Лариса Соболева - Адам не женится на Еве Страница 4

– Не знаешь, наверное, что за такие дела бывает? – Все тот же голос пугал Дану, но, кажется, не испугал Семена Кирилловича. – Сеня, где ты это спрятал? Кто еще знает? Последний раз тебя спрашиваю…

– Пошел в задницу, – вяло бросил Семен Кириллович. А смотрел он при этом на Дану, потом опустил глаза на футляр и снова уставился на нее. Что он этим хотел сказать?

– Вот как. Что ж, сами найдем. Выбор ты сделал.

– Ты мне его все равно не оставил бы, – промямлил Семен Кириллович. – Хочу предупредить: если со мной решил расправиться, себе же сделаешь хуже…

– Тебе тем более не помогут угрозы.

Дана услышала странный, короткий, глухой звук – Семен Кириллович содрогнулся всем телом, глаза его остекленели. Потом еще тот же звук – Семен Кириллович только дернулся. Что произошло? Дана не понимала. Не понимала, почему пиджак цвета какао на спине за секунды стал темно-бордовым, а недавний знакомый смотрел прямо на нее, смотрел безучастно, не мигая, не шевелясь…

Что-то поставили на стол, щелкнули замки.

– Это аванс, – сказал другой мужской голос.

«Главные» ноги прошли к столу.

– Обыщите его. Неудачный сегодня день.

По мере того как руки переворачивали тело Семена Кирилловича, затем шарили по карманам, у Даны останавливалось сердце. В груди оно останавливалось, а в ушах билось сильней и сильней, из-за чего она попросту глохла. Ладонь плотно закрывала рот. Дана узнала не только страх, но и ужас. На Семене Кирилловиче она видела кровь – красную, мокрую, блестящую. И на полу отпечаталась его кровь. И глаза теперь смотрели в потолок. Почему? От ужаса до нее не доходило, откуда взялась кровь, Дана, следя за руками, думала: если эти типы сейчас заглянут под диван, что будет?

Руки нашли документы, мобильник, потрясли связкой ключей, ноги отошли от дивана. Дана не вздохнула с облегчением, у нее и дыхание остановилось.

– Что с этим делать? – спросил третий голос.

– Побудет здесь до рассвета, – ответил тот, кто вел диалог с Семеном Кирилловичем. – Выходим, выходим! Оставьте все, сюда никто не войдет.

Погас свет. Ноги гуськом вышли, дверь захлопнулась. Комната была пуста. Дана прикрыла веки, ее тело обессилело, размякло, рука освободила рот и безвольно упала на пол. Девушка лежала в темноте, переживала спад напряжения, поэтому ни одной мысли в голове не было. А снаружи слышались музыка и смех…

Неля, кокетничая (разумеется, в пределах разумного) с мужчинами, с которыми довелось танцевать, заодно познавала так называемое местное общество. Тридцать для женщины (точнее, тридцать два, пару годиков можно не считать) – сигнал вполне определенный: последний бой, он трудный самый. Может, и не последний, а поторопиться не мешает. Хорошо бы замуж выйти, удачно или не удачно – не в том суть, развестись не проблема, зато при разводе можно оттяпать часть благ. Но и щедрый любовник ей подойдет, ведь ничего дороже свободы нет. Главное, зацепиться за круг, а там… вожжи в руки.

Ей удалось закадрить пожилого и толстого армянина, но это на самый безнадежный случай. А вот господин с внешностью депутата, к тому же нестарый и проявивший к ней здоровый интерес, – шанс серьезный, к сожалению, больше претендентов, или, скажем, желающих узнать Нелю ближе, не нашлось. Депутат, безусловно, не предел мечтаний, но он способен вывести ее на достойных людей, в смысле – мужчин. И почему не допустить, что он окажется важным чиновником или директором крупного предприятия? Если с армянином она позволяла себе пошленькие остроты, то с господином Веховым Неля тонко играла в игру «ума палата» и «оплот женщины – нравственность», что давалось ей не столь уж тяжко, она была прирожденная лгунья. По этим причинам Неля думать забыла о Дане, вспомнила о ней, когда вечер подходил к концу и Вехов во время танца спросил:

– Вас подвезти?

– Если не затруднит.

Тут-то она и вспомнила о подруге, пробежала взглядом по головам.

– Вы кого-то ищете? – спросил Вехов.

– Сестру…

– Так вы с сестрой? – разочарованно протянул он.

– С кузиной, – улыбнулась Неля. «Кузина» звучит не так обыденно, как «сестра». – Она самостоятельная, сама доберется, у нее здесь друг.

– Отлично. Поехали?

Неля вышла из редеющей танцующей толпы в сопровождении Вехова. А машинка у него нехилая, баксов тысяч на пятьдесят тянет, – оценила Неля, садясь в авто рядом с Веховым.

