ему стало жалко Асю, она же не виновата, что Тоня решила уволиться. Ему вообще почти постоянно было жалко жену, с самого начала, даже когда она еще была его невестой.

С жалости, собственно, все у них и началось.

Он учился тогда на третьем курсе. Группа сдала последний экзамен, впереди ждали каникулы, и ничего прекраснее того давнего летнего дня не было. А может, ему сейчас только так кажется, потому что тот день был холодный, ветреный, то и дело принимался идти дождь. Дима, как обычно, сессию сдал на «отлично», собой был доволен и снисходительно успокаивал Тоню Невзорову, получившую на том последнем экзамене тройку. Невзорова тоже училась хорошо, не так блестяще, как он, конечно, но неплохо, и тройка могла подпортить ей диплом. Он экзамен сдал первым и потом долго болтался около аудитории, и только когда из нее вышла расстроенная Невзорова, вместе с ней направился к метро. Впрочем, в то время он почти всегда дожидался Тоню после экзаменов, хотя вовсе не считал себя ее парнем. Или все-таки считал?

По дороге к метро полил дождь, они еле успели заскочить в маленькое летнее кафе – несколько пластмассовых стульев под тряпичным навесом. Они взяли тогда по порции шашлыка и по бутылке пива, но пиво Тоне не понравилось, и он принес ей бутылку минералки.

Дождь распугал прохожих, все стулья очень быстро оказались занятыми, рядом с ними две тощенькие девчонки уныло потягивали пиво. У Тони тогда были очень длинные волосы, почти до середины спины. Они развевались на ветру, и Тоня сколола их пластмассовой заколкой. Он до сих пор помнил, как радостно ему было смотреть на Тоню и какой красивой она ему казалась. В ней чувствуется порода, сказала о ней мама, когда впервые ее увидела. «Породистая» Тоня, почти без косметики, высокая и стройная, в модных тогда серых джинсах и серой же блузке, так разительно отличалась от сидевших рядом девчонок, что ему стало их жалко. Девчонки казались невзрачными: растрепанные, с мелкими чертами лица, с жалкими рюкзачками и немыслимым количеством сережек в ушах. У одной даже в носу сверкала золотая капля.

Он тогда не поверил бы, что эта, с каплей, станет его женой…

– Митя, переоденься, – прошептала Ася. – Ну что ты валяешься в костюме?

Эта ее привычка иногда шептать раздражала его ужасно. Обычно он терпел, потому что боялся ее обидеть, а сейчас промолчал, потому что говорить было лень. Ему давно стало все равно, кричит она или шепчет.

Дмитрий неохотно поднялся, осторожно подвинув жену.