Перестала играть музыка, постепенно смолкали голоса. Постепенно и к Дане возвращалась память или то, что называется способностью мыслить, значит, существовать в реальности, а не быть тупой массой сорока восьми килограммов. Глаза привыкли к полумраку, следовательно, видели недвижимого Семена Кирилловича. И когда до нее дошло, что он мертв… Дана подскочила, вернее, попыталась подскочить, но больно стукнулась головой о дно дивана и снова припала лицом к полу.

Мертв!!! Как же так?

Дана копалась в памяти, когда же он стал мертвым… Вспомнила, как он вздрогнул два раза после непонятных звуков…

Его убили! Она в комнате с трупом!!!

Дана сглотнула тошноту, почуяв приторный, солоновато-сладкий, плотный запах крови, который обволакивал и въедался в нее даже через кожу. Она кусала губы, глядя на труп и прилагая немалые усилия, чтобы не закричать. Мурашки стадами туда-сюда проносились по телу, отчего волосы просто дыбом вздымались. Но зашевелились и мозги в черепушке, которые вдалбливали: не ори, дура, тебя убьют.

«Меня убьют, – согласилась она. – Убьют…»

Убьют, потому что она стала свидетельницей убийства. А жизнь только началась, Дана ничего не успела сделать, узнать, повидать. Что, вот так: раз – и прекратится существование? Она не будет ни слышать, ни видеть, ни осязать, ни обонять? Перестанет жить? Будет так же лежать, как Семен Кириллович? Представив себя бесчувственным трупом, Дана прикусила палец и зажмурилась, задышала часто-часто, до головокружения. Открыв глаза, она опять наткнулась взглядом на труп. Куда же деться от него?

Дана не могла выползти напрямую, для этого надо либо отодвинуть Семена Кирилловича, либо перелезть через него, на такой подвиг она не способна. Поползла по-пластунски назад…

Рука задела замшевый футляр. Дана потрясла его, выпал ключ, повиснув на короткой цепочке. Видимо, это ключик от какой-то важной дверцы, Семен Кириллович не хотел, чтоб он попал в руки его палачей, и подбросил Дане. Сейчас не до ключа, посему Дана сунула его в футляр, а потом в кармашек сумочки и выползла.

За окном гасли огни, в комнате становилось темнее. Дана кинулась к двери, послушала коридор, тронула ручку…

– Заперта, заперта, заперта! – чуть не плача, прошептала Дана, дергая за ручку. – Мне что же, сидеть здесь всю ночь с трупом?

А вдруг ключ Семена Кирилловича подойдет? Дана достала его, но… он был не от этой двери. Спрятав ключ назад, она кинулась к окну, однако ее внимание привлек кейс на столе, потому что на него падал свет от фонаря снаружи дома. Дана подошла ближе, на кейсе лежали документы, мобильный телефон и связка ключей – все, что вытащили из карманов Семена Кирилловича. Связку Дана опробовала всю, ни один ключ не подошел к замку. Она взяла документы, подскочила к окну, пролистнула паспорт, посмотрела водительское удостоверение Семена Кирилловича и вернулась к столу. Потрогала крышку кейса… открыт.

– О боже! – вырвалось у нее нечаянно.

Да такой кучи денег она сроду не видела, только в кино. Аккуратно сложенные пачки, перетянутые резинками, полностью заполнили кейс. Дана захлопнула его, встала на стол, затем перешагнула на подоконник.

Полчаса она дергала и пыталась повернуть шпингалеты – тщетно. Дана села на подоконник, обхватила колени руками и положила на них подбородок. Прекрасно! Куча денег, труп (только не думать о нем, даже не смотреть в его сторону, иначе можно чокнуться) и невозможность выбраться! Дана в ловушке. Утром придут ноги и вынесут отсюда два трупа. Второй раз не повезет, ее обязательно обнаружат.

– Как же быть? – спрашивала она себя. – Как мне выбраться?

Безысходность усугубляла тишина, сжавшая пространство, отчего стало невыносимо тесно в этой большой комнате. Темнота не была полной, хотя во дворе много фонарей погасло, но те, которые остались, вливали слабенький свет в комнату. Очертания мебели вырисовывались темными тенями на светлых стенах, а когда ее глаза, словно их тянуло посмотреть на пол, останавливались на размытой темнотой фигуре Семена Кирилловича, у Даны начинало бешено колотиться сердце.

Ночь, а она заперта с трупом! И откуда-то из глубины души лезли кошмары, виденные в кино, когда мертвецы поднимались из могил или выходили из гробов и тянули, тянули тленные руки с когтями к живым. Иногда ей даже казалось, что Семен Кириллович шевелится… Паника заполняла Дану, не оставляя свободного места для разума, она подскакивала и неистово дергала за шпингалеты. Но как бы ни велика была паника, а кричать она не смела, помня: на крик придут и убьют.